Летний пейзаж: между землёй и раем
Кандидат искусствоведения Максим Костыря (Санкт-Петербург).
Картина «Лето, или Руфь и Вооз» из этого цикла являет собой пример поразительного синтеза античности и христианства. Дух «Георгик» Вергилия и дух Ветхого завета в равной степени наполняют пространство произведения, основная идея которого — величие мира как проявление Божественного разума. Гармонию такого мира воплощает особый строй пропорций, подобный греческому архитектурному ордеру, главную роль в котором играет упорядоченный ритм горизонталей и вертикалей. В этом «храме» жизнь человека должны определять такие свойства души, как вера, мужество, справедливость, чувство долга. В торжественном рассказе о благородном Воозе, его доброте и сострадании к чужеземке Руфи — сияющее ячменное поле, мощное дерево с царственной кроной, замок на скале и тающие в дымке горы. Главные тона прекрасного летнего дня — золотой в сочетании с голубым и зелёным — рождают мажорное чувство зрелости, расцвета как человеческой жизни, так и бытия природы. Эта симфония «полноты всего» вновь прославляет рай на земле, но рай, в строительстве которого человек принимает деятельное участие.
Надо признать, что каким-то непостижимым образом именно Италия генерировала в художниках это «райское» мироощущение. Тот же эпизод современник Пуссена голландец Барент Фабрициус (1624—1673) изображает в совершенно ином ключе. Написанная им «Руфь и Вооз» (1660, Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж) при удивительной схожести сценографии (позы, одежда, пейзаж) воплощает не всеобщее и идеальное, а конкретное и реальное начало. Полотно обладает особой камерностью настроения, которое создают круглящиеся линии, мягкая светотень и особенно тёплая колористическая гамма, построенная на сочетании охристых, красных и сероватых тонов. Природа на сей раз не идеальный образ, а вид родной Голландии, близкий и понятный жителю Республики Соединённых провинций. Библейская история обретает не только более «достоверное», но и, что важнее, национальное звучание. Голландцы XVII века ассоциировали себя с ветхозаветными евреями, избранниками Божьими. Подобно тому, как евреи, несмотря на многочисленных и сильных врагов, с помощью Бога обрели свою родину, так и голландцы выстояли в многолетней борьбе с Испанией и победили.
Высшие достижения голландской пейзажной школы XVII века связывают с именем Якоба ван Рёйсдала (1628/29—1682). Его гений сумел воплотить в величественных картинах природы самые высокие человеческие чувства. Философские полотна Рёйсдала восхищали Гёте, посвятившего художнику эссе «Рёйсдал как поэт», а французский художник и писатель Эжен Фромантен считал, что «Рёйсдал… представляет после Рембрандта самую возвышенную фигуру в голландской школе».
Около 1665 года Рёйсдал создаёт один из своих величайших шедевров — «Болото» (собрание Государственного Эрмитажа). А. Н. Бенуа сравнивал эту картину с фресками Сикстинской капеллы Микеланджело, и, надо признать, такое сравнение вполне оправданно. Рёйсдал придал своему пейзажу столь эпический размах, что можно сказать: если итальянский гений поведал нам историю жизни человечества, вознесённого над окружающим, то гений голландский вернул человека в природу, включив его в гигантский круговорот мироздания.
Картина впечатляющей мощи природы, её красоты — умирающей и вновь возрождающейся — полна у Рёйсдала чудесной поэзии. Столетние дубы и буки, обступившие гладкую поверхность воды, застыли в нерушимом спокойствии, своей первозданной мощью отождествляя некие незыблемые основы бытия. Как и у Пуссена, композицию этой картины можно сравнить с архитектурным ордером, отмечая её архитектоническую прочность, соразмерность и гармоническую уравновешенность. Убедительное ощущение глубины пространства художник достиг благодаря искусному сопоставлению близких массивных стволов деревьев и далевых просветов между ними. Композиция буквально «втягивает» нас вглубь, туда, где среди колоссальных деревьев-великанов затерялась маленькая фигурка охотника. Только тогда мы (признаться, не без труда) находим его в этом лиственном царстве. На первый взгляд человеческое присутствие кажется здесь несущественным, малозначащим элементом, однако в нём кроется большой смысл: даже будучи подавлен величием природы, человек всё же остаётся её частью, играя свою роль в «мировом спектакле».
Читайте в любое время
