ХУДОЖНИК ШИШКИН. ТВОРЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
Н. ТОЛСТАЯ, учёный секретарь Государственной Третьяковской галереи, Е. ГЕРАСИМОВА, зав. отделом научно-образовательных программ.
Иван Шишкин родился в городе Елабуге на берегу Камы, вырос среди волжских пейзажей, учился живописи в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, затем в Академии художеств в Санкт-Петербурге. Получив в 1860 году большую золотую медаль за пейзаж «Вид на острове Валааме. Местность Кукко», молодой живописец был награждён поездкой за границу как пенсионер Академии. И в 1862 году Шишкин едет в Европу — сначала в Германию, оттуда — в Швейцарию, Францию, Голландию и Бельгию. В 1864 году он обосновывается в Дюссельдорфе.
В XIX веке Дюссельдорф — один из главных художественных центров в Германии. В 1819 году там основана Академия, которую последовательно возглавляли художники П. Корнелиус и В. Шадов. Одним из направлений, развивавшихся в Дюссельдорфе, был реалистический пейзаж, который и привлекал молодого художника. Итогом недолгого, но крайне важного для Шишкина пребывания за границей стал грандиозный и мастерски написанный «Вид в окрестностях Дюссельдорфа», который принёс художнику звание академика Российской академии художеств.
Вернувшись в Россию, Шишкин быстро встраивается в художественную ситуацию своего времени, сближается с Артелью художников, становится одним из первых членов Товарищества передвижников, участвует в его выставках, начиная с самой первой, в 1871 году. Шишкин показал на ней картину «Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии».
Почти одновременно он вступает в Общество русских аквафортистов. На протяжении всей жизни Шишкин занимается рисунком и гравюрой. Он много экспериментирует с офортом, по несколько раз прорабатывает одну и ту же доску, достигая эффекта совершенно разного настроения в разных оттисках. Графическое наследие художника широко и чуть ли не впервые так полно представлено на выставке в Третьяковской галерее.
К 1870-м годам Шишкин пришёл уже зрелым мастером. А впереди ещё главные, самые известные его шедевры: «Полдень в окрестностях Москвы», «Утро в сосновом лесу», «Корабельная роща». В России он сближается со многими художниками, становясь для них порой не просто товарищем, но и учителем. И. Н. Крамской в одном из писем П. М. Третьякову писал: «...я утверждаю, что Шишкин чудесный учитель. Он способен забрать 5, 6 штук молодёжи, уехать с ними в деревню, ходить на этюды, т.е. работать с ними вместе. Ведь это только и нужно». Среди учеников и художников, испытавших влияние Шишкина, — Ф. А. Васильев, А. Н. Шильдер, Е. Е. Волков. Одним из последних учеников великого пейзажиста, уже вне стен Академии, был первый профессиональный художник Алтая Г. И. Гуркин (Чорос-Гуркэ). Именно с Гуркиным он занимался накануне своей смерти.
Иван Иванович был не просто талантливым художником, но великим тружеником, он считал, что труд — главная составляющая деятельности художника. В одной из записных книжек Шишкина написано: «Человек может совершать многое, если посвятит себя труду на избранном поприще, и не сделает ничего, если целый век будет собираться сделать что-нибудь великое — чем труднее, тем славнее поприще». 3а работой, сидя за мольбертом, 8 (20) марта 1898 года Иван Иванович Шишкин скоропостижно скончался.
Многие идеи Шишкина, в том числе мысль о тесной связи художника с научными открытиями и технологиями эпохи, перекочевали в век XX. Вернёмся же к тому разделу выставки И. И. Шишкина, который показал его не как пейзажиста — автора знакомых каждому картин, а как художника, тесно связанного с современностью.
Человек любознательный и практичный, Шишкин с энтузиазмом изучал технические новинки своего времени, особо интересовался различными способами получения изображения. Стремясь к созданию более качественных и дешёвых репродукций своих произведений, он освоил классические печатные техники — офорт и литографию, совершенствовал их авторскими приёмами.
Литографией художник начал заниматься ещё в Академии. Литография (буквально — «рисунок на камне») позволяла недорого и качественно воспроизводить рисунки, передавая все особенности оригинала. Несмотря на то что в экспозиции литографий Шишкина нет, в дидактической зоне представлены образцы литографских камней с оттисками, которые дают представление об этой технике.
Шишкин-офортист присутствует в основной экспозиции широко — и отдельными листами, и произведениями, которые сам художник соединил в альбомы. В дидактической зоне рядом с оригинальными офортами И. И. Шишкина из разных альбомов, хранящихся в библиотеке Третьяковской галереи, показаны материалы, используемые при создании офорта (от франц. eau- forte — буквально «крепкая вода»; так называли азотную кислоту, которой протравливали рисунок на металле): инструменты, металлические офортные доски и образцы оттисков с них. Особенно интересны так называемые разные состояния офортов, в которых видна неутомимая работа Шишкина над одним и тем же пейзажем, одной и той же доской, когда благодаря нескольким лишним штрихам день превращается в ночь, появляются и исчезают птицы, камни, деревья и другие элементы пейзажа.
В дидактической зоне выставки показан и образец так называемого выпуклого офорта, изобретения самого Шишкина. Один из основателей Общества русских офортистов и отец художника Константина Сомова А. И. Сомов в статье «Шишкин как гравёр» писал: «Одно время, с целью найти такой способ размножения своих композиций, который соединял бы в себе достоинства медного офорта с удобствами печатанья в обыкновенном типографском станке, а следовательно, превосходил бы офорт в отношении дешевизны и многочисленности получаемых равносильных оттисков, предпринял Шишкин ряд опытов в цинкографии, или, как он назывался, выпуклом офорте...» На выставке это авторское изобретение Шишкина представлено листом «Лес», воспроизведённым в 1875 году в журнале «Пчела».
Однако выпуклый офорт не прижился, так как появился новый, более совершенный способ репродуцирования на основе фотопроцесса — фототипия. И. И. Шишкин внёс свой вклад в распространение и этой технологии в России. В 1884 году издатель А. И. Беггров специально для демонстрации репродукционных возможностей фототипии заказал Шишкину серию станковых угольных рисунков, опубликованную в альбоме «И. И. Шишкин. Рисунки углём, воспроизведённые способом фототипии...».
Художник занимался и собственно фотографией. Ещё в 1860-е годы, находясь за границей в качестве пенсионера Академии художеств, он заказывал фотографии со своих этюдов и рисунков и прикладывал их к отчётам, посылаемым в Петербург. С 1870-х годов фотография занимает всё большее место в творчестве художника, он начинает делать снимки сам. Летом 1874 года И. Н. Крамской сетовал в письме К. А. Савицкому, что Шишкин «занят фотографией, учится, снимает, а этюда и картины ни одной».
Фотоаппарат для художника-реалиста, стремящегося точно зафиксировать натуру, становится не менее важной частью снаряжения, чем этюдник или альбом для зарисовок. Кроме вспомогательной роли фотографии, которую использовали многие художники того времени, Шишкин придавал этому новому виду искусства самостоятельное значение не только как способу репродуцирования своих работ, но и как средству изучения натуры. Применение фотографической техники стало оригинальной особенностью педагогической системы И. И. Шишкина.
« Я хочу Вам дать совет капитальный, на котором зиждется вся премудрость изучения природы или натуры, как говорят, а также и тайны искусства и особенно техники живописи, — это фотография. Она единственная посредница между натурой и художником и самый строгий учитель, и если Вы разумно поймёте это и займётесь с энергией изучением того, в чём вы себя чувствуете слабым, то я Вам ручаюсь за скорый успех... В одну зиму работы разумной с фотографии можно научиться писать и воздух, т.е. облака, и деревья на разных планах, и даль, и воду, словом, всё, что Вам нужно. Тут можно незаметно изучить перспективу (воздушную и линейную) и законы солнечного освещения и проч. и проч. Если Вы это поймёте и последуете моему совету, то Вы быстро научитесь и писать и рисовать, а главное, разовьёте и облагородите Ваш глаз и прочее...
А практически делается вот так: берётся по вашему вкусу хорошая фотография или только часть из неё, Вам нужная, и, дабы хорошо видеть и понять, нужно взять лупу или стекло увеличительное. С фотографии, кроме рисования каранд[ашом], нужно писать краской, одним тоном, в тон примерно фотографии. На палитре составляют шпакшелем тона, сначала положить самый тёмный; потом полутона и так далее до самого светлого, и все эти тона кучками должны быть заранее на палитре готовы (контур обязательно обводят чернилами или тушью)» (из письма И. И. Шишкина И. А. Уткину, Петербург, 1896).
Дидактическая зона выставки представляет образцы фотографической техники второй половины XIX века из Политехнического музея: небольшую фотокамеру для павильона и дороги и камеру для репродуцирования, которая давала возможность перевести негатив в диапозитив для волшебного фонаря. Такими предметами вполне мог пользоваться Шишкин.
Волшебный фонарь — одно из самых популярных развлечений домашнего досуга того времени. Это оптический прибор, проецирующий на экран увеличенное изображение. И. И. Шишкин первым решил приспособить проекцию фотографии для обучения учеников. В 1897 году, возвращаясь после перерыва к официальному преподаванию в Академии художеств, он специально оговорил необходимость устройства там волшебного фонаря с экраном, на котором фотография рисовалась бы увеличенной, так чтобы пейзаж был представлен почти в натуральную величину. На выставке эту роль выполняет современный проектор, спрятанный рядом с аутентичным волшебным фонарём той эпохи.
В книге воспоминаний Н. А. Киселёва, сына пейзажиста А. А. Киселёва, «Среди передвижников. Воспоминания сына художника» есть любопытное свидетельство: «Зимой, из-за невозможности писать с натуры, он (Шишкин. — прим. ред.) заставлял учеников делать рисунки с проецируемых на большое полотно диапозитивов, сделанных с его лесных картин и гравюр. Некоторые осуждали такой педагогический метод, но те, кто умел терпеливо всмотреться в его живописные (маслом) картины лесных уголков и почувствовать очарование исключительно талантливой, насыщенной до предела чудесными деталями живой природы, и восторгались и учились многому».
Художница А. Т. Комарова вспоминала, что Шишкин «советовал приходившим к нему ученикам, чтобы по фотографии они научились зимой низшей технике пейзажа и летом изучали уже только краски, не смущаясь трактовкой материи предмета и самими приёмами живописи; он бывал очень доволен, если кто понимал его и следовал его совету; в результатах же изучения природы по фотографии он был уверен, проверив это на себе, Космакове, Шильдере и др.».
Сутью творческого метода Шишкина было глубокое изучение натуры. «Я думаю, что это единственный у нас человек, который знает пейзаж учёным образом», — писал о нём И. Н. Крамской. Сам художник в предисловии к каталогу выставки в Императорской Академии художеств этюдов, рисунков, офортов, цинкографий и литографий писал: «В деле искусства — будь то живопись, архитектура или другая отрасль — великое значение имеет практика. Она одна только даёт возможность художнику разобраться в той массе сырого материала, которую доставляет природа. Поэтому изучение природы необходимо для всякого художника, а для пейзажиста особенно».
Интересно сопоставить представленные на выставке «ботанические» этюды, рисунки и гравюры Шишкина — например, «Сныть-трава», «Мать-и-мачеха» — с гербариями, иллюстрациями в ботанических книгах первой половины XIX века из библиотеки Московского университета и ботанической фотографией второй половины века. Очевидно, что художника интересовали более сложные проблемы, чем достижение ботанической точности. Как большой художник, Шишкин, наблюдая природу, преодолевал «мёртвую точность подробностей». В этом смысле фотография, которую художник использовал очень широко, не была для него той моделью, которую можно бездумно копировать. «Вот тут частью познаётся степень дарования человека: бездарный будет рабски копировать с фотографии все её ненужные детали, а человек с чутьём возьмет то, что ему нужно», — писал сам Шишкин одному из своих учеников.
Несмотря на интерес Шишкина к фотографии, ничто не могло заменить ему натуры. Любопытство по отношению к натуре побуждало художника много путешествовать. Весна была временем далёких поездок (Поволжье, Карельский перешеек, Олонецкая, Вологодская и Тверская губернии, Белоруссия, Нарва), а летом он обычно работал неподалёку от Санкт-Петербурга, в дачных местах в окрестностях столицы: Сиверской, Парголове, Дудергофе, Петергофе, Мерикюле и др. Как выглядели эти места во времена Шишкина, можно представить по старым открыткам, выставленным в витринах дидактической экспозиции вместе с географическими картами.
Развитие железнодорожного сообщения во второй половине XIX века сделало более лёгким перемещение по стране. В экспозицию включена копия Карты российских железных дорог, составленной в 1862 году. Лето 1879 года Шишкин с семьёй и художниками Волковым и Шильдером провёл в Крыму, где «забирались работать в горные леса, писали в монастыре Козьмы и Демьяна, из Алупки на арбе, как цыгане, перебирались в Гурзуф...». В библиотеке Третьяковской галереи нашлись старые путеводители по Крыму, содержащие описания флоры и фауны, карты, расписание поездов и другие полезные для путешественника конца XIX века пособия.
Некоторые путешествия Шишкина можно назвать настоящими географическими экспедициями. Так, в мае 1890 года художник вместе с фотографом Евгением Петровичем Вишняковым (1841—1916) предпринял путешествие к истокам Волги. Полковник, действительный член Русского географического общества и член фотографического отдела Русского технического общества, автор книги «Применение фотографии к путешествиям», Вишняков работал в жанре фотографического пейзажа. Он не раз сопровождал Шишкина в дальних поездках и многому у него научился. Шишкин участвовал в выборе точки съёмки его пейзажей, давал советы при просмотре снимков. Путешествие к истокам Волги было совсем не простым: «Малочисленность этюдов с верховьев Волги была обусловлена как не совсем благоприятной погодой во время поездки (стояли холода), так в особенности чрезвычайно дурными дорогами для проезда к верховьям. Приходилось с большим трудом продвигаться по топям, болотам и грязи при почти полном безлюдье этой стороны» (из предисловия к каталогу выставки в Императорской Академии художеств этюдов, рисунков, офортов, цинкографий и литографий И. И. Шишкина 1891 года). Память об этой экспедиции сохранил альбом Е. П. Вишнякова «Истоки Волги. Наброски пером и фотографиею», изданный в 1893 году с обложкой, рисованной Шишкиным.
Но первый опыт сотрудничества художника с фотографом относится к гораздо более раннему периоду. В 1869 году выпускник петербургской Академии художеств Андрей Осипович Карелин (1837—1906) открыл в Нижнем Новгороде ателье «Фотография и живопись». Летом 1870 года И. И. Шишкин работал в Нижнем, расцвечивал акварелью фотографические виды города по заказу Карелина, которому нижегородское дворянство поручило составить альбом для поднесения Александру II. В экспозиции представлен лист из альбома А. О. Карелина и И. И. Шишкина «Нижний Новгород», хранящегося в Государственном Русском музее. Участие художника в этом забытом проекте тем более интересно, что Карелин был одним из выдающихся мастеров фотографии второй половины XIX века. Художественная одарённость сочеталась в нём с талантом изобретателя. С помощью добавочных оптических линз ему первому удалось получить чёткое изображение в нескольких планах на одном негативе. Снимки «Катание на Чёрном пруду», «Любительницы гравюр» и «Девушки с альбомами» дают возможность оценить достоинства его фотографий с точки зрения передачи пространственной глубины и свето-воздушных эффектов.
Юбилейная выставка Ивана Ивановича Шишкина, благодаря дидактической зоне в экспозиции, позволила специалистам поставить и отчасти осмыслить проблему взаимосвязи живописи и фотографии в XIX веке, что в какой-то степени меняет представление о том, как связан реализм с фотографией и другими научно-техническими изобретениями той эпохи.
А у зрителей появилась возможность в одном пространстве, в одном контексте увидеть хрестоматийные живописные произведения, тиражную графику и репродукции, оказаться чуть ближе к зрителям эпохи позитивизма, для которой характерно увлечение оптическими эффектами увеличения, преломления, стереоскопии. Увидеть мир через оптику второй половины XIX века можно, заглянув в окуляры стереоскопа, где стереопара (удвоенное изображение) создаёт эффект реального объёма, и рассмотрев через линзу графоскопа пейзаж И. И. Шишкина. На выставке можно было также увидеть волшебный эффект светописи — перевёрнутое отражение натуры, светящееся на матовом стекле большого фотоаппарата.
Среди посетителей выставки не было равнодушных. Шишкин «влюблён во всё своеобразие каждого дерева, каждого куста, каждой травки, и как любящий сын, дорожащий каждою морщиною на лице матери, он с сыновней преданностью, со всей суровостью глубокой искренней любви передаёт в этой дорогой ему стихии лесов всё, всё до последней мелочи, с умением истинно классическим», — писал историк искусства А. В. Прахов. Влюблённость художника передаётся и зрителям.
Читайте в любое время
