Врата Спаса на Крови
Сергей Смирнов, художник-реставратор высшей категории, Государственный эрмитаж (Санкт-Петербург). Фото автора.
Александр Розенбаум пел когда-то: «Я двадцать лет мечтаю снять леса со Спаса на Крови».
Да, храм действительно реставрировался более двадцати лет, леса сняли только в 1997 году. Судьба храма-памятника трагична, как и судьба погибшего на этом месте императора.
Глубоко к сердцу принимая гибель отца, император Александр III повелел возвести на месте трагедии храм, подобный русским храмам XVII века. Эту задачу выполнил архитектор А. А. Парланд. Строительство и отделка закончились только в 1907 году.
20 августа того же года храм был торжественно освящён, а двадцать три года спустя президиум ВЦИКа (протокол № 67 от 30.10.1930 г.) постановил закрыть действующий храм Воскресения Христова. Вопрос о сносе храма возник в 1938 году. Акцию планировали на 1941 год. С началом войны перед властями города встали другие задачи, а взрывотехников использовали для нужд обороны. В годы блокады Ленинграда в храме Спаса на Крови был устроен морг, куда свозили умерших от голода и ранений жителей города. После войны здесь расположился склад декораций Малого оперного театра. И только 20 июля 1970 года принято решение об организации музея в здании бывшего храма Спас на Крови.
Мне посчастливилось одному из первых войти внутрь храма сразу после вывоза театральных декораций. Меня потрясло в огромном пустом храме обилие прекрасной мозаики, покрывающей стены от пола до вершины свода. По площади мозаик — семь тысяч квадратных метров — Спасу на Крови мало равных в Европе. И в то же время бросились в глаза разрушения и запущенность, оставленные в наследство музею. Когда-то иконостас украшали двенадцать уникальных мозаичных икон «Афонские святые». Сохранились только четыре, и то обезображенные. В годы войны здание очень пострадало от бомбардировок и артобстрела. Попадание артиллерийского снаряда в центральный купол стало причиной утраты около шести квадратных метров мозаики.
В 1961 году выяснилось, что храм в буквальном смысле слова спасло чудо: при обследовании купола верхолазы обнаружили, что в его бетонной толще торчит артиллерийский снаряд. Монстр весом 160 килограммов «прожил» под куполом почти двадцать лет. Его извлекли минёры, вывезли на полигон и взорвали. Но это был внешний враг.
Более 40 лет храм подвергался поруганию соотечественниками. Примером тому могут служить парадные двери. Сегодня, входя в музей, мы не обращаем внимания на то, что они покрыты мрачными тёмно-серыми листами металла. Однако прежде двери выглядели иначе. Как и полагалось в древнерусских храмах, входные парадные двери были богато украшены. В фондах Русского музея, в отделе древнерусского искусства, мне представилась возможность увидеть двое входных врат храмов XVI и XVII веков. Такие же врата я видел в Суздале. Все они изготовлены в технике «золотой наводки» по меди (рисунок выполнен золотом). Это древний способ нанесения драгоценного металла на медь, бронзу или железо, пришедший к нам из Византии.
Врата Спаса на Крови были украшены инкрустацией серебром. Эту уникальную работу выполнила мастерская костромского ювелира Савельева в 1905—1907 годах. Как следует из архивных записей, «входные наружные двери оформлены иконами, на которых изображены святые, соимённые членам царской фамилии». «Художник Смукрович (выполнил) 28 рисунков святых для входных дверей ...» В храме четыре внешние двустворчатые двери, которые были облицованы медными досками, инкрустированными серебром. В верхней части каждой створки располагалось шесть пластин с изображениями святых, а в нижней — четыре пластины с растительным орнаментом. Однако многое было расхищено, до наших дней из 80 пластин дошло всего 33 (21 икона и 12 пластин с орнаментами). Пластин с иконами и орнаментами, соединительных витых жгутиков, розеток и нащельника набралось только для одной двустворчатой двери. Кроме того, сохранилось 36 круглых розеток, 3 нащельника, инкрустированных серебром, а также 39 витых чеканных жгутиков. Медные доски с изображениями икон и орнаментов, розетки и нащельник пострадали от городской грязи и копоти, дождевых натёков, от расхищения и надругательства людей в то время, когда храм был заброшен, а в годы войны — при обстрелах и бомбёжках города. Так, многие пластины имеют следы от осколков снарядов — развороченные внутрь пробоины. Немало мелких осколков находится в металле до сих пор.
Нашей задачей стало отреставрировать сохранившиеся детали и попытаться собрать хоть одну дверь. Прежде чем приступить к реставрации, необходимо было изучить технологию изготовления и отыскать исторические аналоги. Исследования позволили сделать вывод, что наши предшественники работали примерно так:
на сферическую поверхность розеток, цилиндрическую — частей нащельника, плоскую — пластин наносили защитный слой лака, в котором процарапывался рисунок орнамента, буквы, лик иконы и т.д. Внутри рисунка лак тщательно удаляли до получения чистого металла. Затем деталь погружали в травящий раствор. Время травления определяли необходимой глубиной получаемой выемки. После тщательной промывки слой защитного лака удаляли. При большой глубине травления качественный край не получается, что хорошо видно на обнаруженных фрагментах. Поэтому край вытравленного углублённого рисунка обрабатывали штихелями до получения строго перпендикулярной боковой стенки или даже с небольшим поднутрением. Эту классическую технологию инкрустации, хорошо известную по старинным источникам, используют и современные ювелиры.
Классическая инкрустация делалась во все века мягким металлом (золото, серебро, медь, олово) в твёрдом материале (сталь, бронза, камень, твёрдое дерево). Мастера, работавшие над украшением дверей Спаса на Крови (точнее, специалисты мастерской Савельева), пошли своим, нестандартным путём. Они инкрустировали мягким серебром в мягкой меди, применив свой, уникальный метод: инкрустируемые тонкие серебряные полоски закрепляли в глубине вытравленных желобков медной основы штырями, заклёпками, усиками и паяли их серебряным припоем. По моей просьбе в лаборатории физических исследований Эрмитажа выполнен качественный рентгено-фазовый анализ (РФА) припоя, который показал, что в состав припоя входит около 40% серебра, остальное — медь с небольшой примесью цинка. Это распространённый ювелирный серебряный припой, примерно соответствующий современному ПСр40.
Такой технологический приём применительно к серебру более надёжен, чем древнерусский («золотая наводка»), так как изделия устойчивы не только к климатическим воздействиям и истиранию, но даже к грубым физическим действиям вандалов. Это следует учесть современным мастерам, когда они возьмутся за воссоздание утраченных пластин.
При реставрации двери я использовал методы, применяемые в мировой реставрационной (консервационной) практике, а также авторские наработки. Помог мне и многолетний опыт работы с памятниками прикладного искусства.
Многочисленные вмятины и пробоины, нанесённые войной, а также руками разрушителей, выправляли чеканным инструментом. Особая сложность состояла в восстановлении участков с инкрустированным рисунком. В подготовленной медной заплате я гравировал ювелирными штихелями канавки по рисунку, сохранившемуся в других местах, затем заполнял их серебряным припоем. Пластины с впаянными заплатами патинировали и обрабатывали по известной технологии. Для защиты восстановленной патины и расчищенного серебра инкрустации на поверхность нанесли консервационное покрытие, в состав которого входит микрокристаллический воск.
К настоящему времени не только отреставрированы все сохранившиеся детали — пластины (иконы и орнаменты), нащельник, накладные розетки, жгутики, изготовлены утраченные гвоздики, но даже собрана одна дверь.
Леса со стен храма сняты. Но реставрация не закончена: идёт работа над иконостасом, укрепляются купола, готовится к реконструкции парадное убранство входных врат храма. Ещё многое не закончено.
Читайте в любое время
