«РАБОЧИЙ И КОЛХОЗНИЦА». ВОЗВРАЩЕНИЕ
Борис РУДЕНКО. Фото Игоря Константинова и из архива ВИАМа.
СОЗДАНИЕ
Если кто-то недоумевает, зачем понадобилось восстанавливать явно политизированный символ ушедшей советской эпохи, сразу поясним: «Рабочий и колхозница» — действительно символ и в самом деле остро политизированный. Но в то же время это признанное и известное во всём цивилизованном мире великое произведение монументального искусства, которым мы по праву гордились долгие годы.
Идея скульптуры — фигуры рабочего и колхозницы, объединённые единым поступательным движением, — принадлежала архитектору Б. М. Иофану, автору советских павильонов на Всемирных выставках в Париже и Нью-Йорке, знаменитого Дома на набережной, кинотеатра «Ударник» и неосуществлённого проекта Дворца Советов, который намеревались построить на месте взорванного храма Христа Спасителя. Монумент должен был увенчать павильон СССР на Парижской выставке 1937 года.
Летом 1936 года объявили закрытый конкурс, к участию в котором допустили четырёх наиболее известных в то время скульпторов: В. А. Андреева, И. Д. Шадра, М. Г. Манизера и Веру Игнатьевну Мухину. Удивительна её судьба. Обласканная Сталинскими премиями, правительственными наградами и почётными званиями, Вера Мухина ни разу не имела персональной выставки. За исключением памятников Горькому и Чайковскому (проекты которых ей пришлось радикально переделывать по желанию властей) да двух бюстов дважды Героям Советского Союза, ей не удалось реализовать ни одного творческого замысла…
Через два месяца состоялся показ. Одну и ту же идею каждый из участников конкурса воплотил совершенно по-разному. У одного фигуры застыли в неколебимом монументальном спокойствии (Андреев), у другого, напротив, они рвались вперёд с постамента, словно конькобежцы-спринтеры (Шадр), у третьего — уподобленные совершенными лицами и телами олимпийским богам, с улыбкой взирали на окружающий мир (Манизер). Видимо, каждый из этих проектов был по-своему прекрасен и достоин восхищения. Но только Мухиной удивительным образом удалось запечатлеть момент уверенного, но незаконченного движения. Монумент словно бы утверждал: мы добились многого, мы твёрдо поступательно движемся вперёд, но впереди ещё немало великих дел…
В итоге именно проект Веры Мухиной был утверждён правительственной комиссией во главе с В. М. Молотовым. Н. Воронов — автор книги «Рабочий и колхозница», выпущенной издательством «Московский рабочий» в 1990 году, приводит рассказ одного из создателей экспозиции советского павильона К. И. Рождественского:
«Прибывший на просмотр конкурсных работ Молотов задал Мухиной вопрос:
— Зачем этот шарф? Это же не танцовщица, не конькобежец!
Хотя обстановка на просмотре была очень напряжённая, Мухина спокойно ответила:
— Это нужно для равновесия.
Она, конечно, имела в виду пластическое, образное равновесие и столь необходимую ей горизонталь. Но председатель, не сильно искушённый в искусстве, понял её «равновесие» в чисто физическом смысле и сказал:
— Ну, если это технически нужно, тогда другой вопрос…»
А шарф на самом деле заставил инженеров, воплощавших проект в металл, изрядно поломать головы. Чтобы жёстко и надёжно закрепить пятитонный фрагмент на монументе, пришлось рассчитывать специальную каркасную ферму. Тем не менее и это препятствие было успешно преодолено.
В невероятно короткие сроки, всего за считанные месяцы, пять тысяч деталей, из которых складывался монумент, были «выколочены» из листов нержавеющей хромоникелевой стали на деревянных и гипсовых моделях и собраны на специально сконструированном инженерами каркасе для окончательного утверждения высокой комиссией. Впервые в стране и, пожалуй, в мире, по совету выдающегося советского металловеда профессора
П. Н. Львова, при сборке была применена точечная сварка. Не обошлось без инцидента, каковые стали к 1937 году почти обычными. Директор завода, на котором изготавливались фрагменты статуи, убоявшись, что не справится с заданием вовремя, написал донос на Мухину и её помощников, обвинив их в намеренном затягивании работы, а также в том, что в отдельных местах оболочки просматривается профиль злейшего врага народа Троцкого. И хотя правительственная комиссия, возглавляемая всё тем же Молотовым и К. Е. Ворошиловым, а затем и лично Сталин, который специально приехал ночью поглядеть на монумент, профиля ненавистного Троцкого не обнаружили, несколько инженеров после окончания Парижской выставки были арестованы и репрессированы. Но тогда всё обошлось, монумент благополучно разобрали и доставили в Париж, где за 11 дней снова собрали на крыше павильона СССР.
Интересно, что на этой выставке наш павильон располагался точно напротив германского. Немцы намеренно не спешили с завершением своего строения, наблюдая за тем, как идут дела у нас. Дождавшись, когда «Рабочий и колхозница» были установлены, они надстроили свой павильон так, что он стал на десяток метров выше нашего, а на крыше посадили железного орла. Но в перспективе на фоне монумента Веры Мухиной орёл выглядел маленьким, ну, чуть побольше воробья. Очевидцы тех событий рассказывали, что, глядя на него, посетители выставки улыбались, а «Рабочему и колхознице» нередко аплодировали.
Выставка завершилась, и монумент вновь отправился в Москву, где был собран на том месте, где посетители ВДНХ привыкли его видеть, и простоял почти 70 лет.
Место было выбрано, прямо скажем, неудачное. Размеры пьедестала тоже не соответствовали масштабам скульптуры. Пятьдесят лет Б. М. Иофан, а затем его ученики и последователи добивались переноса великого произведения искусства на более достойную площадку и основание. Такое решение было принято лишь в 1987 году, и даже объявили творческий конкурс, но — поздно. Обследование монумента показало, что стальной каркас разъеден коррозией и практически полностью нуждается в замене. А потом начались «лихие девяностые», не до статуй было, если только вопрос не стоял об их низвержении. В 2003 году скульптуру разделили на 40 фрагментов и отправили на реставрацию (а как оказалось — на длительное хранение) в цех Центрального научно-исследовательского института стальных конструкций им. В. А. Кучеренко.
ВОЗРОЖДЕНИЕ
Долгие шесть лет шла борьба за восстановление великого памятника. Собственно, слово «борьба» тут не вполне подходит. Скорее, рутинное составление писем и хождение по многочисленным инстанциям. Тоскливое ожидание в приёмных высоких кабинетов. Никто и не возражал — все были согласны, только денег не давали. Снова было не до того. Но деньги наконец нашлись. Заслуга в том московских властей и лично мэра Ю. М. Лужкова не подлежит никакому сомнению, хотя по законам российского свободного рынка конкурс-тендер на право реконструкции скульптуры выиграла фирма, до того занимавшаяся лишь проектированием канализационных коллекторов. Да и бог с ней, чем бы она там не занималась. Главное — воссоздание монумента началось. Руководителем коллектива реставраторов стал скульптор Вадим Церковников, шесть лет боровшийся за возрождение шедевра. Ведущим научным учреждением проекта — Всероссийский научно-исследовательский институт авиационных материалов (ВИАМ). Нимало не желая умалить роль других предприятий — участников восстановления — стройка-то идёт, как прежде, почти всенародная, — констатируем лишь, что без ВИАМа было не обойтись, потому что речь шла о материалах высокой коррозионной стойкости, которые должны продержаться как минимум ближайшие сто лет, и потому что внутренняя конструкция монумента невероятно напоминает строение летательного аппарата. Те же каркасные рёбра, стрингеры, нервюры, призванные обеспечить лёгкость и прочность изделия, как и у самолётных фюзеляжей. Столь же высокая коррозионная устойчивость.
К тому же эта работа для института была не первой. Памятник Ю. А. Гагарину на площади Калужской заставы, обелиск «Покорителям космоса» около станции метро «ВДНХ» — в их создании в своё время тоже принимали участие специалисты ВИАМа.
Генеральный директор ВИАМа академик Е. Н. Каблов считает восстановление монумента своим долгом. Кстати, без малейшей патетики. Просто долгом, который непременно существует у каждого нормального человека и гражданина России. Его сотрудники с ним согласны. Не потому, что Каблов их начальник. Они все — единомышленники. Когда сидели за большим столом и они рассказывали, как работали, что у ветеранов института Веры Яковлевны Белоус и Светланы Алексеевны Каримовой (они занимались разработкой технологии очистки поверхности и удаления продуктов коррозии), что у Дмитрия Сивакова возраста моего сына (придумал, как оценивать степень износа фрагментов) глаза светились совершенно одинаково — светом увлечённых своим делом творцов.
Итак, вот каким станет возрождённый монумент снаружи и изнутри.
Каркас восстанавливается по образу и подобию существовавшего. Однако из-за того, что изменились материалы каркаса, несколько изменилась и его конструкция. Снаружи-то этого не видно. Нижняя часть, доступная для осмотра и профилактики, — из углеродистых сталей. Эти балки металлизируются цинком, а потом покрываются лакокрасочной защитой. А верхняя, куда и ползком не добраться, — руки, пятитонный развевающийся шарф — из нержавеющей стали, которой надлежит стоять сто лет. Каркасные балки квадратного сечения с толщиной стенки от 16 до 30 мм соединяются одна с другой нержавеющими болтами. Рассчитывали каркас заново (поскольку прежняя документация не сохранилась) специалисты ЦНИИ строительных металлоконструкций им. Н. П. Мельникова. А строят его и собирают сейчас на заводе «Энергомаш» в Белгороде, одном из лучших и наиболее современно оснащённых предприятий отрасли, успешно пережившем потрясения экономических реформ и кризисов.
Но вначале нужно было оценить степень износа памятника. Потому что если полностью обновляется более 30% скульптуры, то это уже не реставрация, а реконструкция. Монумент перестаёт быть авторской работой. И тут по каждому элементу требовалась исключительная точность вывода: восстанавливать или заменять. Методы «неразрушающего контроля» — оценки запаса прочности металла без внедрения в его структуру — существуют давно. Например, изделие помещают в специальную камеру и воздействуют на него вихревыми токами, фотографируя процесс. Только камеры, в которую могли бы поместиться огромные части монумента, в мире ещё не построили (может, где-то и построили, но нам не говорят). Нужно было придумать что-то другое. И придумали.
Фотографировали каждую деталь, а потом анализировали снимки, раскладывая цветовой спектр на компьютере. Обнаружив, чем отличаются поражённые коррозией участки от нетронутых, разработали программу анализа. Известно, что восстанавливать, реставрировать намного тяжелей и дольше, чем создавать впервые. И тут так было. Чтобы отснять и проверить каждый из пяти тысяч элементов монумента, понадобилось два полных месяца работы с грубейшими нарушениями трудового законодательства по поводу продолжительности рабочего дня и недели. Всё тот же азарт, трудовой порыв, как и семьдесят лет назад. Аврал — с утра до ночи. Всё как всегда. И ветераны и молодёжь «пахали», как на стройке Днепрогэса. Видимо, в этом отношении мы навсегда останемся неисправимы…
Работали группами. Одна фотографировала и тут же маркировала отснятые элементы. Другая обрабатывала снимки на компьютере.
Когда закончили, облегчённо вздохнули. Удивительное дело: замене подлежало менее 500 элементов — всего около 10%! Остальные вполне поддавались восстановлению. Так что возрождённый «Рабочий и колхозница» под категорию новодела, подобно гостинице «Москва», точно не попадёт.
Одновременно рентгенологи проверяли качество сварных точек. Выборочно, конечно, потому что точек этих там чуть меньше миллиона. И тут тоже обнаружили повод для восхищения профессионализмом отцов и дедов: ни одного отрыва сварки не нашлось. А ведь тогда только-только осваивали точечный метод, да и методов контроля ещё не существовало!
Чтобы очистить элементы статуи от коррозии, использовали созданную в ВИАМе пасту. Этот состав, кстати, получил награду международной Брюссельской выставки. Паста не содержит вредных для человека веществ и соответственно их не выделяет. Позволяет обрабатывать поверхности любого угла наклона. Не стекает, не капает, не расползается. Обеспечивает полное удаление продуктов коррозии, не повреждая саму металлическую основу. То есть ни растрава, ни уноса металла не происходит. Она повышает эффективность работы пассивной плёнки защиты, которой обладает каждая нержавеющая сталь. После обработки этой пастой коррозионная стойкость возрастает в разы. Повышается адгезия к лакокрасочным покрытиям — то есть «сцепляемость» с ними, краска или лак не отшелушится, не отстанет со временем. Наносить её можно губкой, щёткой — как угодно, на конечный результат это не влияет. Специально для «Рабочего и колхозницы» сделали тонну пасты.
Но перед этим статую нужно было как следует помыть. На поверхности за 70 лет скопились не только продукты коррозии. Нагар от выхлопных газов, сухой остаток от атмосферной влаги. Да и голуби над монументом часто летали и даже внутри жили. На нижних поверхностях — шарф, юбка, — там, где активней конденсировалась влага, вообще образовывались словно бы зачатки сталактитов. Специальный препарат отечественного НПО «Технобиор» прекрасно справился с возникшей проблемой. Это нелетучий растворитель, крайне вредный для тех, кто его применяет. Препарат настолько текуч, что проникает в мельчайшие промежутки между металлом и наслоениями, разрыхляет грязь, позволяя её легко отодрать.
Чтобы монумент теперь уж точно простоял сто лет, оболочку и снаружи и изнутри надо дополнительно защитить. Сначала предполагалось, что на неё нанесут титановое покрытие. Титан — замечательный материал, коррозия и титан — понятия несовместные. Только для этого нужна специальная камера, процесс покрытия — высокотемпературный. Строить громадную камеру для громадных фрагментов монумента безумно дорого. К тому же в паре титан — нержавейка возникает при наличии влаги электрохимический процесс. Поэтому специалисты ВИАМа предложили применить тонкоплёночные составы, которые гарантированно обеспечивают защиту от любых внешних воздействий на 10 лет и должны периодически возобновляться.
Вот тут возникла проблема: требовалось точно сохранить все цветовые оттенки скульптуры. Значит, средство должно быть не просто бесцветным, но и не менять оттенки поверхности при взгляде с любого ракурса. К сожалению, отечественные защитные средства при всех их прекрасных рабочих качествах все цветные, дают оттенки. Для летательных аппаратов оттенки никакого значения не имеют, но тут дело другое. Это, пожалуй, единственный случай в работе по реставрации монумента, когда ВИАМ рекомендовал воспользоваться импортным материалом.
На белгородском «Энергомаше» заканчивается изготовление каркаса. Скоро его привезут в столицу, и начнётся завершающая стадия восстановления. Пьедесталом для «Рабочего и колхозницы» теперь станет внешне точная копия павильона СССР на Парижской выставке 1937 года. Внутри — выставочные и лекционные залы, внизу — автомобильные паркинги. Водружать скульптуру на пьедестал будут с помощью громадного 750-тонного крана со стометровой стрелой, купленного за рубежом. Понятно, что он послужит не только для этой цели — на подъёме монумента импортную технику просто впервые опробуют. Скоро мы всё это увидим сами.
Конечно, монумент не завод по производству нанороботов-врачей для лечения язвы желудка или скоростных мотоциклов, которые можно догнать только на фронтовом истребителе. Статуя будет просто тихо стоять, радуя людские взоры своим совершенством. Но такого нигде ещё не делали, она — символ того, что мы можем сделать, когда захотим, разумом своим светлым и золотыми руками. Ну как не повод для осторожного оптимизма?!
Читайте в любое время
