АКАДЕМИК ЮРИЙ ТРУТНЕВ: "БЕСКОНЕЧНЫЙ ФРОНТ РАБОТ"
Владимир ГУБАРЕВ.
Академик Трутнев выглядит усталым. Он только что вернулся из Москвы. В правительстве России прошло очередное заседание, на котором обсуждались проблемы разоружения, и вновь - в который уж раз! - приходилось выслушивать разные мнения о судьбе ядерного оружия. Юрию Алексеевичу трудно, потому что его взгляды непривычны, к ним критично относятся и некоторые коллеги, и представители общественности. Можно, конечно, уступать или тем или другим, но такое не в характере Трутнева - мы помним, чье наследство легло на его плечи!
- У вас, Юрий Алексеевич, насколько мне известно, особая точка зрения на ядерное разоружение?
- Почему "особая"? Просто я размышляю как гражданин и специалист. Дело в том, что в наш адрес раздаются уже привычные слова: "А им бы только взрывать!". Приписывают нам боязнь потерять работу и так далее. Мы никогда не потеряем работу, даже если перестанем заниматься оружием. Наша специальность настолько широкого профиля - она связана с различными областями физики, технологиями, конструкциями, что применение своим силам всегда найдем, и частично это уже происходит. Важно понимать, что сокращение вооружений - вполне естественный процесс. Так что разговоры о потере работы и "жажде взрывать" - это зачастую не просто некомпетентность, а стремление нажить политический капитал. Модно ругать ядерное оружие, тех, кто занимался военной тематикой. Но не надо забывать, что в нашем мире - сложном, охваченном кризисами - страна в обороне все равно нуждается. А ядерное оружие, с моей точки зрения, самый дешевый способ предотвратить любые угрозы, любые трудности. Ядерное оружие - это оружие и политическое. Оно заставляет возможного агрессора серьезно задуматься прежде, чем начать конфликт со страной, где оно есть. Для нас ядерное оружие имеет особое значение - таково геополитическое положение страны. Американцам хорошо - они сидят за тремя океанами, а мы находимся в самом центре материка. И кто сказал, что на нем спокойно?! Вспомним о границах, о территориальных претензиях. Я говорю не с точки зрения каких-то имперских амбиций, а просто констатирую реальность.
- Вас беспокоит нынешнее положение дел в России?
- Конечно. Кризис глубок. К тому же надо жить не только сегодняшним днем. А чего ждать в будущем, пока неизвестно. По крайней мере, американцы не собираются отказываться от ядерного оружия, речь идет только о сокращении. И я считаю это правильным. Почему шла гонка вооружений, почему накоплено столь много ядерного оружия? На эти вопросы должны отвечать не ученые. Претензии надо предъявлять политикам, потому что развитие событий зависело в первую очередь от них.
- Вы были лишь исполнителями? Или все-таки в некоторой степени определяли ядерную стратегию страны?
- Конечно, мы ее не определяли, но наша работа влияла на поведение политических деятелей. Я не собираюсь оправдываться, более того - ничуть не жалею, что принимал участие в создании оружия. Мы работали ради укрепления обороноспособности страны, причем не жалея себя. Вместе со всей страной, потому что ядерное оружие - это труд многих тысяч людей. И совесть у нас чиста, так как у нас не было Хиросимы и Нагасаки. И аварий с оружием не случилось ни разу… Где тут дерево, постучу…
- Знаю, что недавно группа российских специалистов была приглашена в США, где им показали способы и методы борьбы с подобными авариями. Так сказать, американцы делились собственным печальным опытом.
- К счастью, у нас таких серьезных аварий не было… Ну, а что сейчас? Мне представляется, что ядерное оружие будет существовать еще достаточно долго. Говорят: "оружие массового уничтожения". А что произошло с Дрезденом? Сколько там погибло жителей в результате "ковровых бомбежек"? Около сорока тысяч… Это без всякой атомной бомбы. А в Ираке?… Конечно, ядерное оружие обладает особыми свойствами, многофакторностью воздействия, но современные виды оружия тоже, я бы сказал…
- …не подарок!
- Вот именно! Так что необходимо думать гораздо шире, не упираясь только в ядерное оружие. На мой взгляд, будущее ядерного оружия - это в первую очередь уменьшение численности боеприпасов, повышение безопасности его хранения, особенно в нашей стране, и создание новых, более надежных его видов.
- В таком случае необходимы испытания?
- Оружие без них существовать не может. Я иногда слышу, что, мол, можно создавать оружие и не испытывать его. И ссылаются на Андрея Дмитриевича Сахарова. Я разговаривал с ним об этом за три дня до его смерти. Он не изменил своей точки зрения, хотя я пытался его переубедить, напомнил несколько случаев из нашей совместной работы. Я отношусь к Андрею Дмитриевичу с глубоким уважением, являюсь его учеником, но в данном случае он не прав. Если подходить к оружию как к техническому средству, то без испытаний нельзя… Кстати, самое любопытное, об этом начинают говорить те, кто не имеет никакого отношения к созданию оружия… На самом деле вопрос об испытаниях сильно политизирован. Да, были воздушные испытания. Это одно. Подземные - совершенно другое. Даже в том памятном разговоре Андрей Дмитриевич признал, что подземные ядерные взрывы безопасны. Это я говорю для тех, кто привык ссылаться на авторитеты.
- Но это в том случае, если есть гарантии безопасности?
- У нас есть технология, которая предусматривает, что никаких выбросов вообще не будет. Почему-то она до сих пор засекречена. Я считаю, что все эти данные надо довести до общественности, которая ведет дискуссии об испытаниях. Зачем же скрывать новое?!
Хочу подчеркнуть, что с ядерным оружием дело должна иметь профессиональная армия, при обращении с ним необходима ответственность. И должна быть выбрана стратегия гибкого сдерживания и гибкого реагирования. Этим целям и будут отвечать войска, оснащенные ядерным оружием… Часто говорят: а кто собирается на нас нападать? Если следовать этой логике, то и армия не нужна, и вооружения. Чем слабее мы будем, тем больше соблазнов - по-моему, это ясно.
- Юрий Алексеевич, ходят слухи, что идея о перенацеливании наших ракет с целей в США, которую обнародовал Ельцин, принадлежит вам? Это предложение, как известно, вызвало в мире много кривотолков, более того - некоторые посчитали идею авантюрной.
- Могу сказать только одно. В том заявлении Президента речь шла о ликвидации антиамериканской направленности, то есть о снятии полетных заданий с ракет, нацеленных на США. А пресса все перевернула вверх ногами, мол, давайте с городов перенацелим на военные объекты. Это глупость, потому что стрелять по городам или военным объектам - одно и то же, радиоактивное заражение будет везде. А вот исключить вообще возможность стрельбы - совсем иное дело! Я считаю, что это был политический шаг, шаг доброй воли. Надо было показать, что мы не являемся противниками. И честно говоря, можно было ожидать ответной реакции, но, к сожалению, ее не последовало - американские ракеты по-прежнему нацелены на нас.
- Вы упомянули, что "надо заниматься безопасностью оружия, особенно у нас". Что конкретно вы имели в виду?
- Не само оружие, а ситуацию, складывающуюся в России и республиках бывшего Советского Союза. Падение дисциплины, возможность аварий при транспортировке и так далее.
- Из-за развала в стране есть опасность "небрежного" отношения к оружию?
- Нет, так нельзя говорить. Напротив, сегодня меры по предотвращению таких аварий ужесточаются. Большую и основную работу проводят военные, а мы поддерживаем их техническими средствами.
- Вы пришли во ВНИИ экспериментальной физики рядовым инженером?
- Лаборантом.
- А теперь?
- Первый заместитель научного руководителя.
- Я знаю, что в Арзамасе-16 за званиями и наградами не гонятся - их дают. Какие у вас?
- Академик. Доктор наук. Звание "профессора" так и не оформлял - некогда, да и значения этому не придаю. Лауреат Ленинской и Государственных премий. Герой Социалистического труда… Ну и так далее. Зачем об этом спрашивать?
- Чтобы задать следующий вопрос: какая награда для вас самая дорогая?
- Когда получается то, что задумываешь. Я имею в виду не награду, а реализацию научной идеи.
- А когда вы впервые это ощутили?
- По-настоящему впервые в 1958-м году… Нет, простите, раньше… в 55-м!.. Тогда у нас был самый настоящий технологический прорыв - осуществили одну идею, к которой я имел самое непосредственное отношение.
- Иногда ядерщиков называют "слепыми ястребами". Обидно такое читать и слышать?
- Не столько обидно за себя - мы переживали и не такое. А вот за спекуляцию вокруг оружия, за атмосферу в стране и в науке - горько. Все ищут причину, почему стали жить хуже: кто виноват? И тут же ответ: военно-промышленный комплекс. Он, мол, все сожрал… И отсюда идет злость, недоброжелательность, даже подлость. Но ведь это не так! Идет подмена понятий - "следствие" меняют местами с "причиной". Вновь политические игры.
- Как вы считаете, создание ядерного оружия позволило прорваться в новые области естествознания?
- Безусловно. Нам приходится иметь дело с физическими явлениями, которые невозможно воспроизвести в лабораторных условиях. Температуры - десятки, сотни миллионов градусов, давления - миллиарды атмосфер, плотности - сотни тысяч грамм в кубическом сантиметре, времена - стомиллионные доли секунды… Тут появились совершенно новые области физики.
- Что такое "стомиллионные доли секунды"? Как это понять, осмыслить?
- Осмыслить необходимо, чтобы произвести расчеты. Но ощутить, конечно, невозможно.
- Когда вы погружаетесь в расчеты, у вас не возникает ощущения, что живете в другом мире?
- Пожалуй, нет. Психология не меняется.
- Хотя, наверное, мы все живем в мире, который трудно понять. Вот Солнце светит, а внутри него приблизительно такие же температуры…
- Не совсем… Сейчас подсчитаю… Нет, в центре Солнца всего миллионы градусов. Не десятки, не сотни миллионов…
- Значит, Солнце сравнительно простое устройство по сравнению с атомной бомбой?
- Нет, это не так! Солнце - пока совершенно непознанный объект. Оно - слишком сложная система… Все просто, когда понятно, как устроено… Вы поговорите с физиками, которые занимаются элементарными частицами, вакуумом и так далее. Там абстракция настолько велика, что и представить трудно! По сравнению с их построениями наши миллионы градусов и миллиарды атмосфер просты, потому что понятны. Мы еще способны создавать модели, а у них и это невозможно - ничего на пальцах не объяснишь…
- Проведем небольшой эксперимент: перенесемся на 500 лет вперед. Как вы думаете, нынешние работы в физике, в частности по ядерному оружию, пригодятся ученым того времени?
- А то, что было 500 лет назад, нужно сегодня?
- Была эпоха Возрождения…
- А сейчас эпоха научно-технической революции!… Они просто будут смотреть на наши дела другими глазами, понимая неполноту наших знаний… Разные исторические условия, люди, задачи, интересы… Каждому времени - свое…
- Вы в Арзамасе-16 давно. Очевидно, были разные периоды - когда-то лучше, потом хуже. Для вас лично когда было тяжелее всего?
- В самом начале. В университете учили школярски, а здесь знания надо было применять на практике. Да и сейчас приезжают молодые люди, и выясняется: их надо сразу же переучивать… В разное время было и тяжело и хорошо, легко и трудно - всегда по-разному… Жизнь есть жизнь, из нее трудно что-либо выделить… Сейчас, конечно, трудностей больше. И иногда не знаешь, как их преодолеть. Ищешь решение, находишь, ошибаешься, вновь ищешь - рецептов-то нет.
Только факты: В период "термоядерной лихорадки" 1956-1958 гг. в СССР было проведено 59 ядерных испытаний. В 1958 году был испытан новый тип термоядерного заряда "изделие 49". Идеологами этого проекта и разработчиками физической схемы заряда были Ю. А. Трутнев и Ю. Н. Бабаев. За создание "изделия 49" они были удостоены Ленинской премии…
В период 1958 года и 1961-1962 гг. Ю. А. Трутнев являлся самым активным и эффективным разработчиком термоядерного оружия. Из 73 ядерных испытаний термоядерных двухстадийных зарядов, проведенных в этот период, в 45 испытывались разработки ВНИИ экспериментальной физики, при этом в 28 испытаниях это были разработки с личным участием Ю. А. Трутнева, и 27 из них оказались успешными. Ничего подобного не было ни до того, ни после.
В 1965 году два теоретических сектора, которыми руководили Я. Б. Зельдович и А. Д. Сахаров, объединили. Во главе физиков-теоретиков стал Ю. А. Трутнев. В 1964 году его избрали член-корреспондентом АН СССР.
- Вы ученик Сахарова...
- Не только его, но и Зельдовича, Франк-Каменецкого, Харитона - у многих приходилось учиться.
- Кто из них оказал на вас самое большое влияние?
- На самой ранней стадии, когда я только приехал сюда, - Давид Альбертович Франк-Каменецкий. Исключительно образованный человек, интеллигент. Очень добрый. Прекрасный физик. Он мне очень помог… У нас тогда было тесно, маленькие комнаты, и он посадил меня напротив. И просто начал незаметно учить, как надо работать. Одновременно приносил книги, не имеющие к нашему делу прямого отношения, мог в разгар рабочего дня читать стихи Гумилева… По-отечески относился к нам, я от него многое почерпнул в научном и житейском смысле.
- Простите, какой Гумилев в то время?! Вы живете в закрытом городе, вас прослушивают не только на работе, но и дома?!
- Прослушивали или нет - не знаю. На нас это не отражалось. Более того, политические вопросы у нас обсуждались гораздо откровенней, чем на "Большой земле". Мы работали над проблемой государственного значения, а потому отношение к нам было иное, чем к остальным. Свобода мышления в физике неизбежно связана со свободным мышлением во всем, в том числе и в политике. Мы не боялись, не думали "с оглядкой". А кроме всего прочего здесь работало очень много интеллигентных людей - ученых с мировыми именами, а потому обстановка была и дружеская, и творческая. Она заставляла проявлять инициативу, изобретательность - каждый стремился дать свежую идею. В первую очередь человека ценили за идеи, за их разработку.
- Трудно было здесь сделать карьеру?
- Мы не думали об этом. У меня есть сотрудники, которые сделали очень многое, а они даже не кандидаты наук, не доктора, хотя их можно сразу в академики выбирать. Они просто живут работой. Я считаю, что Арзамас-16, наш институт, не уступает, к примеру, Сибирскому отделению Академии наук. По количеству квалифицированных кадров, по разнообразию тем.
- На что у вас больше уходит времени: на научную работу или на хождения по кабинетам?
- Приходится думать о работе для сотрудников из-за сокращения основной тематики и добывать деньги. Нужны договоры, приходится искать их.
- Проблема "утечки мозгов" надуманна?
- Многое будет зависеть от того, как станут развиваться события. Я лично думаю, что вряд ли наши люди уедут, хотя исключить этого не могу. Ведь многие из тех, кто работал в Арзамасе-16, сейчас оказались "за границей" - я имею в виду Украину, Казахстан, Белоруссию… Но не это главное.
- Разве не важна судьба оружия за пределами России?
- Эту проблему политики решат. Меня беспокоит другое. За десятилетия у нас сложился уникальный научно-технический коллектив, который объединяет профессионалов самых разных специальностей. Такова специфика ядерного оружия, создание которого объединило физиков-теоретиков, экспериментаторов, технологов, конструкторов, химиков и так далее. Я боюсь, что этот конгломерат в современной обстановке развалится. И это будет потеря не только для России, но и для всей мировой науки.
- Американцы считают так же?
- Арзамас-16, ныне Саров, - крупнейший мировой центр науки. Американские коллеги полностью соглашаются с этим и необычайно высоко оценивают нашу работу.
- Как вы считаете, кто лучше понимает друг друга: русские и американские политики или вы, специалисты по ядерному оружию?
- Про политиков не знаю, а вот с американскими специалистами мы всегда находим общий язык. Разговариваем как коллеги, которые хорошо знают работы друг друга.
- Не странно ли, что вас выпускают в Америку? Доверять, что ли, стали больше, мол, не сбежите?!
- Доверяли нам всегда, иначе просто нельзя. Но изменились времена, "наверху" поняли, что научные контакты надо развивать, ну а сбегать нам незачем… Наконец-то это поняли!
- Вернемся в прошлое. Вы рассказали о Франк-Каменецком. Теперь очередь за Яковом Борисовичем.
- Зельдович - исключительный человек и выдающийся физик. Самые сложные явления умел объяснить просто, понятно, буквально на пальцах показать. Мы относились к нему как к крупнейшему ученому, но "стены" между нами не было. На работе все равны. И когда чувствуешь благожелательность руководителя, когда приходишь к нему с идеей или житейским вопросом и знаешь, что он обязательно поможет, поддержит, то это создает особую атмосферу… Яков Борисович был очень остроумным человеком, любил Салтыкова-Щедрина, часто его цитировал. Всегда к месту и по делу.
- Он изменился, когда уехал с "объекта"?
- Нет. Очень тепло поздравлял, когда мне пятьдесят было. Помогал, если к нему мы обращались. Да и мы никогда о нем не забывали. Помните, у него неприятности были? Чисто политические…
- Отчасти и я был в них повинен. Ведь я напечатал беседу с Зельдовичем в "Комсомольской правде". Заголовок очень не понравился в ЦК партии, и оттуда вскоре пришло распоряжение "осудить Зельдовича как идеалиста". А название нашей беседы придумал я сам в последний момент и не согласовал его с Яковом Борисовичем. Заголовок был такой: "Когда Вселенной еще не было..." Вот к нему и придрались партийные идеологи.
- Тогда мы письма в "Коммунист" писали в его защиту, но их не печатали.
- А каким был Сахаров?
- Вначале мы не знали, что делается в соседних отделах, а потому не подозревали, чем занимается Сахаров и его группа. А потом, году в 53-м или даже раньше, начали взаимодействовать… Андрей Дмитриевич был тогда совсем другим человеком, чем тот, которого знают все. Это даже по фотографиям видно… Мы очень тесно сотрудничали и в полной мере ощутили счастье общения с ним. У нас были доверительные отношения. Говорили обо всем: от ядерных зарядов до политических вопросов… Что для него характерно? Умел видеть суть вопроса, и у него уже был готов ответ. Это потрясающе! Изобретателен был, идей - огромное количество! Многие наши подразделения и сейчас на его идеях живут, развивают их. Достаточно сказать, что вместе с Таммом он предложил "Токамак". Лазерный термоядерный синтез, идеи, связанные с ним, - это просто на моих глазах рождалось… Ну, и первая водородная, термоядерная бомба - он один из тех, кто ее придумал… Сахаров во многом поддерживал наши начинания. У меня был друг, Юрий Николаевич Бабаев. Нам удалось чуть иначе взглянуть на то, что было раньше, - и появилась новая конструкция, лежащая в основе ряда изделий. Андрей Дмитриевич нас поддержал сразу! Конечно, мы не мыслили, что он может уехать из Арзамаса - как без него?! Но начиная с какого-то момента он хотел уехать… И жена его тоже, я имею в виду Клавдию Алексеевну… Как я понимаю, он почувствовал, что крупные проблемы решил и надо сменить поле деятельности. Искал новое приложение сил… Я не умаляю его роли в демократизации общества, его политической деятельности, но все-таки жаль, что он не мог в полной мере заниматься наукой.
- Меня мучает один вопрос: почему физики в Арзамасе-16 не протестовали, когда Сахарова сослали в Горький?
- Действительно, протестов не было, хотя все прекрасно понимали, что происходит что-то не то. А потому не подписывали письма против Андрея Дмитриевича, более того, когда он был в опале в Москве, приезжали к нему, беседовали, общались… Нет, гражданской трусости не было. Все-таки мы всегда жили под грузом ответственности, осознавали, что ядерная оборона страны лежит на наших плечах вне зависимости от того, какие политические бури происходят на "Большой земле". И, кстати, Сахаров это понимал. Помню, вернулся он из Горького. Шло общее собрание Академии. Мы - несколько человек - стояли, разговаривали. Все работали в разное время в Арзамасе-16. Вдруг кто-то меня за руку берет и говорит: "Юра". Поворачиваюсь. Я сначала не узнал его! Постаревший, седой… "Господи, Андрей Дмитриевич, дорогой!" Обнялись, разговорились…
- Обид не таил?
- Он понимал все, и нас хорошо понимал… Непростой вопрос вы задали. Честно скажу, нет на него ответа…
- И еще об одном. Дом, где вы живете, напротив дома Сахарова - улица разделяет. По ней сотрудники НКВД с собаками водили колонны заключенных. Каждое утро на работу, а вечером назад. Влияло ли это на вас? В своих воспоминаниях Сахаров лишь упоминает о самом факте - участии заключенных в создании "объекта".
- Однажды вечером вышел от друзей и начал переходить улицу. Прошел между заключенными и конвойным, и вдруг он на меня накинулся с карабином, совершенно озверев… Я помню эти колонны, заключенные работали здесь до 57-го года. Понимаю Сахарова, он не хотел говорить и писать об этом подробно - это трагическая часть нашей истории, всех нас, без исключения. Знать и помнить надо, но смаковать нельзя… Об этом не говорят, но думают… У каждого есть что-то сугубо личное, свое. Когда проходил юбилей Сахарова - его 70-летие, я отказался выступать с воспоминаниями, потому что слишком многие сегодня любят говорить о своей близости к нему… Он, кстати, умел расписываться обеими руками - "А. Сахаров"… Помню однажды пришел на работу в минорном настроении, такое случалось часто. Подошел к доске, что-то начал писать, отошел и вдруг стал читать Пушкина "Дорожные жалобы"… Меня это поразило. Это одно из моих любимых: "Долго ль мне гулять на свете…" Андрей Дмитриевич был великий человек, я имею в виду - не специалист, не физик, не гуманист, а именно человек. Мне он напомнил рыцаря совести - последняя инстанция, которая могла решить любые споры. Если Сахаров сказал так, значит, так и есть…
- А Харитон? Что характерно именно для Юлия Борисовича?
- Умение влезать в самые тонкие вещи. Он часто обращал внимание на то, что другие не замечали. Казалось, что он занимается мелочью! А потом выяснялось, что эта "мелочь" вырастает в грандиозную проблему. Его девиз: "Знать надо в десять раз больше, чем делаем!" И он, безусловно, прав… Его мужеству можно только удивляться: человек всего себя отдал работе. Одна из главных черт - умение настойчиво добиваться решения задачи, которую поставил. И созданием ядерного оружия у нас в стране мы во многом обязаны именно Харитону.
Юрий Трутнев. Несколько слов о будущем: "Если в мире возобладает сплоченность и стремление к совместному преодолению гигантских проблем, стоящих перед человечеством (истощение сырьевых ресурсов, нехватка продовольствия, экологический кризис, духовное оскудение), то необходимость во многих видах национальных вооружений естественным образом отпадет. Если же цивилизацию захлестнет хаос всевозможных конфликтов, то доминировать будут идеи национального (блокового) спасения и в этом случае можно предвидеть возникновение новой гонки вооружений, специфической для условий многополярного мира. Можно прогнозировать, что США сохранят свои ядерные силы в течение длительного времени, по крайней мере до тех пор, пока реальная жизнь не покажет, по какому пути пойдет мировое развитие. Было бы уместно и России придерживаться такого подхода, тем более что у нее есть для этого все необходимое".
- Вы не жалеете о прожитом?
- Нет. В жизни нашего поколения было и плохое, и хорошее. Я стараюсь вспоминать лучшее.
В 2002 году отмечалось 75-летие со дня рождения академика Ю. А. Трутнева. К юбилею выпущена монография, в которой ученый рассказал о своих работах. На протяжении многих десятилетий они были строго засекречены. Некоторые из них поражают воображение…
К примеру, одна из работ, выполненная Ю. Трутневым, Ю. Бабаевым и А. Певницким в 1963 году, называлась так: "Стационарная установка для получения активных веществ и электроэнергии с помощью ядерных и термоядерных взрывов". В ней авторы писали:
"Возможен иной подход к проблеме овладения ядерной энергией - использование в промышленных целях процессов взрывного типа. Специальным образом сконструированные атомные и термоядерные заряды могут найти применение во многих отраслях науки и техники. Наиболее заманчивым нам представляется использование ядерных взрывов для производства электроэнергии и делящихся веществ…"
Пройдет совсем немного времени, и будущий академик Ю. А. Трутнев примет непосредственное участие в программе использования ядерных взрывов в мирных целях. Создание искусственного озера в пустыне и подземных хранилищ, гашение газовых и нефтяных фонтанов, геофизические исследования и геологоразведка и многое другое - все это позволяло говорить о том, что "мирные профессии" атомного оружия вполне реальны.
Но проект, предложенный в 1963 году, был более дерзким:
"Взрыв производится в таких условиях, что выделившаяся энергия концентрируется в ограниченном объеме какого-либо вещества и затем отбирается путем постепенного охлаждения этого вещества. Представляется возможным создать специальный заряд, в котором выделившиеся при взрыве нейтроны будут практически полностью поглощаться ураном-238 или торием-232. При поглощении нейтронов уран-238 переходит в плутоний-239, а торий-232 - в уран-233…"
По сути дела речь идет о получении "главных" взрывных веществ, то есть воспроизводстве уникальных материалов. Взрываем плутоний и… получаем тот же плутоний в еще больших количествах!
Кстати, сразу же после нашего первого испытания бомбы в августе 1949 года два великих физика Г. Флеров и Д. Франк-Каменецкий предложили взрывать атомные заряды глубоко под землей. Предполагалось, что породы расплавятся и довольно долгое время там будет температура порядка трех тысяч градусов. Если пробурить скважины и прокачивать через эту "атомную печку" воду, то можно энергию выводить на поверхность. А когда порода полностью остынет, то под землей образуется новое месторождение искусственных элементов - плутония и урана-233.
Но Трутнев и его соавторы не согласились со своими предшественниками и учителями:
"По нашему мнению, проведение взрывов в стационарной установке (камере) является более реальным путем использования ядерных и термоядерных зарядов в целях получения электроэнергии и активных веществ…
Особенно интересным является использование термоядерных зарядов. В них в качестве "горючего" материала используется дешевый дейтерий. Делящиеся вещества употребляются только в качестве запала для термоядерных реакций…
Использование термоядерных взрывов, по-видимому, является наиболее реальным путем в проблеме овладения термоядерными реакциями, так как в зарядах уже решена задача высвобождения термоядерной энергии и нейтронов. Задача же локализации взрывов хотя и является трудной, но эти трудности не носят принципиального характера".
Что же представляет собой установка для производства делящихся веществ и электроэнергии? Это специальная камера, заполненная газом-теплоносителем. В центре ее взрывается заряд. Температура газа повышается почти до полутора тысяч градусов, а давление до 300 атмосфер. В теплообменнике газ отдает энергию - уже через час температура падает в три раза, резко уменьшается и давление. Можно производить следующий взрыв…
Стены камеры выполнены из очень прочного материала. Лучше всего для этого подходит сталь. Толщина стены - около пяти метров. Диаметр камеры - 120 метров. В такой камере можно взрывать заряд приблизительно такой же мощности, что был сброшен на Хиросиму.
Авторы проекта изучили разные варианты теплоносителя, который можно использовать в такой суперкамере. Исследовалась даже распыленная на мелкие частички вода, заполняющая весь объем. Однако от нее пришлось отказаться: создание таких крошечных капель трудно осуществить технически. Все-таки первенство остается за водородом.
Довольно сложно вводить в камеру новые ядерные заряды - ведь нельзя нарушать ее герметичность. А потому авторы разработали специальное шлюзовое устройство, позволяющее опускать заряд на тросе в самый центр взрывной камеры. Причем делается это каждый час. Создание такого устройства уже само по себе уникально.
Немало изобретательности потребовалось от ученых и при разработке теплообменника, фильтрующего устройства, компрессоров, систем трубопроводов и даже электростанции. По расчетам получалось, что мощность электростанции составит около четырех миллионов киловатт.
Авторы проработали и другой вариант. В этом случае мощность электростанции поднималась до 15 миллионов киловатт. То есть две такие установки замещают всю атомную энергетику, созданную в СССР.
Фантастический проект! Конечно, возникает очень много технических проблем. Термоядерные заряды в роли горючего - ничего подобного никогда не существовало. Но и о самом термоядерном оружии еще совсем недавно ничего не было известно! Более того, физики были убеждены, что воспроизвести процессы, идущие на Солнце, в земных условиях невозможно… Однако искусственные солнца зажглись на ядерных полигонах, почему же их нельзя использовать во благо людей, а не для уничтожения?!
От Ю. Трутнева и А. Певницкого потребовали провести экономическое обоснование проекта. И в 1964 году появляется очередная секретная работа, в которой ученые дают экономические оценки своим предложениям.
В частности, они утверждают:
"Попытки осуществления управляемой термоядерной реакции наталкиваются на ряд принципиальных трудностей, и маловероятно, что на ее основе в ближайшее время будет создана промышленная энергетическая установка. Гораздо большие успехи достигнуты на пути создания систем, в которых осуществляется расширенное воспроизводство ядерного горючего. Уже сконструированы и успешно работают реакторы-бридеры на быстрых нейтронах, имеющие коэффициент воспроизводства заметно больше единицы.
По нашему мнению, вполне реальным и, возможно, перспективным, особенно в период постепенного перехода энергетики на ядерное топливо, является получение электроэнергии и активных веществ путем многократного проведения взрывов термоядерных зарядов в стационарной установке…"
Рождается новый термин: авторы предлагают называть такую установку "взрывным термоядерным реактором - ВТР".
Экономические расчеты работы ВТР показывают, что при использовании специальных зарядов можно добиться, что активное вещество будет полностью восполняться, и в этом случае цена получаемой электроэнергии будет сравнима с себестоимостью энергии, вырабатываемой на АЭС.
В 1960-х годах проект, предложенный учеными Арзамаса-16, не был реализован. Вскоре все ядерные взрывы, как военные, так и мирные, попали под международный запрет. Американцы, которые в этом направлении сильно отставали от наших ученых и конструкторов, сделали все возможное, чтобы сначала затормозить, а потом и вовсе добиться прекращения подобных работ в России. И теперь дерзкие и оригинальные проекты наших ученых попали в разряд "фантастических".
Может быть, мы все-таки научимся зажигать так нужные нам земные звезды?!
Читайте в любое время
