Наука и жизнь // Иллюстрации

Миссис Аннет Вайман сидела в своей тесной спаленке на 40-м этаже башни Гарнера, и ее изящные пальчики порхали, словно птички колибри, над клавиатурой процессора. Она напряглась, чтобы расслышать голос, идущий из вставленных в уши микрофонов, и исправила непонятный кусок текста. Если и был в этом мире человек, который диктовал хуже, чем мистер Мушковец, ей бы очень хотелось знать, кто он. Голос Мушковца был либо с хрипотцой, как помехи в радиоприемнике, либо в ее ушах явственно звучало бульканье, как если бы рядом стояла кипящая маисовая каша. Сегодня это была главным образом каша. Что он сказал: "мясо сурка" или "мясо с сыром"?

Она застыла, глядя в окно. Обычно Аннет держала жалюзи поднятыми, несмотря на опостылевший вид на здание Залияна, расположенное в восьмидесяти футах к западу, но несколько минут назад она опустила их, потому что небо расчистилось и солнце, отражаясь от пирамиды на залияновской крыше, слепило ей глаза. Теперь на окно упала тень, поэтому она и потянула за шнур и подняла жалюзи.

Следующее предложение прозвучало еще невнятнее, чем предыдущее. Ей пришлось выбирать между "вы заказываете пиво, а не какую-то касторку" и "вы наказываете пиво, а не капусту и не порку". Отражения в окнах здания Залияна cтранным образом запрыгали. Миссис Вайман уставилась на вертикальные полосы стены залияновского здания, заполнившие ее окно. Поразительно! Если бы Аннет точно не знала, что этого не может быть, она могла бы поклясться, что здание стало ближе к окну, чем всего пятнадцать минут назад. И чем больше она смотрела на него, тем ближе оно становилось. Более того, казалось, что оно как бы скашивается, словно клонится в ее сторону.

Аннет вынула микрофончики из ушей и отложила их в сторону, напряженно всматриваясь в окно. Ей не очень хотелось подойти к окну и рассмотреть получше, потому что она наслаждалась этой иллюзией и не хотела, чтобы она исчезла. С того места, где стоял стул, картина выглядела на удивление реалистично, будто, сидя в поезде подземки, воображаешь себе, что это вовсе не он движется, а станция.

- Шарлен, - позвала она, - подойди-ка и посмотри на это. Мне кажется, я схожу с ума.

Ответа не последовало. Она откинулась на спину и потянула на себя дверь спаленки. Шарлен не оказалось за столом. И вообще никого не было. Куда же все подевались? Уж не пропустила ли она чего-нибудь из-за того, что ее уши были заполнены этим Мушковцом с его маисовой кашей во рту?

Аннет встала с кресла и подошла к окну. Улицы внизу были пустыми, если не считать аварийных машин и нескольких бегущих фигурок. На 50-й улице, за 8-й авеню было... что, что?.. какой-то провал? Создавалось впечатление, что куда-то пропал целый кусок улицы. Облако тумана, или дыма, или пыли поднималось с тротуара вдоль всего основания здания Залияна. Разглядывая его фасад, она увидела, что по меньшей мере двенадцать окон и плит куда-то подевалось, вот в одном из окон появился какой-то предмет - то ли конторка, то ли стол - и выпал на улицу.

Здание приближалось, и в этом не было никаких сомнений. Двигалось все сооружение - она могла догадаться об этом по тому, как плясали отражения в окнах. То, что оно наклонялось, подтвердил и взгляд на крышу, которая больше не находилась там, где ей полагалось быть. Здание Залияна падало на нее, причем с такой скоростью, что любая попытка спастись казалась совершенно бессмысленной.

Миссис Вайман попятилась назад, натыкаясь на мебель и цепляясь за нее руками, и не сводила глаз с приближающейся громады. Потом повернулась и бросилась бежать мимо брошенных столов, мимо лифтов, вниз по ступенькам. Выбраться на улицу она не успеет, это ясно, подумала Аннет, надеясь только на одно: что она успеет убежать, убежать как можно дальше от преследовавшей ее галлюцинации. И миссис Вайман летела по коридору так быстро, как только может бежать обезумевший от ужаса человек.

Глава 27

Полиция уже почти очистила зону 50-й улицы, оттесняя людей в сторону Бродвея, и только один старик в заляпанной жиром и грязью куртке оказал сопротивление.

- Черт тебя побери, болван, - раздраженно кричал полицейский, толкая его в спину, - пойдешь ты наконец?

- А смысл-то какой? - пожимал плечами старик, не отвечая на толчки и не двигаясь с места. - Мы же все так или иначе через несколько минут окажемся под водой. Ненавижу говорить: "Я вас предупреждал", и все-таки - я вас предупреждал.

- Да-да, и над Эйнштейном тоже смеялись, я знаю.

- Громоздите, громоздите ваши здания! Этот остров непременно уйдет вниз. Почему бы людям не прислушаться? Вы плюете на законы природы и Господа - и заплатите страшную цену. Эй, поосторожнее! Мне же больно! Я вас знаю, я вас тут видел раньше. Вы один из тех полицейских, которых я пытался предупредить. А вы меня не слушали, так же, как и остальные.

- Шевелись давай.

- А теперь вот Манхэттен уходит под воду, как Атлантида. Слишком уж большой вес. Господь такого не одобрит.

Полицейский погрозил ему дубинкой.

- Если ты не уберешься отсюда, мне придется всыпать тебе и оттащить за шиворот!

- Это будет абсолютно напрасной тратой энергии. Мы все скоро утонем - и здания, и люди. Можно одинаково хорошо утонуть на 8-й авеню, как и на Бродвее, так ведь? Весь остров пойдет на дно... точнехонько в те отбросы, которые мы сваливали туда долгие годы. Смирись с этим!

- Манхэттен - не остров, а полуостров. Полуострова не тонут.

- И где же об этом написано? Где говорится, что полуострова не тонут, а?

Тень здания Залияна уже накрыла театр Гершвина на северной стороне улицы и, словно дождевая туча, двигалась поперек фасада здания киностудии "Парамаунт", которое тянулось от середины квартала до Бродвея. Опустившаяся тень заставила полицейского обернуться и мгновенно забыть о старике.

- Здание падает, - крикнул он бегущим людям. - Бегите на север или на юг!

Старик покачал головой в ответ на панический призыв. Позор! Люди бегут и верещат, как истерические девицы, и полиция улепетывает вместе с ними!

- Пришел день Страшного суда, вот он! - взывал старик, протягивая к ним руки. - Неужели вы не можете сохранить хоть каплю достоинства!

Кусок сборного бетона отделился от парапета крыши и стремительно пролетел 780 футов до перекрестка. К моменту удара о землю он двигался со скоростью 150 миль в час и разорвался с силой ящика динамита. Один кусок размером с шар для боулинга пролетел поперек мостовой, словно пущенный по воде камень, и ударил в спину бегущего Пита Харлея. Каска слетела с его головы, он упал лицом на тротуар, раскинув руки и ноги, словно вцепился в землю, пытаясь спастись.

Лузетти и стоящий рядом с ним полицейский сделали было шаг к упавшему футах в двадцати от них человеку, потом заколебались и посмотрели вверх, не летит ли оттуда что-нибудь еще. Какой-то пожилой мужчина в темно-синем деловом костюме быстро прошел мимо них в сторону перекрестка. Он то ли не понимал грозящей ему опасности, то ли просто игнорировал ее. Мужчина держался прямо и своим спокойным, размеренным шагом напоминал сельского сквайра на прогулке. Дойдя до лежащего без сознания Харлея, он наклонился и, взяв его за обе руки, попытался оттащить в сторону от падающего здания. Было ясно, что одному ему не справиться. Подстегнутые его мужеством Лузетти и полицейский бросились на помощь.

- Держите его, - сказал мужчина, приподнимая Харлея.

- Чарли! - с недоверием выдохнул Лузетти. - Что ты здесь делаешь?

Полицейский взял Харлея за одну руку, Лузетти - за другую, и так они почти бегом потащили его в северном направлении. Мужчина в синем костюме внимательно наблюдал за ними, но не сдвинулся с места.

- Чарли! - крикнул Лузетти через плечо, задыхаясь. - Беги! Убирайся! - И добавил, обращаясь к полицейскому: - Ты знаешь, кто это? Чарли Кэстльман! Он спроектировал здание Залияна!

- Да? Хреновая работенка.

Лузетти бросил Харлея и остановился посередине улицы, крича и размахивая руками:

- Чарли! В чем дело? Беги, Бога ради!

Здание Залияна теперь уже наклонилось так круто, что его верхушка как бы обогнула дома на противоположной стороне улицы. Клубящаяся белая пыль указывала на места, где оседающее здание терлось облицовкой о тротуар. Грохот и скрежет сопровождались звоном разбивающегося стекла. Кэстльман спокойно дошел до центра перекрестка, остановился и посмотрел вверх, на гигантскую стену, опрокидывающуся на него.

Впервые за долгие годы из глаз Лузетти хлынули слезы.

- Нет! - крикнул он. - Не делай этого!

Его голос звучал сдавленно, да и в любом случае в таком шуме его невозможно было расслышать. А Чарльз Кэстльман, явно удовлетворенный тем, что оказался в месте, которое должно стать центром столкновения, спокойно стоял, подняв голову и держа руки по швам. Он не вздрогнул, не отклонился, когда кусок облицовки обрушился на мостовую рядом с ним, и продолжал стоять, как человек, ожидающий, что его вот-вот увенчают венком победителя.

В середине дня не так уж много мужчин стремятся заплатить двадцать баксов за то, чтобы обнаженная женщина плюхнулась к ним на колени и одарила парой любезностей. Строго говоря, в тот день их вообще не было в кафе "Страна грез", находящемся в десятиэтажном, оставленном владельцами кирпичном здании рядом с башней Гарнера, как раз напротив устремленного ввысь здания Залияна. Дорин и Мэдж, две девушки, работавшие в тот день, сидели при свечах в своей лишенной окон комнатке для переодевания и размышляли, насколько долго затянется авария: на минуты, часы или недели. Такая возможность не исключена, сказала Дорин, припоминая предсказание какого-то астролога, которое прочла в одной из бульварных газеток в универмаге. Там говорилось, что мировая энергетическая система постоянно нарушается и что роду человеческому однажды снова придется добывать себе огонь примитивным способом.

Но не только эти грустные мысли и темнота заставляли их с беспокойством смотреть друг на друга. Дело было еще и в вибрации. Их полуразвалившееся старенькое здание, приговоренное к сносу, тряслось так, словно какой-нибудь грузовик тащил его за собой на буксире. Крошка Тим, их вышибала и кассир, а также распорядитель всех развлечений, спустился на улицу посмотреть, что происходит. Прошло уже минут пять, а он все не возвращался. А теперь над их головами возник звук, будто кто-то бежал с крыши по деревянным ступенькам. Бум, бум, бум, бум! Бум, бум, бум, бум! Три длинных шага - и прыжок на лестничную площадку, все ближе и ближе, все громче и громче. Доносились также взрывы пронзительного смеха и крики: "Благодарю тебя, Господи!" Кто-то мчался вниз по лестнице и через считанные секунды должен был ворваться сюда, хотя это совершенно невозможно: с верхних этажей давно всех выселили.

Женщины встали, завязывая пояса на своих полистироловых халатах, тут дверь распахнулась и Р. Дж. Бун, он же Преподобный Ральф, буквально впрыгнул в комнату.

- Лестница, - закричал он, безумно озираясь в полутьме, - где лестница?

Мэдж игриво показала на занавешенный дверной проем, а Доррин уже открыла рот, готовясь что-то сказать.

- Вы бы выбирались отсюда, - крикнул Бун, отшвыривая в сторону занавеску и вылетая в открывшийся за ней коридор, - залияновское здание падает! - Он успел сделать три стремительных шага, прежде чем остановился и ринулся обратно в комнату; обе женщины мигом отступили в угол. - Боже милостивый спас меня, так что теперь мне надо спасти вас. Благословенно имя Господа.

Мэдж схватила свечу и замахнулась ею.

- Только попробуй тронь меня, - зашипела она, - и я выжгу к черту твои мерзкие глаза!

- Господь простит тебя за такие слова, - сказал Бун, гася пламя свечи рукой. - Бежим, нам надо выбираться отсюда! Это место обречено!

- Ты хочешь сказать, что начинается снос здания?

Ничего не ответив и схватив женщин за руки, он потащил их через дверь и дальше, по коридору. До улицы оставалось несколько шагов, и Бун проделал их большими скачками, не обращая внимания на протесты женщин, которых он волочил за собой. Они спотыкались, отчаянно стараясь удержаться на ногах. Выскочили они прямо на 8-ю авеню, Бун побежал на юг, через завалы битого камня и стекла, словно быстроходный катер, тащивший за собой двух любителей водных лыж.

Как только женщины посмотрели вверх и увидели нависшее над ними здание Залияна, они мигом перестали сопротивляться. Вместо того чтобы удерживать Буна на месте, они понеслись рядом с ним, мелькая голыми ногами. Распахнутые халаты развевались позади, как пелерины.

Бун заметил, что те души, которые он избрал для спасения, оказались нудистами. Посмотрев на подпрыгивающие груди слева от себя и на такие же подпрыгивающие груди справа, Ральф воздел страдающие глаза к небесам в поисках объяснения. Его ноги ослабели, и он перешел на рысцу, надеясь, что эти распутницы побегут вперед и оторвутся от него, но нет: по всей видимости, опасаясь, что их спутник вот-вот потеряет сознание, они ухватили его под руки и потащили к толпе зевак, собравшихся между 49-й и 48-й улицами.

- Почему? - кричал Бун небу. - Почему?

Билл Слатер, все еще пыхтевший после стремительного скольжения по тросу, приветствовал своего напарника, широко раскинув руки.

- Бог мой, Преподобный, - сказал он, улыбаясь и качая головой, пока Дорин и Мэдж пытались запахнуть свои халатики, - я оставил тебя одного всего на какую-то минуту, и смотри-ка, что получилось! Ты что же, не представишь меня дамам?

Чтобы Кэрол не потеряла равновесия, Брайан держал ее одной рукой за талию, пока они, спираль за спиралью, сломя голову неслись вниз по бетонным ступенькам. Кэрол то и дело заверяла его, что с ней все в порядке, что сможет добежать, но ее бледное лицо и полузакрытые глаза ясно говорили, что она вот-вот потеряет сознание. У самого Брайана началось головокружение: настолько быстро они вертелись по этим крутым поворотам. Ему даже дважды пришлось остановиться на несколько секунд, чтобы восстановить равновесие.

По оценке Митчелла, здание уже отклонилось от вертикали градусов на десять - пятнадцать. При такой скорости оно могло перейти в свободное падение всего через две-три минуты. За это время им до улицы не добраться. Все, что они смогли сделать, - спуститься как можно ниже. К моменту удара о землю ускорение на верхних этажах будет таким мощным, что все вокруг будет попросту уничтожено. Но на нижних этажах у них все-таки останется какой-то шанс.

На 40-м этаже Кэрол сбросила туфли. На 35-м она настолько ослабла, что ей стали отказывать ноги. Она двигала ими почти механически, и Митчеллу приходилось наполовину волочить ее по этим бесконечным поворотам.

Когда Кэрол сбросила туфли, это вызвало в памяти Митчелла одну сцену, которую ему так никогда и не удалось забыть: перекореженные тротуары в Канзас-Сити. Когда он прибыл туда спустя шесть часов после катастрофы, первое, что бросилось в глаза, были женские туфли, разбросанные по тротуару и по вестибюлю гостиницы. В экстремальных ситуациях женщины в первую очередь избавляются от высоких каблуков. Он видел сброшенные туфли и при нескольких других катастрофах, но нигде их не было так много, как в "Хайат Редженси", и это наглядно показывало, что людей охватила массовая паника...

В вестибюле гостиницы он наткнулся на еще более страшную деталь: мелкое озерцо розоватой воды. Спутанный клубок разрушенных дорожек, лица рабочих спасательных бригад - все он помнил ясно, и его память неоднократно возвращалась именно к розовому озерцу. Когда два подвесных перехода оторвались от стальных стержней и вместе со стоявшими на них зрителями упали на танцующих внизу людей, были разорваны трубы для разбрызгивания воды. К тому времени, как воду перекрыли, она покрывала пол вестибюля на несколько дюймов, образовав озеро, в середине которого, как остров, возвышались развалины рухнувших переходов. И только после того, как он несколько минут простоял в воде и походил по ней, поднимая брызги, Митчелл наконец-то сообразил, что розовой она была потому, что смешалась с кровью. Он вспомнил ощущение подступившей к горлу тошноты при мысли о количестве крови, которое должно было пролиться, чтобы окрасить воду в розовый цвет. Спасатели, карабкавшиеся через завал, не думали о причинах крушения, они просто пытались спасти людей, все еще погребенных под развалинами, и Митчелл тоже отдался работе, пока не стал падать от усталости. Он помог поднять стальную балку, чтобы освободить ноги какой-то женщины, и держал ее руки в своих, когда она умирала... в этот момент он впал в какой-то столбняк, не в силах оторвать глаз от кошмарной сцены, и по его щекам текли слезы.

Еще никогда в жизни Брайан не чувствовал себя таким беспомощным. Его инженерные знания и опыт были здесь совершенно бесполезны, он не мог спасти жизнь женщины, вернуть тех, кто уже погиб, или облегчить боль сотен раненых. Он даже не мог обещать, что подобные трагедии больше не повторятся. С холодящей душу ясностью Митчелл понимал, что они повторятся, независимо от того, сколько он обучит людей, напишет статей и прочтет лекций. Они будут повторяться снова и снова, и никто не в состоянии угадать, где и когда. Человек может знать все о проектах, материалах и строительном деле, но применению этих знаний всегда будут препятствовать силы, которые он не мог заранее учесть...

Такое же чувство беспомощности овладело им, когда они с Кэрол кружились в отчаянном спуске по спиралям залияновского лестничного колодца. Словно Алиса, летящая в кроличью нору, словно какой-то сюрреалистический спуск в водоворот... Шум в ушах свидетельствовал о приближающемся конце света. Вниз, вниз и вниз бежали они, потому что сейчас был смысл делать только это. Оставаться наверху - означало верную смерть, а внизу была неизвестность, но неизвестность, в которой у них мог появиться хоть какой-то шанс на спасение, и поэтому они и мчались к этой неизвестности.

Когда они миновали 27-й этаж, здание уже отклонилось на двадцать градусов от вертикали, и его так основательно тряхнуло, что они оба упали. Здание колебалось, неуклюже поворачиваясь по часовой стрелке и продолжая свое неумолимое движение.

А двадцатью этажами ниже Арам Залиян тоже был сбит с ног. Он перекинул дипломат через перила, подтянулся, встал на ноги и снова двинулся вниз, по следующему витку ступенек. Пораненная ступня очень болела. Видимо, рана снова открылась, о чем свидетельствовали пульсирующая боль и кровь в туфле. У него кружилась голова - вероятно, от удара, который эта сука адвокатша нанесла ему. Если только он выберется отсюда живым, пообещал себе Залиян, то надолго уляжется на обследование. В Швейцарии немало прекрасных клиник. Почти таких же прекрасных, как курорты.

Он должен спастись! Залиян миновал площадку шестого этажа, потом пятого... Если здание будет наклоняться с той же скоростью, он успеет выбраться на улицу вовремя, а уж там побежит как черт, чтобы спастись, несмотря ни на какую боль. Если только его изношенное старое тело не развалится раньше...

Между пятым и четвертым этажами его остановила туча пыли, летевшая вверх откуда-то из недр здания. Ступеньки сотрясались так яростно, что ему пришлось бросить дипломат и вцепиться в перила обеими руками. Сквозь нарастающий грохот он услышал новый звук, свидетельствующий о более реальной угрозе, - хруст, перемалывание и разлом бетона прямо под ним, этажом ниже.

Залиян наклонился, чтобы подобрать дипломат, но тот упал слишком далеко, в неожиданно открывшуюся трещину. Сквозь поднимающуюся пыль Залиян видел, как он, подпрыгивая на колышущемся пласте гравия и кусках бетона, полетел вниз, где все, казалось, кипело, словно лава в кратере. Пролет нижних ступенек отломился, и Залиян оказался стоящим на самом краю. Он вскарабкался на несколько ступенек вверх, с трудом веря, что потерял такую крупную сумму денег. Потом повернулся и побежал вверх на следующую лестничную площадку. Два больших куска стены за его спиной обрушились с оглушающим ревом, сбив его с ног и похоронив под собой ступеньки, на которых он только что стоял. Здание и оседало, и опрокидывалось одновременно, а нижние этажи вместе с лестницей разрушались снизу вверх.

Залиян рвался вверх изо всех оставшихся у него сил, убегая от разрастающегося обвала, который будто бы прогрызал себе путь к нему, словно огромная пасть. Его старые ноги уже не годились для такой задачи. Это чудовище побеждало. Он уже почти добрался до площадки пятого этажа, надеясь убраться с лестницы и попытаться найти какое-нибудь окно, чтобы выпрыгнуть наружу, когда под его правой ногой обвалилась ступенька, и от резкой нагрузки левая нога подогнулась. Он отчаянно вцепился в перила, изо всех сил пытаясь подняться, прищурившись из-за поднявшегося вокруг него облака пыли, и даже попытался избавиться от мысли, что это конец. Но даже если ему и удалось бы втащить себя на лестничную площадку, с ним все было бы кончено. Даже если бы его ноги, сердце и легкие были молоды и сильны, ему все равно бы не удалось обогнать стремительно развивающееся разрушение.

Площадка пятого этажа с сохранившейся частью ступенек под ней оторвалась цельным куском и упала вместе с Залияном на колеблющийся внизу завал. Огромные бетонные плиты оторвались от стен и упали сверху, словно могильные камни. Одна из них раздавила ноги Залияну, другая - бедра и туловище, а третья обрушилась на голову и плечи.

Глава 28

Мимо статуи Свободы, вверх по Ист-Ривер, через реку Гарлем, от одного берега до другого, потом под мост Джорджа Вашингтона и вниз по Гудзону - таков последний этап экскурсии вокруг острова Манхэттен. Для прогулочного катера кольцевой линии сейчас было отличное время, он шел по течению Гудзона, направляясь к месту своего старта у 83-го пирса, рядом с 43-й улицей.

Неустанный монотонный голос из громкоговорителя не отвечал настроению шестидесяти насквозь промокших от дождя и не защищенных от ветра туристов. Но экскурсовод пытался развлечь их.

- Это самый лучший вид на Рокфеллеровский центр и на новые стеклянные небоскребы центра города, который мы можем вам предложить. Отличное зрелище, не так ли? В особенности, когда город омыт дождем и так весь и сияет на полуденном солнце. Бьюсь об заклад, вы сейчас рады, что не отказались от этой прогулки! Даже и не спорьте! Те из вас, кто смотрит в сторону Джерси, могут взглянуть на юг и увидеть Хобокен, где родился Фрэнк Синатра. А со стороны Манхэттена, и тоже к югу, вы можете увидеть позолоченную пирамиду, венчающую здание нью-йоркской страховой компании, что может напомнить вам о древнем Египте... или о Юкатане, если среди вас есть представители племени майя. Когда мы отправлялись в путь, я уже это вам показывал, а следовательно, мы сделали круг и завершили плавание вокруг крупнейшего в мире скопления финансовых, культурных, галантерейных и, если угодно, гастрономических богатств. Сейчас слева, напротив нас, еще один небоскреб с позолоченной пирамидой наверху, здание Залияна. При таком освещении создается впечатление, будто оно тонет и опрокидывается. Пирамида Залияна показывает, что архитектура движется по кругу, совсем как наш прогулочный катер кольцевой линии. Разумеется, оно не на самом деле тонет и опрокидывается... или... или на самом деле? О мой Бог, да неужели? Леди и джентльмены, я... Боже мой, это невозможно... я думаю, что мы с вами наблюдаем... Бога ради, это же... я...

Шестьдесят туристов судорожно глотали воздух, а здание Залияна медленно клонилось на восток. Когда его верхние этажи столкнулись со стоящим позади него зданием, раздался величественный раскат грома, а крохотные огоньки, рожденные солнечными бликами в падающих осколках стекла, напоминали град из тысячи золотых монеток.

Из окон квартиры в башне Галакси на джерсийском берегу Коретте Кантрелл тоже открывался отличный вид на центр города. Равно как и шоферу такси, стоявшему рядом с ней с двумя чемоданами в руках, которые она только что закончила упаковывать. Они стояли, не в силах оторваться от окна, наблюдая, как здание милях в двух от них медленно оседает и скрывается из виду, словно шест, воткнутый в зыбучий песок. В ошеломленном молчании они смотрели, как на их глазах меняется силуэт города. Это было невероятно, но привычный ориентир куда-то улетучивался, будто существовал только в их воображении. Он исчезал, словно отлетающая наклейка, словно сорняк, утягиваемый сусликом в свою нору.

Чемоданы выскользнули из рук таксиста и грохнулись на пол.

- Спятил я, что ли? Или выжил из ума, черт побери?

Коретта медленно опустилась на колени.

- Кажется, я только что потеряла работу.

- О, ну это... О Господи! Вы представляете, что теперь станет с уличным движением?

Грибовидная туча пыли поднялась над горизонтом.

Направление крена объяснило Митчеллу, что нижние этажи, не способные выдержать угловые нагрузки, рушились сами на себя. Как та дымовая труба, подумал он, они опускались, когда крошилось основание. Сначала Митчелл замедлил шаг, потом остановился, обхватив рукой талию Кэрол. Даже если бы они мчались сломя голову, то смогли бы спуститься еще на два-три этажа, прежде чем здание перейдет в свободное падение, и, возможно, прибежали бы прямо к тому разрушению, которое пожирало здание внизу.

- Что... что случилось? - спросила Кэрол.

Ее голос тонул в грохоте, но он разобрал это по губам.

- Дальше мы не сможем идти.

- А где мы?

- На одиннадцатом этаже.

Этаж-то был 11-й, но если его предположение верно, то, возможно, на самом деле оставалось всего четыре-пять этажей до земли, и это расстояние все время сокращалось. Он подумал об измерительной аппаратуре внутри той обвалившейся дымовой трубы, которая почти не была повреждена, потому что находилась близко к оси вращения. Они с Кэрол тоже воспользуются этим.

Пол уже накренился градусов на двадцать - двадцать пять. Митчелл повел Кэрол вниз по склону, к восточной стене. Когда здание ударится о землю, восточная стена станет полом, и их бросит на него. Но воздействие удара будет сильно уменьшено из-за сокращения расстояния до нуля. Он снял с себя куртку и сделал из нее что-то вроде подушки, а потом помог Кэрол сделать то же самое. Он отдал ей свой носовой платок и велел дышать через него, чтобы защитить легкие от пыли, которая, безусловно, окутает их.

Когда они прижались к стене, уткнувшись головами в свои самодельные подушки, вращение усилилось. Митчелл прикрыл голову Кэролл руками и плечами насколько смог: если при ударе о землю обрушится противоположная стена и упадет на их спины, то, возможно, ей удастся выжить.

- Держись покрепче, - сказал он, - мы уже поехали!

И почувствовал, как пальцы Кэрол сжали его руку.

Обхватив руками и ногами шпиль на верхушке пирамиды и плотно закрыв глаза, Рон Ярагоски прислушивался к свисту ветра в ушах. С головокружительной скоростью его несло куда-то на восток. Когда здание Залияна столкнулось с башней Гарнера, Рона катапультировало в пространство, словно камень из рогатки. По траектории, направленной под углом вниз, он пролетел над более низким зданием, потом над театром Гершвина и врезался в стену здания кинокомпании "Парамаунт" на уровне 38-го этажа. Выбив телом стекло, он заскользил по полу с силой пушечного ядра, оставляя за собой прямую, как стрела, полоску крови и разбрасывая конторскую мебель во всех направлениях. И тем не менее сила инерции оказалась так велика, что, пролетев всю комнату насквозь, он вылетел в окно на противоположной стороне. И теперь его тело парило на высоте 35-го этажа над театром "Зимний сад", занимавшим коротенький отрезок квартала между Бродвеем и 7-й авеню. Упав, он пробил крышу и рухнул прямо на сцену. Если измерять только по горизонтали, то комок плоти и раздробленных костей, который когда-то был Роном Ярагоски, проделал путь в 900 футов.

Столкновение двух зданий, разрушившее верхние этажи обоих и заставившее здание Залияна слегка повернуться вокруг своей оси, катапультировало в пространство не только Рона Ярагоски: в полет ушла и цистерна с водой на 10 тысяч галлонов, находившаяся на крыше. Этот стальной сосуд диаметром двадцать футов и высотой пять прорвал оболочку пирамиды, словно папиросную бумагу, и теперь громоздкий, нескладный и неуправляемый летательный аппарат падал на землю. Цистерна кувыркалась, как камень, брошенный в воду, пока не рухнула в середине квартала.

Старик, стоя с распростертыми руками, словно распятый на невидимом кресте, по-прежнему обращался к толпе, бежавшей мимо него через перекресток Бродвея и 50-й улицы.

- Будьте же мужчинами, проявите твердость! - кричал он, и слезы счастья потоками лились из его глаз. - От Божьего суда нет спасения! Из воды мы вышли и в воду должны вернуться!

Гигантская тень нависла над ним, увеличиваясь одновременно с усилением громовых раскатов, заполнивших воздух. Ветер устремился сквозь образовавшееся ущелье, кусая его распухшие ноги и ударяя в спину с такой силой, что ему стоило больших усилий удержаться на месте. Ветер становился все сильнее и сильнее, сметая и гоня перед собой все подряд: комья грязи, обрывки газет, обломки и осколки здания. Нет, это был вовсе не простой ветер, это был какой-то ураган, посланный Господом, перед концом света, как будто Он намеревался вычистить землю до самых глубин, прежде чем отправить ее на дно морское. Гигантская, устремленная в небеса волна кружащихся в вихре обломков пронеслась мимо старика, оторвала его от земли... а цистерна с водой налетела на него сзади и прокатилась над ним. Долгие годы он знал, что этот потоп придет, и вот он поднял его вверх, опрокинул и навсегда сомкнулся над его головой. Он был прав! Он был прав! Ну, так кто же на самом деле оказался клоуном, сумасшедшим, а, кретины? Чтобы сказать все это, он открыл рот, и его легкие наполнились водой.

Здание Залияна падало прямо на северо-западный угол башни Гарнера, сорокашестиэтажного небоскреба, стоявшего к нему фасадом на противоположной стороне 8-й авеню. Медленное тяжелое соприкосновение двух крыш было почти величественным, словно столкновение супертанкеров или встреча двух китов. И будто пытаясь уклониться от удара, башня Гарнера в верхней своей части отклонилась назад футов на пятнадцать и согнулась градусов на десять, а потом медленно двинулась обратно. Это изломанное движение привело к тому, что стальной каркас здания отделился от своей облицовки, которая упала на землю, словно серебряный занавес. Со всех четырех сторон вертикальными каскадами посыпалось цветное стекло.

Аннет Вайман, от ужаса сжавшаяся в комочек на восточной стороне 40-го этажа, была уверена, что это столкновение сшибет ее здание, как вторую костяшку домино в падающем ряду. Ее швырнуло на четвереньки, и она почувствовала, что скользит вниз по внезапно круто наклонившемуся полу в сторону внешней стены, которой больше не существовало. Сумев ухватиться за дверной косяк, она повисла на нем и стала ждать самого худшего. Это был жуткий момент колебания, когда небоскреб, словно океанский лайнер, сбитый набок гигантской волной, балансировал в неизвестности: то ли сумеет выровняться, то ли опрокинется совсем.

Сопротивляться соскальзыванию вниз по этой горке на высоте сорока этажей было невозможно. В течение следующих тридцати секунд, когда здание раскачивалось и изгибалось, отчаянно стараясь восстановить равновесие, миссис Вайман довольно сильно изранилась. Пол коридора, словно гигантские качели, вернулся на прежний уровень и даже чуть выше него, поднимаясь так быстро, что ее подбросило почти до потолка. Даже стоя на четвереньках, Аннет не могла удержать равновесия: сначала пол уходил вниз, потом поднимался, одновременно сгибаясь и разгибаясь, а ее швыряло от одной стены к другой.

Наконец качка прекратилась, и она обнаружила, что находится в здании, лишившемся трети своего пола. Падая, здание Залияна, как клешня, распороло башню Гарнера сверху донизу, выдирая из ее нутра лифты и лестницы с той же уверенностью, с какой мясник удаляет кость из куска мяса. Беспомощная женщина оказалась на высоте четырехсот восьмидесяти футов в здании, которое без особого преувеличения можно было назвать грудой костей без кожи и позвоночника.

Она пролежала, сжавшись в комочек, несколько часов, прежде чем нашла в себе силы доползти до края пропасти, откуда ее можно было увидеть.

Отступая назад через центр перекрестка 51-й улицы, Лузетти, не отводя глаз, смотрел на столкновение в вышине. Он видел, как два небоскреба сдирали друг с друга кожу, как угол башни Гарнера был сокрушен устремившимся вниз зданием Залияна, как Чарльз Кэстльман безмятежно стоял на самой середине улицы, ожидая, пока заполнившая небо громада стекла и бетона обрушится на него. Лузетти надо было бы бежать на восток или на запад по 51-й улице и попытаться спрятаться от смертельного дождя рикошетом летящих обломков под каким-нибудь другим зданием, но он никак не мог оторвать глаз от зрелища опрокидывавшегося восьмисотфутового небоскреба, падавшего, падавшего, падавшего, словно громадный топор.

Когда здание Залияна обрушилось на улицу, его мгновенно окутала кипящая туча пыли. Всем телом Лузетти почувствовал страшный удар насыщенного песком ветра, заставивший его зажмуриться и прикрыть голову руками. Еще прежде, чем он услышал грохот падения, он ощутил какое-то волнообразное движение под ногами. Если бы он не закрыл глаза, то, возможно, сумел бы как-то подготовиться к тому, что за этим последовало: мощный толчок буквально вздыбил мостовую, выгнув ее дугой. Как и припаркованные поблизости автомобили, его подбросило в воздух футов на пять и швырнуло на кучу гранитных обломков. Он поднялся на ноги и был сбит снова, на этот раз сильной звуковой волной. Грохот достиг такой невыразимой силы, что Лузетти захлопал руками по ушам и закричал. Внутри собственной головы он услышал какие-то хлопающие звуки и ощутил двойной удар боли, после которого уже вообще ничего не слышал. Лузетти вновь попытался встать, но ноги подогнулись, и он упал лицом вниз. Приподнявшись на локтях, он увидел картину продолжающегося разрушения. Из зданий выпадали окна, обрушивались карнизы, улицы были заполнены водой и клубящимся паром, а люди, наполовину ослепленные поднимающейся пылью, бежали, обезумев от ужаса.

Где-то далеко впереди квадрат света, обозначавший станцию "50-я улица", увеличивался по мере приближения к нему поезда. Мануэль Роза прищурился. Что-то там было не в порядке. Огни светофора, который он только что миновал, вообще не горели, а когда он взялся за радиомикрофон, чтобы доложить об этом, вагон начал вибрировать так сильно, что ему пришлось положить микрофон обратно и сосредоточиться на контрольных приборах. Рельсовая колея казалась волнообразной, и пелена пыли просачивалась вниз из темного устья туннеля. Передний вагон вдруг стал взбрыкивать, словно молодой бычок на бойне.

Боясь, как бы поезд не сошел с рельсов, Роза сначала притормозил, а потом и почти совсем остановил поезд. Он уже подъехал к станции достаточно близко и мог кое-что разглядеть: стальные колонны у края платформы отклонились в направлении какой-то неясной точки в четырехстах футах от него. Бог мой, да там же, в туннеле, люди! Они шли, держась за стены, а поезд медленно приближался к ним.

- Что это с вами такое? - прокричал им Роза, проезжая мимо. - Вы что, рехнулись? Убирайтесь отсюда!

- Стойте! Стоп! - закричали они в ответ.

- Почему мы останавливаемся? - услышал Роза из громкоговорителя голос кондуктора, находившегося в середине состава.

- Тут люди...

Человек из транспортной полиции бежал к нему вдоль края платформы, размахивая руками над головой. Поезд остановился, втащив на станцию только два передних вагона, словно змея, высунувшая голову из норы. Для середины дня платформа, как ни странно, была пустынной. Роза видел, как несколько неясных фигур спрыгнули с платформы прямо на пути и побежали в туннель, к южному концу станции. Вагон подземки трясся на своих рессорах, а в воздухе стоял приглушенный гул.

- Назад! - прокричал полицейский, поравнявшись с кабиной машиниста. - Уводи поезд назад...

- А что случилось-то? - Роза нажал на кнопку своего радиопередатчика, чтобы кондуктор мог слышать их разговор.

- Там какое-то здание падает... Давай, пускай его задним ходом... в туннеле будет безопаснее...

- Задним ходом? Да там же другие поезда на подходе, ты понимаешь!

- Их остановили... возвращайся в туннель... это самый надежный способ, чтобы...

Громкий треск заставил их повернуть головы. В сотне ярдов от них от третьего рельса полыхнул град голубых искр. Казалось, что вся станция пришла в движение. Искры тут же были накрыты камнями, падавшими сверху. Роза попытался сдвинуть поезд с места, но не смог.

- Издох! Тока нет!

- Пусть люди идут через вагоны состава. - Гром стал таким сильным, что полицейскому пришлось кричать, чтобы Роза услышал его. - Они могут дойти пешком до Пятьдесят седьмой улицы.

И, к изумлению Розы, полицейский спрыгнул с платформы и бросился бежать вдоль состава, прямо в глубь туннеля. Роза продел большой палец под золотую цепочку на своем жилете и, вытащив часы, взял их в руку. Точное время может пригодиться для отчета, который ему придется представить. Выбираясь из кабины, он нажал на крошечную запорную петельку. Крышка часов с легким щелчком поднялась так же плавно и негромко, как делала это всегда. Ручная работа высочайшего уровня. В прежние времена знали, как надо делать вещи.

Пассажиры уже вскочили на ноги. Одни уставились на него со страхом и смятением на лицах, а другие уже ожесточенно проталкивались к концу вагона. Один мужчина ухитрился раздвинуть двери настолько, что смог наполовину протиснуться в них.

- Дамы и господа, нас просят покинуть поезд в организованном порядке через задний вагон. Не бегите. Если все мы просто проявим хладнокровие...

Он замолчал, осознав, что никто не слышит его голоса, как и голоса кондуктора из громкоговорителя. Все перекрывал приближающийся рев.

Повернувшись, он посмотрел через дверь вниз, на пути. Рельсы изогнулись влево, словно спагетти, а с потолка сползал пласт старинной кладки. Огни на платформе потускнели и погасли, но он еще успел увидеть, как дальний конец станции, секция длиной по меньшей мере в сто футов, исчезает, словно его расплющивает кузнечный молот. В темноте он слышал грохот обрушивающихся сводов и обваливающихся стен - сначала в отдалении, а потом совсем рядом. Вагон, тускло освещенный автономными батареями, швырнуло сначала в одну сторону, потом в другую, прежде чем окончательно погрести под общим обвалом.

Тело Розы было обнаружено спустя четыре дня, последним из всех. Его пальцы с трудом оторвали от часов, которые показывали 11.35. Точно по расписанию.

Глава 29

Крушение здания Залияна было зарегистрировано сейсмографами в Вашингтоне, что в округе Колумбия, в Бостоне и в Чикаго, и глубокий, хриплый, перекатывающийся взрыв слышали даже в международном аэропорту Ньюарка, в десяти милях к юго-западу, а также в Хакенсаке, штат Нью-Джерси, в десяти милях к северо-западу. Из-за того, что небоскребы в центре города сыграли роль своего рода щита, крушение было едва слышно в Бруклине, в Куинзе и даже в Бронксе. Даже в здании ООН, в двух милях от места катастрофы, на 1-й авеню, был заметен лишь короткий, резкий толчок, за которым последовало то, что приняли за гул самолета при переходе звукового барьера.

Вся западная сторона Манхэттена, от Линкольновского центра на севере до станции "Пенн" на юге, временно оказалась нежизнеспособной. В этом районе находилось примерно сто восемьдесят зданий. Телефон, электричество, пар, вода, газ - все коммуникации были разрушены, три туннеля подземки блокированы провалами, а гигантская автомобильная пробка вынудила машины "скорой помощи" и полицейские автомобили двигаться по тротуарам.

Благодаря предварительному предупреждению - звонку Митчелла по номеру 911 за тридцать одну минуту до катастрофы - многие рабочие городских и коммунальных служб уже находились на месте происшествия. Спасательные работы, прежде всего, осложнялись ранениями самих спасателей, которые они получали от падающих обломков: с новых зданий сыпался дождь стекла, а со старых - карнизы, кирпичи и даже пожарные лестницы.

На площади Залияна организовали командный пункт, и оборудование для обеспечения связи доставили туда на вертолете. Ответственными за его работу вначале были высшие офицеры полиции из главного управления северного округа, что на западной стороне 54-й улицы, но вскоре они передали весь контроль комиссару полиции, комиссару пожарной службы и мэру города. Быстрый осмотр полученных повреждений привел к решению окружить кордонами и эвакуировать все здания в десяти кварталах, непосредственно прилегающих к месту катастрофы. Предварительные оценки числа пострадавших, поступившие на командный пункт, были ужасными и становились все хуже по мере того, как тянулся бесконечный день. 200 - 400 погибших, раненых же доставили в три-четыре раза больше. Эти цифры могли бы оказаться еще больше, если бы башня упала по диагонали, попав не на улицу, а на дома одного из прилегающих кварталов: ведь полиция просто физически не могла завершить эвакуацию близлежащих зданий за предоставленные ей двадцать с небольшим минут. Ущерб, нанесенный собственности, оценивался примерно в два миллиарда долларов, а более точная цифра зависела от завершения обследования каждого здания, на что ушли бы недели. Шести- и восьмиэтажные многоквартирные дома по 49-й улице с другой стороны площади выглядели так, словно по ним прошелся торнадо. Фасады зданий от одного конца квартала до другого были разрушены, выставив на всеобщее обозрение внутренности квартир. Это зрелище в основном стоящих на своих местах диванов, стульев, ламп, столов на фоне оклеенных обоями стен очень напоминало выставку кукольных домиков. И не было никакой возможности установить, сколько людей оказалось погребено под уличными завалами.

В двух кварталах, ограниченных 8-й авеню, Бродвеем, 49-й и 51-й улицами, вылетели все стекла, а в прилегающем кольце кварталов оценка потерь приблизилась к пятидесяти процентам. Пришли сообщения о разбитых окнах, осыпавшейся кладке, треснутых фундаментах с мест, отстоящих оттуда на милю. Куски парапета с залияновской крыши обнаружили у входа в мюзик-холл городского радиоцентра на углу 6-й авеню и 50-й улицы, в трех кварталах к востоку. Отлетевшая от крыши пирамида приземлилась за перекрестком 7-й авеню, втиснувшись, подобно огромному куску алюминиевой фольги, в пространство между гостиницами "Тафт" и "Уолворт".

С трудом устоявшую башню Гарнера и здание кинокомпании "Парамаунт", получившее удар по касательной линии, спасатели обходили стороной до тех пор, пока инженеры из городского управления не дали заключения, что нет угрозы их падения. Большой ущерб был нанесен таким известным зданиям, как церковь Святого Малахии, театр Гершвина, гостиница "Мэнсфилд-холл", театр "Риволи", а также гостиница "Тафт". Станция подземки "8-я авеню", протянувшаяся от 49-й до 52-й улицы, полностью разрушилась, и все ее входы и выходы были заблокированы. Спасательные команды транспортного ведомства направили туда с прилегающих станций через туннели.

Все палаты и коридоры в больнице Святой Клары, в трех кварталах от места катастрофы, вскоре были заполнены до предела. Раненых начали доставлять в больницу спустя считанные минуты после крушения - некоторые добредали сами, других приводили под руки посторонние люди. Все транспортные средства срочно мобилизовали, чтобы компенсировать первоначальную нехватку машин "скорой помощи": такси, частные автомобили, грузовики, велосипеды, грузовые тележки и даже - по меньшей мере в одном случае - двухколесную ручную тележку для покупок.

Обломки здания Залияна, в значительной степени заполнившие проходы между расположенными поблизости домами, стали причиной фантастической неразберихи в районе 50-й улицы. Общий завал поднимался от площади до уровня 12-го этажа башни Гарнера на 8-й авеню, а потом сужался книзу изломанными ступеньками до огромной кучи высотой в пять этажей у Бродвея. Именно на Бродвее, куда и рухнули верхние этажи, сила столкновения была самой мощной, именно там двадцать или даже тридцать футов изогнутой стали, начисто отодранной от полов, стен и потолков, вздымались, словно кости, над пластом битого камня глубиной в тридцать футов. В средней части здания стальной строительный каркас, жестоко покореженный и перекошенный, все же как-то устоял. Он поднимался значительно выше и все еще поддерживал часть пола и внутренних стен. Некоторые из нижних этажей, высота падения которых была меньше и которые, как позднее вспоминали очевидцы, опустились довольно мягко, на вид понесли не такой значительный ущерб. Из-за постепенной осадки здания оказались полностью раздробленными и раздавленными нижние уровни, вестибюль, аркада-пассаж, антресоли, равно как и первые пять надземных этажей. Шестой и седьмой этажи были полуразрушены, а восьмой и девятый оказались в основном нетронутыми, их стальное обрамление было только слегка повреждено, сохранилась большая часть пола, устояли и многие стены. На фотографии, которой суждено было обойти газеты всего мира, была запечатлена какая-то картинка в рамке на стене одного из кабинетов девятого этажа. Она все еще висела на своем крючке, только под прямым углом от своего нормального положения.

Единственное, что можно было сразу использовать для раскапывания завала, были три грузовика возле котлована на противоположной стороне площади, у одного из которых прорвало покрышки во время первоначального обвала. И только спустя несколько часов, когда рассосалась транспортная пробка, начало прибывать дополнительное оборудование, включая большие грузовые колесные краны, способные поднимать тяжелые стальные балки и рушить вызывающие опасение стены и фасад здания.

Каждые несколько минут от останков здания Залияна отрывались и падали какие-нибудь новые куски, и в недрах этой путаницы перевернутых этажей и стен что-то громыхало и трещало. Несколько раз вся груда стонала и содрогалась, словно пытаясь поглубже устроиться в своей могиле. Глядя на руины, трудно было представить, что там, внутри, мог хоть кто-нибудь уцелеть. Официальные лица, руководившие спасательными работами, могли лишь надеяться, что все успели вовремя покинуть здание, и потому сосредоточили спасательную технику в полуквартале оттуда или даже дальше, где риск новых ранений был не так велик.

Кори Хейл не считала убедительной подобные доводы. Сама еще до конца не оправившись, она оказывала пострадавшим первую помощь и через два часа работы начала наводить справки о Брайане Митчелле. Кори была уверена, что такой человек был бы непременно замечен в ходе спасательных работ, если бы он покинул здание. Однако ни сама она его не видела, ни кто-либо другой, кого бы она ни спрашивала. Никто также не слышал, чтобы его имя называли по радио. Какой-то мужчина в каске и с наушниками не знал ничего ни о каком Митчелле и не мог объяснить ей, почему никто не раскапывает само рухнувшее здание. Весь мокрый от пота ремонтник в рабочем комбинезоне посоветовал ей обратиться на командный пункт, а там капитан полиции сказал ей, что фамилия Митчелла ему незнакома, а другой полицейский сказал, чтобы она не мешала и прекратила указывать, что надо делать, а не то он ее арестует.

И в этот момент Кори увидела мэра, стоящего у вагончика связи. Расталкивая людей, она подбежала к нему и схватила за руку.

- Почему никто не разыскивает мистера Митчелла? - накинулась она на него, как рассерженная мамаша. - Он дал сигнал тревоги... да если бы не он, мы бы там все погибли... он-то все еще там...

Мэр медленно, но твердо перехватил ее запястье и подозвал одного из своих одетых в гражданское телохранителей. Но, увидев эмблему залияновской корпорации, поднял руку, давая знак, чтобы ее не уводили.

- Вы были в здании?

- Ну а как же? Это же моя работа! Я-то думала, что вышла последней, но мистер Митчелл все еще там внутри, а может быть, и мистер Залиян тоже. Почему никто не ищет их? Почему вы не прикажете, чтобы кто-нибудь сделал это?!

- Мы не можем делать все одновременно, - терпеливо объяснил мэр. - Мы поищем их, как только это будет безопасно. Нет никакого смысла губить спасателей. А теперь, если вы не возражаете...

Какой-то высокий мужчина появился в дверях вагончика.

- Она сказала, что Митчелл все еще в здании? Я верно расслышал?

- Кто такой Митчелл? - спросил мэр с раздражением, оглядывая лица своих помощников.

Мужчина шагнул вперед и протянул Кори Хейл руку.

- Я Джордж Делла из строительного департамента. Митчелл все еще внутри? Брайан Митчелл?

Кори Хейл энергично закивала.

- Он дал сигнал тревоги и сказал, чтобы мы все покинули здание. Он говорил, что там еще остались люди на шестьдесят шестом, и пошел за ними. Я сама посадила его в грузовой лифт.

- И он не спустился вниз?

- Джерри Коутс и тот не добрался, а он ведь пошел только на двадцатый. А я на десятый и едва-едва выскочила. Я вам точно говорю, что мистер Митчелл находился выше, поэтому и не успел, он все еще там, я уверена. - Ее уже окружили какие-то люди, старающиеся подойти поближе, чтобы расслышать ее слова. Внезапно смутившись оттого, что так самонадеянно побеспокоила массу важных людей, Кори понизила голос и пожала плечами. - Мне кажется, что вы по меньшей мере обязаны проверить, так ли это.

- Да кто такой этот Митчелл? - снова спросил мэр.

- Инженер, который обследовал здание, - ответил Делла. - Если он жив, то лучше, чем кто-либо другой, знает, почему оно упало.

Мэр поднял вверх руки.

- А не можем ли мы проверить сообщение этой леди?

- Очень уж опасно, - сказал Делла, внимательно оглядывая картину крушения. - Оно все еще рушится.

- Черт вас побери, - вздохнула Кори Хейл, - да вы дайте мне каску и какой-нибудь топор, и я сама пойду в здание.

Мэр повернулся к комиссару полиции.

- И что ты думаешь, Бен? Найдешь кого-нибудь желающего отправиться туда?

- Нужны добровольцы. Я должен буду объяснить им ситуацию и сказать, чтобы возвращались, если это окажется слишком рискованно.

- Ну так давай. Похоже, что этот парень Митчелл как минимум заслуживает внимания к себе.

И снова мэр был захвачен врасплох: прежде чем он успел увернуться, руки Кори Хейл обвились вокруг его шеи, и она чмокнула его в щеку.

- Я счастлива, что голосовала за вас, - воскликнула она.

Сержанты Пол Маккинни и Джордж Фелс из 1-го взвода экстренной службы департамента полиции решили проникнуть в разрушенное здание примерно в его середине. Бетонированный подсобный ход, снабженный лестницей, пронизывал все здание от основания до крыши, словно вертел высотой в 800 футов. В верхней трети здания ход был изуродован до неузнаваемости, в средней трети - довольно сильно поврежден. Однако в нижней трети, в особенности между тем, что когда-то было 9-м и 15-м этажами, он все еще оставался на своем месте, в центре развороченных этажей, пронизанный трещинами, но все-таки целый.

Базовый лагерь устроили на крыше театра Гершвина. Там собрали разнообразное оборудование, которое могло оказаться полезным: веревки, ремни, спасательное кресло, херстовский инструмент "челюсти жизни", способный создавать подъемное усилие в пять тонн, воздушный матрас "Паратех" размером в два квадратных фута, который можно было мгновенно надуть с помощью баллона со сжатым воздухом и который мог выдержать вес до двадцати пяти тонн, захватные крюки и алюминиевые лестницы, портативный ацетиленовый автоген, шины для крепления переломанных костей, носилки и, на всякий случай, мешки для переноски трупов.

Маккинни и Фелс предпочли взять с собой только фонари и небольшие рычажные ломики. Обвязавшись веревкой, как альпинисты, они осторожно продвигались к центру разрушенного здания по выступу, образованному вертикальным полом и горизонтальной стеной. Дойдя до вершины подсобного хода, они двинулись на запад. Им пришлось пробивать себе проходы сквозь два этажа, прежде чем они обнаружили пожарную дверь к еще одной лестнице, не погребенной под развалинами. Руками они расчистили небольшой прямоугольный участок у себя под ногами и обнаружили дверь с цифрой "14". Они сообщили по радио в базовый лагерь о своем продвижении и нынешнем местонахождении.

- Смотрел когда-нибудь "Приключения Посейдона"? - спросил Маккинни у своего напарника, когда они ломиками приподнимали края металлической панели.

- Нет.

- Вот там в точности так же было.

Металлическая панель открылась, как дверь люка. Они посветили фонарями вниз.

- Пусто, - сказал Маккинни. Он свесился через край и заглянул внутрь. Затем, посмотрев вверх на Фелса, добавил: - Десять против одного, что мы никого не найдем. Ну, может быть, еще там на лестнице посмотреть? И интересно, куда же идти первым делом...

В ответ на его вопрос откуда-то изнутри лестничного колодца, примерно в двадцати - тридцати футах от них, прозвучала трель полицейского свистка.

- Ты слыхал? Там кто-то есть!

И еще один резкий свисток.

Маккинни пулей понесся по ступенькам в направлении звука.

- Эй! Эй, там! Держитесь, помощь уже идет!

Четыре минуты спустя взволнованный голос оператора раздался в радиопередатчике базового лагеря:

- Два человека обнаружены живыми... имена - Брайан Митчелл и Кэрол Оуэнс... ноги, кажется, сломаны... пришлите носилки...

Глава 30

Женщина заглянула в комнату и увидела, что Брайан Митчелл проснулся. Кэрол Оуэнс сидела в кресле, рядом с кроватью, положив загипсованную ногу на стул. Ее костыли были прислонены к стене. Женщина шагнула в комнату, слегка постучав в дверь.

- Доброе утро, мисс Оуэнс, - сказала она с улыбкой. - Когда я не нашла вас в вашей комнате, то подумала, что найду именно здесь. Доброе утро, мистер Митчелл. Ну, и как же себя чувствуют с утра наши знаменитые пациенты? Доктора сказали мне, что через несколько дней вас выпишут домой. Разве это не замечательно?

Митчелл лежал в постели, опершись на подушки, обе его ноги были в гипсе.

- Вы разве не видели на двери табличку "Никаких посетителей" ? - нахмурившись, спросил он незваную гостью. - Как вам удалось проскочить мимо сестринского поста в коридоре?

- Я Линда Ротман, руководитель службы информации и связи с общественностью здесь, в этой больнице. Бог мой, ну и популярность у вас обоих! Каждому хочется взять интервью! Вестибюль полон репортеров!

- Жить им, что ли, негде?

- У меня есть информация, переданная для вас по телефону, - сказала она, показывая листок бумаги, - так, может быть, я...

- Читайте.

Ротман надела очки.

- Это от Берта Фабера. Поскольку вы не ответили на его звонки, он не знает, что ему делать с пакетом с документами, который пришел по почте от секретарши мистера Залияна.

- Сообщите ему, чтобы он отправил их окружному прокурору Нью-Йорка. Вероятно, он мог бы воспользоваться экстренной почтой.

- Он также просил меня передать вам, что он и Эмиль полагают, что об уходе из фирмы вы говорили несерьезно. Он сказал, что решил провести реорганизацию, которую вы предлагали.

- Ответьте ему, что я никогда не меняю своего решения, если оно уже принято. Я совершенно серьезно решил двигаться дальше по жизни без программы стоматологической помощи и страховки на случай смерти.

- Обязательно передам. У меня есть сообщение и для вас, мисс Оуэнс. Мистер Розен просил передать, что мистер Лузетти благополучно поправляется и ваша работа ждет вас, когда бы вы ни пожелали вернуться.

- Передайте ему мою большую благодарность и скажите, что я останусь в этой фирме только в том случае, если смогу работать над одним исследовательским проектом, о котором расскажу при встрече на следующей неделе.

- Передам. - Ротман снова повернулась к Митчеллу. - Итак, относительно репортеров...

- Ага! Вот наконец-то мы и добрались до истинной цели вашего визита!

- Я просто поинтересовалась, не...

- А сколько их там?

- Да около тридцати. Вестибюль переполнен, и все время подъезжают новые и новые.

Митчелл покачал головой.

- Мы пробыли здесь всего три дня и уже дали двадцать пять интервью. А может быть, больше? Хватит. С этой минуты мы сами решаем, когда нам давать интервью. Нам сказали, что десять тысяч журналистов прибыли в Нью-Йорк, причем пять тысяч - только из США. Мы ни под каким видом не намерены беседовать с ними со всеми, с какой-либо частью из них и вообще ни с кем. Пойдите к ним вниз и скажите, что нас нельзя беспокоить. Мы в бреду. Поняли?

Ротман поколебалась, а потом сказала:

- Вы бы оказали мне большую любезность, если бы просто...

Митчелл ткнул пальцем в сторону двери.

- Я здесь не для того, чтобы оказывать вам любезности! Вон!

Когда Ротман ушла, Кэрол засмеялась, откровенно любуясь им.

- Мистер Суровый и Крутой Парень, - сказала она насмешливо, - ах, как мне нравится, когда ты ведешь себя как деспот!

- Да вовсе я не деспот, просто пошли они все... Кэрол, нам бы с тобой надо спрятаться куда-нибудь подальше от всей этой шумихи и прийти в себя. Я должен написать отчет, так что мне понадобятся тишина и спокойствие. Как насчет моего колорадского домика в горах? Тебе там понравится.

- Не так же быстро. Мы всего разок переспали, а теперь ты хочешь, чтобы я с тобой сбежала?

- Ну да. Мы переспали только разок, это так, но мы с тобой вместе прошли через боль и страдания, а это уже целая вечность. Я знаю людей, которые построили длительные браки на меньшем основании. Я же спас тебе жизнь, помнишь? Так что ты должна делать то, что я скажу.

- Напротив, это я спасла твою жизнь. Ведь именно я догадалась вытащить полицейский свисток. Именно я заставила тебя дождаться помощи, а не ползать в темноте со сломанными ногами.

- Вот именно. Ты спасла мою жизнь, и теперь должна делать все, что бы я ни сказал. А что это ты говорила насчет какого-то исследовательского проекта?

- В своей лекции ты упомянул о том, что, когда подобные дела с авариями улаживаются помимо суда, факты остаются недоступными для инженеров. Я бы хотела потратить с полгодика и заняться проблемой гласности. Напишу свой собственный отчет. Думаю, что смогу уговорить Розена и Лузетти разрешить мне сделать его. Представляя интересы Залияна долгие годы, они теперь должны заинтересоваться финансированием чего-то такого, что подняло бы их репутацию.

- Отличная идея, - восторженно заявил Митчелл, глядя на нее с восхищением. - Штабеля книг и ты в горной хижине! Я уже едва сдерживаю нетерпение.

- Мне бы хотелось как-нибудь повидать эту хижину, но не сейчас. Мы останемся на Восточном побережье. Ты, как свидетель и эксперт, можешь неплохо заработать. Я думаю, Вермонт - то, что нам нужно. У моих родных прекрасный дом в Брендоне, и мы можем пожить там все лето.

- Всегда хотел побывать в Вермонте. У них там есть водопровод и электричество, как принято в цивилизованных домах?

- Нет, но зато мы там будем вместе.

Они протянули друг к другу руки. Несмотря на гипс, сковывающий их ноги, им удалось дотянуться друг до друга.

- Когда сестра Ретчэт зайдет сюда, - сказал Митчелл, и его глаза заблестели от неожиданных слез, - я собираюсь спросить ее, не разрешила бы она нам запереться.

Приложение

Выдержки из отчета Брайана Митчелла, направленного председателю состава присяжных по делу о крушении здания Залияна.

ПРИЧИНЫ КРУШЕНИЯ ЗДАНИЯ

Конструкция основания здания Залияна была спроектирована и построена на предположении, что все сооружение будет весить около 127 тысяч тонн, что давало бы фактор безопасности в три единицы, то есть вдвое больше минимума в полторы единицы, определенного нью-йоркским городским строительным кодексом. Серия изменений в проекте уменьшила общий вес здания примерно до 82 тысяч тонн, и в результате этого фактор безопасности от опрокидывания составил всего лишь 0,95 единицы.

Общий вес был сокращен вследствие:

а) изменения высоты стеновых бетонных панелей с 6 до 4 футов, а ленточного остекления с 4 до 6 футов;

б) изменения толщины бетонных панелей в 2,5 дюйма и гранитной облицовки панелей в 5,5 дюйма на один дюйм для бетонных панелей и 4 дюйма для гранита;

в) изменения конструкции пола с тяжелого бетона в 2,5 дюйма, положенного на трехдюймовый глубокорифленый настил, на 2,5 дюйма легкого сборного бетона, положенного на двухдюймовый глубокорифленый настил;

г) общего сокращения количества использованной строительной стали примерно на 10 процентов, хотя необходимость прежнего количества была подтверждена повторным компьютерным анализом.

Несмотря на сокращение общего веса здания на 35 процентов указанными способами, все из которых разрешены кодексом, в фундаменте не было сделано вообще никаких изменений, чтобы дать возможность внешним колоннам сопротивляться подъемной силе, вызванной ветровой нагрузкой. Чем легче здание, тем менее оно способно противостоять опрокидыванию его горизонтальными силами.

Восточная треть здания поддерживалась предварительно напряженными бетонными опорами. Существуют документы, показывающие, что не все сваи были вбиты в скальный пласт. Если раскопки этого места докажут, что именно так и произошло, это будет означать, что оставшиеся сваи подвергались нагрузкам, превышающим их возможности, даже когда здание и не раскачивалось.

Ослабленность здания и его относительно легкий строительный каркас привели к повышенной гибкости, и естественный период качания достиг 20 секунд. Для сравнения: период качания башен Всемирного торгового центра равен 10 секундам, а у зданий Западного побережья, спроектированных так, чтобы противостоять сейсмическим силам, он равен всего лишь 5 - 6 секундам. В нескольких случаях, включая и утро катастрофы, сильные порывы ветра усилили период колебания здания Залияна и создали исключительные колебательные движения, которые постепенно и разрушили сваи с подветренной стороны.

В дополнение к резонирующим порывам ветра общая ветровая нагрузка оказалась значительно больше, чем предполагалось кодексом. Ветровая продувка в аэродинамической трубе, возможно, покажет, что недавно завершенное здание государственных контор на западном конце площади создало эффект Вентури, который не только увеличил общую нагрузку на западный фасад здания Залияна, но и сместил вектор равнодействующей силы выше, увеличив, таким образом, силу опрокидывания.

Усадки северо-восточного угла здания вследствие уличного провала оказалось достаточно, чтобы нарушить уже ставшее ненадежным соотношение сил.

При создании любой инженерной структуры делаются ошибки: в проекте, в изготовлении, в строительстве, в эксплуатации, которой подвергается сооружение, в самых разных областях. Почти всегда эти ошибки достаточно малы, чтобы их не могли перекрыть различные факторы безопасности. Иногда ошибки компенсируются или сводятся на нет, однако в случае со зданием Залияна они как бы усилили друг друга. Все векторы сил действовали в одном и том же направлении, и здание рухнуло.

Мои предложения, которые следует предпринять, чтобы предотвратить повторение подобных катастроф, применимы не только к городу Нью-Йорку, но и ко всем местностям, где есть небоскребы:

1. Ответственность за строительство должны нести городские власти, а не застройщики. Высокие сооружения представляют собой большую угрозу для населения, поэтому последнему следует иметь своих представителей на месте строительства на всех его этапах, чтобы убедиться, что интересы населения не нарушаются. То, что уже является общей практикой при проектировании государственных зданий, может быть также применено и к крупным частным проектам, что демонстрируется в городе Лос-Анджелесе.

2. Необходимы испытания макетов в аэродинамической трубе при реализации крупных проектов. Недавний опыт Бостона, Чикаго, Хьюстона, а теперь и Нью-Йорка предполагает, что нынешние кодексы, относящиеся к проектированию окон, недостаточно надежны для полной безопасности населения. Масштабные модели при таких испытаниях должны включать в себя и окружающие здания.

3. Надо требовать внимательного рассмотрения инженерных планов. Проектировщиков следует заставить проверять все внешние факторы вплоть до деталей самого маленького соединения. Такое изменение в американской инженерной практике будет стоить недешево - в Европе это порой обходится почти так же дорого, как и оригинальный проект, однако изменение должно быть сделано для долговременных проектов и для проектов высотных зданий. Риск слишком велик. На карту поставлена человеческая жизнь.

4. Найти способ сделать доступным анализ технических данных аварий и катастроф. Гигантское количество информации заперто в картотеках страховых компаний, которым удалось уладить претензии вне суда. Чтобы защитить заинтересованных лиц от новых исков, нужная информация утаивается, причем даже от профессионалов-проектировщиков. В настоящее время изучается два возможных подхода: создать либо оснащенный компьютерами Информационный инженерный центр, который стал бы хранилищем необходимых фактов, взятых из картотек сотрудничающих проектировщиков и страховых компаний, либо Национальный центр расследования аварий и катастроф, который будет облечен властью исследовать и описывать любые аварии и катастрофы по своему выбору. Оба проекта нуждаются и заслуживают серьезного федерального финансирования.

Для того чтобы увеличить безопасность высотных зданий и восстановить доверие к ним людей, требуется не так уж много.

Брайан Митчелл Брендон, штат Вермонт.

Copyright(c) 1984 by Robert Byrne. Перевод (c) ЗАО издательство "Центрполиграф", 1994.

№8, 1998