ДЖОН МЕЙНАРД КЕЙНС И ЛИДИЯ ВЕЛИКИЙ РЕФОРМАТОР КАПИТАЛИЗМА И БАЛЕТ
Доктор экономических наук И. ОСАДЧАЯ.
Десять лет тому назад журнал (Наука и жизнь №№ 11 и 12, 1997 г.) опубликовал мою большую статью о знаменитом английском экономисте и государственном деятеле, оказавшем огромное влияние на всю современную экономическую теорию и особенно на экономическую политику правительств развитых капиталистических стран. Если развитие капитализма не кончилось крахом и пошло не так, как это предсказывали классики марксизма, то этим оно в немалой степени обязано Дж. М. Кейнсу. Именно его идеи способствовали основательной перестройке капитализма, превращению его в смешанную систему, в которой действие рыночного механизма, заключенное в цивилизованные рамки законов, увязано с государственным регулированием экономики.
Да и современная экономическая теория немыслима без того вклада, который внес в нее Дж. М. Кейнс, основав, по сути дела, новый ее раздел - макроэкономику, ставшую в том или ином виде основой макроэкономической политики правительств всех стран с рыночной экономикой. Но понятие "вклад" - нечто застывшее, общепринятое, устоявшееся, - для характеристики кейнсианства явно недостаточно. Труды Кейнса (ныне это 33 тома полного собрания сочинений) и наиболее известная, главная его работа "Общая теория занятости, процента и денег" для одних стали неисчерпаемым источником вдохновения и поисков новых применений его теоретических принципов в условиях меняющейся действительности, для других - материалом критики, но, так или иначе, его труды явились поистине движущим мотором современного развития экономической теории.
Как писал когда-то известный сторонник кейнсианства Дон Патинкин: "В истории современных экономических идей "Общая теория" Кейнса знаменита не только революцией, которую она вызвала в макроэкономике, но и тем легендарным процессом критики и дискуссий, который сопровождал ее развитие". Судьба "Общей теории" уникальна. По сей день эта книга остается произведением, самым упоминаемым в современной экономической литературе.
Недавно мне вновь пришлось вернуться к Кейнсу в связи с выходом в свет перевода на русский язык его двухтомной биографии, написанной известным биографом Кейнса, английским историком и экономистом Робертом Скидельски. Именно из этой книги я узнала много интересного о судьбе его жены - замечательной женщины и балерины из антрепризы известного пропагандиста всего нового в русском искусстве Сергея Дягилева - Лидии Лопуховой. Узнала о той роли, которую она сыграла в жизни нашего героя. Возникла мысль: а почему бы не рассказать о нашей соотечественнице, "музе", казалось бы, сухого теоретика-экономиста и жесткого государственного деятеля? В том-то и дело, что подобное представление о Кейнсе - лишь часть правды о нем как о человеке.
Кейнс был чрезвычайно многогранной личностью. Он не только экономист, но и философ, любитель литературы, музыки, живописи и театра. Еще студентом он переводил с латыни стихи средневековых поэтов. Огромное место в его жизни, особенно в первой ее половине, занимала дружба с членами известного объединения английских интеллектуалов, художников и писателей - Блумсберийского клуба. Будучи богатым человеком, он выступал и как крупнейший меценат, помогавший своим блумсберийцам, и не только им, покупал картины многих других художников-современников, а позднее спонсировал театральные постановки, в особенности балет. Лидия Лопухова, покорившая Кейнса и ставшая его женой, как бы замкнула круг его занятий. Она соединила его профессиональные интересы, связанные с экономикой, с бескорыстной любовью к искусству. И этим очень интересны их отношения.
Русские сезоны, Дягилев и появление Лидии в Лондоне
Чтобы понять, как балерина Лидия Лопухова вошла в жизнь Кейнса, следует напомнить некоторые важные факты в культурной жизни Европы накануне Первой мировой войны. В 1909 году Сергей Дягилев, создав труппу "Русский балет Дягилева", впервые вывез ее в Париж. Начались знаменитые русские сезоны, которые буквально ошеломили западную публику не только новым словом в балете, новыми оперными постановками, новыми голосами (прежде всего Шаляпиным), но конечно же и необыкновенным синтезом танца, живописи художников-новаторов и музыки новых композиторов - вначале преимущественно российских, а затем и европейских. Хореографы - М. Фокин и Л. Мясин. Композиторы - И. Стравинский, С. Прокофьев, Мануэль де Фалья, М. Равель, К. Дебюсси. Художники - Л. Бакст, А. Бенуа, П. Пикассо, А. Головин, Н. Гончарова и М. Ларионов. И, наконец, такие знаменитые танцовщики, как В. Нижинский, С. Лифарь, А. Павлова, Т. Карсавина и другие. Лидия Лопухова была приглашена в эту замечательную компанию в 1910 году (до того она танцевала в Мариинском театре, а в 1907-1910 годы в обществе своего брата Федора Лопухова и Анны Павловой совершила турне по США). В 1915 году она стала одной из ведущих танцовщиц труппы Дягилева.
Родители братьев и сестер Лопуховых не имели никакого отношения к балету. Правда, отец - выходец из крестьян Тамбовской губернии - был капельдинером Александрийского театра и театр очень любил. Может быть, именно поэтому четверо из пяти его детей поступили учиться в Петербургское Императорское театральное училище (благо, как вспоминает Федор Лопухов, учеников принимали туда бесплатно и на полное иждивение). Первым поступил Федор (1886-1973), ставший впоследствии крупнейшим балетным хореографом Советской России, отдавший большую часть своего творчества Мариинскому и частично Большому театрам. Затем в училище поступили сестры Евгения и Лидия и, наконец, брат Андрей. Пятый брат, Николай, закончил Электротехнический институт. Только Лидия оказалась за границей, остальные жили в России.
Впервые Кейнс увидел Лидию Лопухову в 1918 году во время первых гастролей балета Дягилева в Лондоне: вслед за Парижем дягилевская антреприза потрясла своим искусством и лондонскую публику. Именно тогда завязалась их дружба. В 1921 году состоялась их вторая встреча, когда Лидия окончательно покорила его сердце. В одном из писем Кейнс писал: "Она представляется мне совершенством во всех отношениях".
Лидия сильно отличалась от круга его блумсберийских друзей, особенно женской части, с ее экстравагантностью в суждениях, одежде, образе жизни. Недаром и сами блумсберийцы были встревожены: Лидия не из их среды и, по их мнению, совсем не подходила по внутреннему миру Кейнсу - их другу, покровителю и главному источнику денежных средств. Но именно тем, что не нравилось блумсберийцам, и пленила Лидия нашего героя. У нее был острый ум, большое чувство юмора, веселый и живой характер. Как отмечал племянник Кейнса Мило Кейнс, она действительно не любила участвовать в беседах блумсберийцев о высших ценностях, морали, религии, о душе, политике или общественных проблемах. А если и включалась в разговоры об этом, то быстро прерывала их насмешливыми замечаниями.
Лидия была очень женственна. Приведу только одно весьма благожелательное описание портрета этой женщины: "Ростом чуть ниже среднего, она обладала небольшой, хорошо сложенной фигурой... Волосы у нее были очень светлые, кудрявились у лба и собирались небольшим пучком на затылке, у шеи. У нее были маленькие синие глаза, бледные пухлые щеки и забавный нос, смахивавший на клюв колибри и придававший редкую пикантность выражению ее лица. По-английски она говорила хорошо, с привлекательным акцентом. И в обычае у нее было делать глубокие замечания под видом легкой шутки". Это описание дополняет отзыв биографа Кейнса: "Ее обаяние, веселость и озорство повсюду делали ее любимицей зрителей".
В 1925 году Кейнс и Лидия поженились. Интересная подробность. Властный Дягилев обычно категорически возражал против замужества своих балерин. Один из его биографов, С. Федоровский, пишет: "Он допускал кое-какие исключения лишь в тех случаях, если такая связь оборачивалась социальными преимуществами и денежной выгодой. Так, балерине Лидии Лопуховой, ставшей женой Кейнса, влиятельного английского экономиста, было разрешено остаться в труппе".
Брак с Кейнсом оказался на редкость удачным и счастливым. Разница профессиональных интересов не только не препятствовала, но еще более скрепляла их союз. Начать с того, что Кейнс нашел в лице своей жены вполне понимающего и отзывчивого партнера, с интересом и адекватно реагирующего на волнующие его проблемы.
Сразу после первого знакомства в 1918 году он посылает ей свою знаменитую работу "Экономические последствия мира" - результат его участия в Парижской мирной конференции, на которой подвели итоги Первой мировой войны и подписали Версальский мирный договор. В этой работе Кейнс выступил с резкой критикой договора, видя в нем угрозу послевоенному развитию капитализма в Европе. Он считал, что репарации с Германии должны учитывать ее способность выплатить их, чего подписанный договор отнюдь не предусматривал. В знак протеста он даже сложил с себя полномочия советника английской делегации и ушел "в страдании и ярости" из казначейства. В книге "досталось" всем руководителям союзных государств, участвовавшим в подписании Версальского договора, - и Клемансо, и Вильсону, и Ллойд Джорджу.
Так балерина впервые познакомилась с образом мыслей и неуступчивым нравом своего будущего мужа.
В 1923 году Кейнс совместно с компаньонами на деньги созданного им фонда выкупает журнал "Нация и Атенеум", и Кембриджская школа получает возможность широко распространять через журнал свои идеи. Центральными темами журнала стали позиции, пропагандируемые самим Кейнсом: необходимость остановить возврат к золотому стандарту, добиться здорового урегулирования репараций с Германии и вооружить либералов философией государственного управления экономикой. Лидия оказалась в числе первых читательниц журнала, причем заинтересованных - свои впечатления она высказала его редактору и автору ряда статей. (По этому поводу блумсберийка Вирджиния Вульф, писательница и активная противница брака Кейнса с Лопуховой, не без ехидства писала: "Видно, теперь ей приходится читать "Нацию". Какие трагедии выпадают на долю этих попугайчиков...".)
В 1924 году Кейнс сообщает Лидии о начале работы над новой книгой - речь шла о "Трактате о деньгах", - которая вышла в 1930 году. В ней Кейнс приходит к окончательному выводу о том, что вся экономическая теория, а не только ее денежные аспекты, нуждается в кардинальном обновлении. Требовалось привести теорию в соответствие с новыми экономическими реалиями, характеризующими капитализм двадцатого столетия.
В 1928 году он пишет Лидии о своем неблагоприятном впечатлении от доклада "Промышленное будущее Британии", подготовленного по заказу Ллойд Джорджа. При всем при этом он отмечает важные политические проблемы, затронутые в докладе: роль государства в экономике и необходимость классового примирения в промышленности. В докладе намечался так называемый средний путь между индивидуализмом и государственным социализмом.
Начиная с 1931 года Кейнс подробно информирует жену о ходе следующей работы, которая должна была перевернуть самые основы прежней теории. Речь шла о создании "Общей теории, процента и денег". Когда в 1936 году книга вышла в свет и наступил период острых споров вокруг нее, подробные отчеты о них мы тоже встречаем в письмах к Лидии. (Как всегда, сообщения по существу перемежались у Кейнса с меткими замечаниями и остротами. Сообщая, к примеру, о дискуссии в Обществе Маршалла, он добавляет: "Студенты зверски наслаждались, следя за петушиным боем".)
Новый этап меценатской деятельности Кейнса
Кейнс не принадлежал к числу тех, кто всю жизнь следит за своими расходами на потребление. Он не был склонен к экстравагантности, но, когда у него были деньги, тратил их не на текущие нужды, а на красивую жизнь. Связь, а затем брак с Лидией Лопуховой сделали меценатство Кейнса еще более разнообразным. Наряду с приобретением картин, ценных рукописей и книг деньги пошли на субсидирование балета и театра. Теперь это во многом было связано с карьерой Лидии. Ей было уже более 30 лет (начало заката для балерины).
И хотя она продолжала танцевать - и с большим успехом - ведущие партии в таких балетах, как "Спящая красавица" Чайковского, "Карнавал" Шумана, "Петрушка" Стравинского, сама труппа Дягилева переживала нелегкие времена. Уходили многие талантливые танцовщики и хореографы, нужны были новые личности, и для всего требовались деньги. Деньги Кейнса во многом продлили жизнь и самой труппы, и выступлений Лидии Лопуховой. Появляются и новые проекты. В 1929 году она танцует в балете Баланчина (впоследствии всемирно известного хореографа, вышедшего из труппы Дягилева и основавшего Американский балет) "Темные и красные розы".
В это же время под патронажем Кейнса она объединяет группу молодых балерин и танцовщиков Англии, получившую название "Общество Камарго" (по сценическому имени знаменитой бельгийской танцовщицы XVIII века Анн Куппи), и продолжает танцевать сама. Балетом "Коппелия" она завершает свой последний балетный выход в 1933 году в большом гала-концерте на сцене театра Ковент-Гарден. Интересно и другое. Именно "Общество Камарго" (оно прекратило свою деятельность в условиях глубокого экономического кризиса в 1933 году) стало тем ядром, которое впоследствии заложило основы балетной труппы Ковент-Гардена и вообще способствовало возрождению этого знаменитого театра Великобритании.
Итак, с балетом Лидия покончила. Но на этом она не успокаивается. В ней просыпается талант драматической актрисы. Поддерживаемая азартом своего неугомонного мужа, она уже готовится выступить в пьесе Шекспира "Двенадцатая ночь...", что увенчалось заметным успехом. У самого Кейнса появляется новый грандиозный план: он решает начать строительство кембриджского Театра искусств, в котором конечно же должна была играть его Лидия. Но дело не только в ней. Кейнс вообще считал театр необходимым звеном в образовании студентов. Он писал, в частности: "Хороший маленький театр... так же необходим нам для понимания драматических искусств с их сложной зависимостью от литературы, музыки и художественного оформления, как лаборатория для экспериментальной науки. Замечательная особенность нашего поколения в том, что мы далеко продвинулись в возвращении театру... того места в ряду серьезных интересов университета, какое он занимал в начале семнадцатого столетия".
Строительство театра завершилось в 1936 году (кстати, одновременно с выходом в свет "Общей теории"). Театральный сезон, конечно, был открыт с участием Лидии, сыгравшей главные роли в ряде ибсеновских пьес. Критика отозвалась благоприятно, и даже блумсберийцы, не говоря уже о Кейнсе, были в восторге. Как писал Скидельски, "следующий год он проводил большей частью в хлопотах вокруг этих двух своих творений, переключая ум со споров с собратьями-экономистами на заботы о сценической карьере Лидии и обеспечение приличного меню и обслуживания в театральном ресторане".
Знакомство с Россией и США
Женившись на Лидии, Кейнс, естественно, не мог не побывать в России, хотя бы для того, чтобы встретиться с оставшимися там родственниками жены. Правда, ему был интересен проводившийся в России эксперимент, однако ни к марксизму, ни к социализму никаких симпатий он не проявлял. Он считал, что государство не должно пытаться брать на себя функции частного предпринимательства, а лишь восполнять его упущения.
Интересно, что именно в этот период в Кембридже Кейнс отчаянно сражался и с "правыми", и с "левыми". "Справа" были экономисты-неоклассики, придерживавшиеся прежних теоретических взглядов и отвергавшие всякие попытки государственного вмешательства в экономику (наиболее известный из них - Ф. Хайек). "Слева" же - собственные марксисты, которых в Кембридже оказалось особенно много (кстати, именно в Кембридже советская разведка завербовала наиболее крупных агентов). Вот что пишет по этому поводу Скидельски: "Ярчайшие и лучшие (в том числе студенты) ухватились за марксизм как за орудие борьбы против войны, фашизма и безработицы. Число членов действовавших в университете Социалистического общества и Лейбористского клуба, которые одинаково дышали преимущественно марксистскими идеями, ко времени начала гражданской войны в Испании выросло до 1000, то есть они вобрали в себя пятую часть студентов".
Кейнс посетил Советский Союз трижды - в 1925, 1928 и 1936 годах. Во время первой поездки он даже принял участие в праздновании 200-летия Российской академии наук. Кроме того, благодаря сохранившимся связям жены с ленинградскими родственниками и некоторыми русскими эмигрантами он из первых рук мог знать, что происходило в тогдашней России.
Надо заметить, что первоначальное отношение Кейнса к российскому большевизму не было однозначно отрицательным. Еще в 1921 году во время Генуэзской конференции (где ему очень понравился Чичерин) он высказывался в том смысле, что большевизм - это "преходящая горячка". Как отмечает Скидельски, "Кейнс никак не мог предполагать, что Советский Союз есть новая форма державного государства, способного стать еще более опасным врагом либеральных ценностей, чем солдаты и дипломаты". В 1925 году, критикуя большевизм за НЭП, Кейнс все же видел в нем силу, способную сконструировать новую систему, осуждающую личное обогащение и наполняющую общество новой религией - "новой верой". Но обольщение длилось недолго. После второго визита, в 1928 году, Кейнс окончательно пришел к выводу, что цена "новой веры" слишком высока. "Там больше заботятся о самом эксперименте, чем о том, чтобы "делать дело"", - писал он в одном из писем. Опыт России, где складывалась тоталитарная система в условиях жесткого всеобъемлющего планирования и административного регулирования, и его результаты наглядно убеждали Кейнса, что избранный им самим способ "делать дело" - на основе косвенного, финансового регулирования свободной рыночной экономики - является единственно эффективным.
Сталинские чистки 1930-х годов приводили и его и Лидию в ужас, но в публичных высказываниях и в письмах оба проявляли большую осторожность, чтобы не повредить остававшимся за железным занавесом ее родственникам. Лучшее, что они могли сделать, это посылать им время от времени посылки.
Российский эксперимент еще более убедил Кейнса в правильности пути, который он намечал теоретически и который практически воплощался в это время в США. Впервые он посетил эту страну в 1934 году, в самый разгар Великой депрессии 1930-х годов. Проводившийся в этот период Новый курс Рузвельта вызывал у него полное одобрение. Наверняка вспоминая московские впечатления, он писал: "Здесь, а не в Москве находится экономическая лаборатория мира. Заправляющие ею молодые люди великолепны. Я поражен их компетентностью, проницательностью и мудростью".
Болезнь Кейнса и последние годы жизни Лидии
Начиная с 1936 года у Кейнса усиливается заболевание сердца. Он много времени теперь проводит в своем имении в Тилтоне, которое приобрел (в аренду) в 1926 году. Тилтон они с женой просто обожали, он особенно сближал эту пару. Здесь, в Тилтоне, Кейнс написал бoльшую часть страниц "Трактата о деньгах" и "Общей теории". Теперь, когда болезнь обострилась, жизнь в Тилтоне становится более налаженной и почти постоянной. Лидия уже не думает о своей театральной карьере. Ей к этому времени всего 45 лет, но она превращается в самую заботливую сиделку. Как отмечает Скидельски, "до сих пор Лидия была в центре его забот; в оставшиеся годы жизни он стал ее заботой... в уход за мужем она внесла дисциплину, которой отличалась в роли прима-балерины".
Дом в Тилтоне к этому времени уже был основательно перестроен. Согласно новому договору о пятидесятилетней аренде тилтонского поместья и тилтонского леса, Кейнсы стали владельцами нескольких ферм, на которых выращивали овец, коров, свиней. В лесу разводили фазанов и куропаток. Вот как описывает Скидельски этого нового Кейнса - сельского сквайра: "Долговязый, ссутулившийся экономист в саржевом пиджаке и соломенной шляпе, сопровождаемый своей крошечной, похожей на птицу женой с ее русским акцентом и экзотическими косынками, производил, должно быть, странное впечатление на окрестных селян, попадавшихся в пути, когда они медленно, тяжело дыша, прогуливались вокруг своего небольшого поместья". "Какое облегчение осесть со всеми своими манатками и подушками, собранными в одном месте", - писала Лидия свекрови. Если бы не болезнь, которая то усиливалась, то отступала, жизнь приобрела бы почти идиллический характер, хотя Кейнс отнюдь не был сельским жителем, и, как только позволяло сердце, он снова бежал в Кембридж или Лондон "скрипеть пером" или выступать по поводу все более сгущавшихся событий в экономической жизни и на мировой арене.
С началом Второй мировой войны Кейнс как будто обретает второе дыхание и начинает часто выезжать в Лондон. В это время он - советник (неофициальный) Министерства финансов, а также один из директоров Английского банка. Выступает по целому ряду кардинальных практических проблем своей страны: по проблемам военных финансов - в начале войны и проблемам социального обеспечения и занятости - в конце ее. Как и во время Первой мировой войны, разрабатывает проект финансовой политики, направленной на предотвращение инфляции вследствие роста военных расходов.
Кейнс категорически против фиксирования цен и введения нормирования (именно этот путь отстаивали лейбористы и профсоюзы). В ответ на подобные предложения он ехидно отвечает: "Политика фиксированных цен плюс пустые полки, встречающие покупателей в магазинах, - путь, по которому много лет идут российские власти, это, несомненно, один из "наилучших" путей предотвращения инфляции!" Инфляцию, считает он, может предотвратить только ограничение спроса за счет новых налогов и принудительных сбережений, которые после войны в виде "отложенного спроса" могли бы быть использованы для увеличения расходов и стимулирования экономики. Все эти идеи он изложил в брошюре "Как оплатить войну".
Не забывает он в это трудное для страны время и о необходимости поддерживать культуру. В 1942 году Кейнс становится председателем Совета содействия музыке и искусства, основанного для поддержки музыкантов, актеров и художников. Впоследствии, в 1945 году, по его предложению эта чисто благотворительная организация превратилась в Совет искусств Великобритании; кроме того, в том же году он стал председателем комитета Ковент-Гардена.
Несколько ограничить кипучую деятельность мужа удается только Лидии. Она же сопровождает его во время целого ряда поездок в США, где Кейнсу приходилось вести очень трудные переговоры по поводу военной помощи, оказываемой США Великобритании, а впоследствии - по вопросам послевоенного устройства мира.
Наиболее ответственной оказалась поездка 1944 года, когда он принял участие в Бреттон-Вудской конференции, на которой были зафиксированы послевоенные основы международных валютных отношений и приняты решения о создании Международного валютного фонда и Всемирного банка. Как писала Лидия, "Бреттон-Вудс был сумасшедшим домом, в котором большинство... было загружено работой сверх человеческих возможностей". Но отдыхать было рано. В 1945 году они снова в США и Канаде. Теперь ведутся переговоры о свертывании военной помощи. И, наконец, в феврале 1946 года Кейнс и Лопухова вновь отправляются в Америку, на этот раз на торжественное заседание по случаю открытия Международного валютного фонда и Всемирного банка. Кейнс назначен управляющим в оба учреждения.
Несмотря на напряженный график не забывают они и о балете! Накануне отъезда оба посещают гала-представление в Ковент-Гардене, где исполнялась "Спящая красавица", столь памятная обоим в дягилевской постановке 1921 года, в которой Лидия так понравилась Кейнсу. А по приезде в Нью-Йорк они посещают балетные спектакли старого товарища Дж. Баланчина.
21 марта они вернулись домой. Однако здоровье Кейнса к этому времени было уже сильно подорвано, и ровно через месяц, 21 апреля 1946 года, после очередного сердечного приступа его не стало.
Лидии Лопуховой было в это время 53 года. Без Кейнса она прожила еще 36 лет, но
эти годы ничем примечательным не ознаменовались. Она писала: "И теперь, без него,
мне так одиноко. Свет погас. Я в горе и плачу". Некоторое время она еще проявляла
интерес к театру и балету, однако уже с начала 60-х годов окончательно уединилась
в милом ее сердцу и воспоминаниям Тилтоне. Умерла Лидия в 1981 году, и племянник
Кейнса - Ричард Кейнс развеял ее прах на том же холме Даунс, где в свое время
был развеян прах ее мужа.
Читайте в любое время
