Того и Балто — собаки-герои
Кандидат технических наук Степан Мойнов
В Центральном парке Нью-Йорка, недалеко от входа со стороны Пятой авеню, стоит памятник Балто — вожаку собачьей упряжки на Аляске.
В Центральном парке Нью-Йорка, недалеко от входа со стороны Пятой авеню, стоит памятник Балто — вожаку собачьей упряжки на Аляске. Бронзовый пёс весь подался вперёд. Кажется, что он остановился всего на миг и ожидает новой команды, чтобы сорваться с места и мчаться туда, где его с нетерпением ждут. На гранитной глыбе — бронзовая доска с надписью: «Посвящается неукротимому духу упряжных собак, которые, сменяя друг друга на протяжении шестисот миль, через тяжёлые снега, предательские льды и арктический буран доставили зимой 1925 года спасительную сыворотку из Ненаны в скованный льдами Ном. Выносливость. Преданность. Сообразительность».
Я долго кружил вокруг, пытаясь найти наиболее выигрышную точку съёмки. «Что, нравится памятник?» — спросил меня пожилой мужчина. Услышав положительный ответ, он помолчал немного, а потом сказал: «Балто, конечно, молодец, не сбился с пути в буран и довёл упряжку до места, но настоящим героем той гонки был всё же не он, а другой пёс, о котором тогда забыли. И если говорить по справедливости, то именно его статуя должна стоять здесь на пьедестале».
Эти слова запали в память, и я начал собирать информацию о событиях, происшедших на Аляске почти девяносто лет назад…
Зимой 1925 года в маленьком городке Ном, расположенном чуть южнее полярного круга, на западной оконечности Аляски, вспыхнула эпидемия дифтерита.
Ном возник в 1898 году, в самый разгар «золотой лихорадки», после того как на этом месте нашли самородок размером с булыжник. Наверное, ничто другое, кроме золота, не могло бы подвигнуть людей построить город на этом диком, насквозь продуваемом ледяными ветрами берегу Берингова моря. Семь, а то и восемь месяцев в году здесь царствует зима, и всё необходимое для жизни обитателей доставлялось летом, когда льды позволяли кораблям подойти к берегу. Однако заказанная на тот год противодифтерийная сыворотка почему-то не была привезена.
Вечером 22 января городской врач Нома доктор Велч — единственный дипломированный доктор на многие сотни километров вокруг — сообщил в радиоэфир о разразившейся эпидемии и просил срочно доставить в Ном спасительную сыворотку. К этому дню в городе уже умерли четверо ребятишек и примерно у сорока наблюдались явные симптомы дифтерии.
В больницах западных штатов США сыворотки было достаточно, но отправить её в Ном раньше, чем через четыре или пять недель, не представлялось возможным. К счастью, небольшое количество вакцины отыскали на юге Аляски, в одном из госпиталей Анкориджа. Её следовало срочно переправить в Ном.
По решению губернатора территории была организована эстафета, для участия в которой привлекли самые быстрые упряжки и лучших каюров — погонщиков собак. Почти все они были потомками коренных жителей этого сурового края — индейцев и эскимосов — и служили почтальонами в Почтовой службе США. В те годы эта профессия была одной из самых уважаемых и высокооплачиваемых на Аляске и работали в ней мужественные и сильные духом люди.
В соответствии с первоначальным планом губернатора вакцину должны были доставить по железной дороге из Анкориджа на станцию Ненана, где начиналась санная почтовая трасса до Нома длиной почти 1100 километров. Трасса шла вначале по долине Юкона, «столбовой дороге Аляски», затем переваливала через ряд горных хребтов, выходила на побережье Берингова моря и, огибая залив Нортона, заканчивалась на крайнем западе страны, в Номе. В обычных условиях, останавливаясь на ночлег на крохотных почтовых станциях, построенных через каждые 30—50 километров пути, каюры преодолевали весь путь примерно за 25 дней, но в создавшейся ситуации это нужно было сделать значительно быстрее. Участники эстафеты, которая начиналась одновременно в двух направлениях — на запад из Ненаны и на восток из Нома, должны были двигаться безостановочно днём и ночью несмотря ни на какие погодные условия.
Поздно вечером 27 января укутанный в меха свёрток с сывороткой был доставлен поездом в Ненану. Его принял каюр Билл Шеннон. До посёлка Толована, где ждал следующий участник эстафеты, ему предстояло проехать 80 километров. Почтальоны обычно проходили этот путь за два дня с ночёвкой на промежуточной станции, но Шеннон должен был преодолеть его одним броском. Температура той ночью опустилась до –46оС и продолжала падать.
Решившись отправиться в путь, Шеннон сознательно пренебрёг одним из неписаных «правил выживания», которых придерживались погонщики упряжек: не выезжать на трассу при температурах ниже 40 градусов. В такую погоду любая случайность могла привести к тяжёлым обморожениям, а то и к гибели каюра и всей упряжки.
В кромешной тьме Шеннон повёл упряжку из девяти собак по льду одного из притоков Юкона — реки Танана. Уже через пару часов его ноги и руки стали терять чувствительность. Чтобы согреться, приходилось всё чаще соскакивать с саней и бежать рядом с ними, но это помогало ненадолго. Наваливались усталость и апатия, притуплялось сознание, и каюр уже слабо контролировал собак. Упряжку вёл фактически её вожак, который несколько раз, резко меняя направление движения, сумел обойти невидимые в темноте опасные полыньи. Через шесть часов тяжелейшего пути Шеннон добрался до промежуточной станции. Термометр, закреплённый на двери крохотной хижины, показывал 52 градуса ниже нуля.
Взглянув на его обмороженное лицо, смотритель станции усадил Шеннона у печи, а сам стал распрягать и кормить измученных до предела собак.
Дав упряжке четыре часа отдыха, Шеннон начал готовиться к выходу, но три собаки так и не смогли подняться на ноги. Пришлось продолжить путь с шестью оставшимися, и утром следующего дня драгоценный груз был передан второму участнику эстафеты...
А навстречу из Нома выехала упряжка собак, которой управлял Леонард Сеппала — самый известный каюр Аляски, неизменный победитель наиболее трудных многодневных гонок собачьих упряжек. Согласно плану, «король снежных трасс» должен был двигаться на восток до встречи с упряжками, везущими вакцину из Ненаны, принять её и доставить в Ном. Предполагалось, что встреча произойдёт примерно на середине пути. Это означало, что упряжка Сеппалы должна была преодолеть около 1000 километров тяжелейшего пути — во много раз больше, чем все остальные.
На следующий день план был скорректирован: число упряжек, двигавшихся на запад, было увеличено, и встреча с Сеппалой планировалась уже километров на 200 ближе к Ному, а на заключительных 150 километрах трассы были размещены ещё три дополнительные упряжки. Однако Сеппала, с которым не было никакой связи, ничего не знал об этих изменениях.
Упряжку «короля» вёл её легендарный вожак Того. Быть вожаком собачьей упряжки на Аляске в те годы могла далеко не каждая собака. От вожака на трассе зависело очень многое. Это он должен был находить правильный путь в густом тумане или во время арктического бурана, когда ослеплённый снежными вихрями каюр терял ориентировку. Это он должен был принимать решение в случае неожиданной опасности, которую почему-то не заметил каюр, или, что ещё важнее, не выполнять ошибочную его команду, которая могла привести к катастрофе. Такие собаки были очень редки и ценились буквально на вес золота. Именно таким лидером был Того.
Температура в центральных районах Аляски продолжала падать и опустилась намного ниже 50-градусной отметки. На четвёртые сутки упряжки, двигавшиеся на запад, перевалили через горный хребет высотой около 1200 метров и, оставив позади экстремально холодные, но безветренные районы центральной части страны, спустились на побережье Берингова моря — в мир бешеных, леденящих ветров и неистовых буранов. Здесь, на заваленном сугробами берегу, один из участников восточного крыла эстафеты Генри Иванофф, дальний потомок первых русских поселенцев на Аляске, сумел разглядеть в сгущавшихся сумерках направлявшуюся на восток упряжку Сеппалы, ничего не знавшего об изменениях первоначального плана, остановить её и передать свёрток с бесценным грузом.
Упряжка «короля» к этому времени преодолела уже около 300 километров, совершив за несколько часов до встречи 65-километровый переход по льду залива Нортона. Это был самый опасный участок пути. Под влиянием приливов, отливов и постоянно меняющих направление ветров лёд в этом глубоко вдающемся в сушу языке Берингова моря находился в состоянии постоянного движения: огромные льдины откалывались и уносились в море, трещины длиной в сотни метров неожиданно раскалывали ледяные поля, расширялись и вновь смыкались, образуя длинные цепи торосов. Опасность значительно возрастала, когда ветер дул с суши в сторону моря, отрывая огромные льдины и унося их в океан. Далеко не каждый каюр решался выехать на изборождённый трещинами, непрерывно ломающийся лёд, но это был самый короткий путь в Ном. Окружной путь, по берегу залива, был длиннее на целый день.
Сеппала уже несколько раз пересекал залив. Случалось, что он был на волосок от гибели, но Того каждый раз находил выход из сложившейся ситуации. Теперь, когда каюр получил драгоценную сыворотку, только от него зависело, насколько быстро она попадёт в Ном, и ему надо было принять непростое решение: рисковать и вторично пересечь коварный залив по льду или избрать безопасный, но более долгий путь по берегу.
За несколько часов до этого, когда ранним утром упряжка вышла на предательский лёд, ветер дул с юга, в сторону суши, но к середине дня он начал менять направление и его порывы, с каждым часом всё более сильные, были уже направлены в сторону моря. Надвигался буран, и надо было действовать, пока он не набрал полную силу. И Сеппала решился. Он верил в свою упряжку и в её лидера.
Того, казалось, понимал нависшую над ними опасность. Лёд трещал под санями, но он, низко опустив голову, чтобы лучше «слышать лёд», вёл упряжку к противоположному берегу, выбирая кратчайший путь и не обращая внимания на леденящие порывы встречного ветра.
Поздно вечером того же дня Сеппала помог измученной упряжке втащить сани на скалистый мыс на противоположном берегу залива, где стояла небольшая почтовая хижина. Накормив собак, которые тут же заснули, свернувшись калачиком и уткнув носы в пушистые хвосты, каюр сам забылся тяжёлым сном. За последние сутки героическая упряжка практически без отдыха преодолела более 130 километров, а до следующей почтовой станции в бухте Головина оставалось ещё около 80 километров тяжелейшего горного пути.
Через шесть часов Сеппала снова вывел собак на трассу. Начавшийся накануне буран набрал силу и бушевал уже в полную мощь. Порывы ветра грозили перевернуть сани и сбросить собак и каюра со скалистого берега на лёд. Снежные вихри слепили, не давали дышать, сокращали видимость до двух-трёх метров.
Сильнейший буран встревожил мэра и врача Нома. Они понимали, что в таких экстремальных условиях вероятность гибели каюра и упряжки с сывороткой очень велика. Поэтому было решено остановить эстафету до окончания бурана и передать это распоряжение по телефону на трассу. Но удалось связаться только с двумя станциями, самая дальняя из которых находилась в 50 километрах от Нома. С остальными станциями связи не было, и, несмотря на ураганный ветер и слепящий каюров снег, упряжки продолжали свой путь к конечной цели.
Очередной участник эстафеты, Гуннар Каасен, получил свёрток с вакциной, когда до Нома оставалось около 80 километров. Высокий, атлетически сложённый норвежец работал на Аляске больше двадцати лет, но никогда ещё ему не приходилось выезжать на трассу в такой сильный буран. Его упряжке из 13 собак предстояло преодолеть около 50 километров горного пути и передать сыворотку последнему участнику гонки, который должен доставить её в Ном. Лидером упряжки был Балто, крупный, сильный пёс, с примесью волчьей крови, угольно-чёрный, с белой лапой. Каасен полностью доверял ему, в отличие от других каюров, считавших, что у Балто нет качеств, необходимых лидеру.
Трудности начались с первых же километров. Упряжка буквально увязала в свежем снегу, и каюру приходилось раз за разом останавливать собак и, проваливаясь по грудь, утаптывать снег, чтобы дать им возможность выбраться из сугробов. Снежные вихри слепили Каасена, и он несколько раз сбивался с пути, но Балто каждый раз удавалось выбраться на трассу. Но вот, переходя по льду горную реку, вожак внезапно остановился и отказался идти дальше, несмотря на команды каюра. Оказалось, что он стоял на краю свежей полыньи, которую в снежной круговерти не видел Каасен и в которую могла провалиться упряжка. Однако самое серьёзное происшествие случилось чуть позже, когда на спуске с очередной горной гряды порыв ветра перевернул нарты и сбросил каюра с собаками в глубокий сугроб. Выбравшись из сугроба, Каасен кинулся к саням и не нашёл в них свёртка с сывороткой. В темноте, сбросив рукавицы, он лихорадочно рылся в снегу и, к счастью, нащупал драгоценный груз.
Через несколько километров Каасен добрался наконец до почтового домика, где его должен был ждать последний участник гонки. Но оказалось, его никто не ждёт и свет в доме погашен. Как выяснилось позже, получив известие об остановке эстафеты до окончания бурана, каюр просто улёгся спать. Неизвестно почему, но Каасен не стал входить в дом и решил продолжить свой путь к Ному. Впоследствии многие обвиняли его в том, что он сделал это намеренно, чтобы слава человека, доставившего сыворотку в город, досталась ему одному, но, скорее всего, это было не так. Парализованный холодом и очень уставший, он уже не мог контролировать свои действия и просто лежал в санях, предоставив Балто вести упряжку. К счастью, буран стал понемногу стихать, и, пробежав без особых осложнений последние километры, собаки остановились на центральной улице городка. Великая гонка милосердия, как её позже назвали газеты, была завершена. Расстояние в 1100 километров удалось пройти за 127 часов и 30 минут.
Весть о благополучной доставке сыворотки в Ном мгновенно облетела страну, вызвав всеобщее ликование. Президент США Келвин Кулидж направил благодарственные письма всем участникам эстафеты. Сенат прервал заседание, чтобы, стоя, выразить восхищение героическими погонщиками и их собаками. Правительство Аляски выдало каждому из участников денежную премию в 25 (!) долларов и специальное удостоверение, скреплённое золотой печатью, а фармацевтическая фирма «Милфорд» наградила каждого из них памятной золотой медалью.
Каасен и Балто в одночасье стали знаменитыми. Однако, прославляя их, пресса и радио забыли обо всех остальных участниках эстафеты и в первую очередь о главных её героях — упряжке Сеппалы, которая за четыре дня, практически без отдыха, покрыла расстояние в 420 километров, в несколько раз большее, чем преодолел какой-либо другой участник эстафеты, и дважды, рискуя утонуть, пересекла по льду залив Нортона, сократив по меньшей мере на одни сутки время доставки вакцины в Ном.
Через несколько дней после завершения эстафеты Каасену поступило предложение снять фильм о Балто и совершить турне по городам западного побережья США, и в конце февраля он на своей упряжке отправился на юг Аляски и далее в Лос-Анджелес, где их ожидала восторженная встреча. Голливудская звезда тех лет Мэри Пикфорд позировала с Балто на ступенях мэрии, а мэр города увенчал вожака упряжки венком. В эти же дни из Нью-Йорка пришло сообщение о том, что городские власти приняли решение установить бронзовую статую Балто в Центральном парке Нью-Йорка, — неслыханное событие, такой чести до него удостоились только Колумб, Шекспир и известный общественный деятель США Александр Гамильтон.
Слава, как известно, недолговечна. Спустя некоторое время материалы о героической упряжке всё реже появлялись в печати, и о Балто стали постепенно забывать. А через несколько месяцев бизнесмен из Кливленда Кэмпбелл случайно обнаружил Балто и ещё шестерых собак сидевшими на цепи на задворках провинциального театра, голодных и больных. Остальных членов упряжки, скорее всего, уже распродали, либо они погибли. Возмущённый Кэмпбелл потребовал у продюсера продать ему оставшихся собак. Тот согласился, назначив цену 2000 долларов. Кэмпбелл вернулся домой и начал кампанию по сбору денег, которая всколыхнула весь город. Необходимая сумма была собрана за несколько дней. Собак выкупили и привезли в Кливленд, где они до конца своих дней жили в зоопарке, катая детей на колясках...
Сеппала спокойно относился к славе Каасена, но не мог остаться равнодушным к тому, что вклад его вожака в гонку, которая стала в США событием национального масштаба, не получил достойного признания и что в Нью-Йорке стоит памятник «не той» собаке. В 1926 году он задумал и осуществил небывалый пробег на сибирских хаски во главе с Того через всю страну из Калифорнии до восточного побережья. Тысячные толпы народа восторженно встречали его на всём пути. Кульминацией пробега стала демонстрация работы упряжных собак в Нью-Йорке, после чего знаменитый полярный исследователь Руал Амундсен под гром аплодисментов увенчал легендарного вожака золотой медалью.
Последние годы жизни Того провёл в питомнике в Мэне. В 1929 году ему исполнилось 16 лет. Он почти ослеп, страдал от болей в суставах, и в декабре того же года Сеппала был вынужден усыпить его. Знаменитый вожак оставил после себя многочисленное потомство. Гены его до настоящего времени живут в лучших сибирских хаски. Чучело Того находится на Аляске, в Музее упряжных собак в пригороде Анкориджа.
Собачьи упряжки оставались наиболее надёжным средством перевозки почты, грузов и пассажиров на Аляске вплоть до конца 1930-х годов, но постепенно, в первую очередь в связи с развитием авиации, их использовали в качестве транспортного средства всё меньше и меньше. Однако в 1970 году аляскинский старожил и энтузиаст собачьих упряжек Джо Редингтон и местный историк Дороти Пейдж решили, что необходимо воздать должное упряжным собакам и их огромному вкладу в развитие Аляски. По их мнению, самое лучшее, что можно было сделать, это организовать гонку из Анкориджа в Ном по маршруту Великой гонки милосердия 1925 года. Первое такое состязание, получившее название «Айдитарод»* (Iditarod), состоялось в 1973 году и с тех пор проводится ежегодно.
«Айдитарод» часто называют «Последней великой гонкой». Она пользуется поддержкой многих спонсоров и собирает тысячи зрителей из США, Канады и многих других стран мира.
Протяжённость гонки, которая стартует в первую субботу марта, — 1668 километров. Рекордное время — 8 дней 18 часов 46 минут и 39 секунд. Победитель соревнования получает денежный приз в 50 000 долларов и грузовой автомобиль в подарок. Остальные участники, закончившие гонку, также получают денежные призы в соответствии с занятым местом.
Трасса гонки, как и в 1925 году, проходит в основном по ненаселённой местности. Она очень сложна, и в среднем каждый пятый участник соревнования сходит с дистанции. В любой из упряжек изначально стартуют 16 собак, но добраться до финиша в полном составе не удаётся практически никому.
В гонке на равных условиях участвуют как мужчины, так и женщины. Двигаться по трассе разрешается круглосуточно. Каждый гонщик придерживается своей стратегии и сам определяет, какие участки пути ему следует проходить днём, а какие ночью. На пути к финишу спортсмены должны получить отметки о прохождении 25 контрольных пунктов, затерянных в необъятных аляскинских просторах. Гонка продолжается до тех пор, пока на дистанции находится хотя бы одна упряжка.
В 1991 году в гонке впервые приняли участие российские каюры Николай Эттыне и Александр Резнюк, занявшие соответственно 36-е и 37-е места. В 2000 году в ней участвовал известный российский путешественник Фёдор Конюхов. В 2013 году на трассе соревновались 65 упряжек. Михаил Тельпин, 59-летний профессиональный охотник на морского зверя из чукотского посёлка Янракыннот, финишировал пятидесятым.
***
Случай из жизни Того
В интернете на многих сайтах приводится рассказ о том, как вожак упряжки Того, проявив совсем не собачью сообразительность, во время Великой гонки милосердия 1925 года спас своего хозяина Сеппалу и других собак из упряжки. На самом деле Того совершил этот геройский поступок несколькими годами ранее. Он описан в книге «The Cruelest Miles. The Heroic Story of Dogs and Men in a Race Against an Epidemic» (авторы Gay Salisbury and Laney Salisbury), изданной в США в 2005 году. Приводим краткий перевод:
«Сеппала пересекал залив Нортона по льду и находился уже в нескольких милях от берега, когда раздался зловещий треск. Того, почувствовав опасность, помчался к берегу, но остановился на краю расширяющейся трещины. Дул сильный северо-восточный ветер и льдину с упряжкой стало уносить в море. Наступала ночь. Прижавшись друг к другу, собаки и Сеппала грели друг друга, надеясь на то, что ветер изменит направление и их снова прибьёт к берегу. Часов через десять так и случилось, и льдина стала приближаться к припаю (неподвижному льду у побережья. — Прим. авт.), но застряла, когда до кромки льда оставалось немногим менее двух метров, но перепрыгнуть на припай Сеппала почему-то не мог. (Возможно, край припая был выше, чем льдина, на которой находилась упряжка, или существовала какая-то другая причина, по которой каюр не решался прыгнуть, но в книге говорится о канале чистой воды шириной в шесть футов, отделяющем льдину от припая. — Прим. авт.) Тогда Сеппала привязал длинную верёвку к постромкам Того и перебросил его на припай. Вожак, казалось, понял, что надо делать, и, упёршись когтями в рыхлый лёд, начал подтягивать льдину. Однако плохо привязанная верёвка отвязалась от постромок и упала в воду. Того без колебаний прыгнул за ней, ухватил её зубами, снова вскарабкался на припай, несколько раз перекрутился, чтобы она плотнее обмоталась вокруг него, и тянул до тех пор, пока льдина не приблизилась к кромке настолько, чтобы позволить Сеппале и остальным собакам перебраться через трещину».
Комментарии к статье
* Айдитарод — название городка-призрака, возникшего в этих негостеприимных местах на берегу одноимённой реки в первые годы «золотой лихорадки» и покинутого затем его жителями.
Читайте в любое время
