ТЕЛЕКИНЕЗ
В. ВОРОБЬЕВ.
Было время, когда по молодости лет я с запойным увлечением читал все, что попадало в руки, о малоизвестном, плохо изученном, о всех тех непознанных явлениях природы, которые заставляют задуматься и даже усомниться в могуществе науки. Телепатия, озерные чудища, снежный человек, древние и внеземные цивилизации, полтергейст, летающие тарелки и, наконец, Бермудский треугольник - вся появлявшаяся о них в печати информация волновала, будоражила ум, и как-то очень веpилось, что пройдет еще немного времени, и наука все объяснит. Только не тут-то было. Этими же увлечениями успели переболеть наши дети и даже внуки, а воз, как говаривал когда-то дедушка Крылов, и ныне там.
С подобными загадками сталкивались и наши предки, причем с незапамятных времен. Непонятного, необъяснимого тогда было не в пример больше, чем теперь. Все это рождало суеверия и, нет сомнения, лежало у истоков рождения всех религий.
Всевышний, Бог, Творец Вселенной - лишь он один знает и может все, а коли нет чему-то отгадки, значит, того Он и не желает. А вопросы "кто создал самого Творца?" или "как и откуда он возник?" задавать просто неприлично, ибо "Создатель был всегда!" Это аксиома! Только вот эта-то аксиома и не позволяет мне до сих пор принять Веру на веру. И в этом смысле мне очень близко утверждение лауреата Нобелевской премии Виталия Гинзбурга, что все религии суть лженауки. На мой взгляд, прямо в яблочко. При том, что я категорически против всякой борьбы с религией, потому что, во-первых, уважаю любые убеждения, а во-вторых, ни одна религия ничему плохому не учит. Христианство, к примеру, обогатило мировую культуру: сколько шедевров архитектуры, музыки, живописи создано гениальными творцами под его непосредственным влиянием - о какой же борьбе можно говорить?
Не веруя в Высший Разум, не могу я поверить и в существование большинства перечисленных выше явлений, хотя однажды и случилось событие, которое едва не поколебало мои атеистические убеждения.
Произошло оно в середине 60-х годов теперь уже прошлого века в Академгородке под Новосибирском. Работая в НИИ прикладной физики, мы, группа молодых сотрудников, бредивших наукой, частенько собирались компанией, чтобы потанцевать, послушать музыку, подискутировать на околонаучные темы, обсудить новинки литературы или кино. Холостые, энергичные, жившие от получки до получки, мы сбрасывались на нехитрую выпивку и закуску - числом от шести до восьми человек обоих полов, - сходились обычно на квартире новоиспеченного доктора технических наук Георгия Яковлевича Надсона, большого любителя подобных сходок.
Жора, а именно так он требовал себя называть, хотя и не достиг сорокалетнего возраста, был значительно старше остальных, но этого, в силу его необычайной общительности, полного отсутствия в поведении даже намеков на превосходство в чем-либо, уже скоро никто не замечал.
У него была трехкомнатная квартира, обставленная чешской полированной мебелью, магнитола, пианино и шестиструнная итальянского строя гитара, на которых он достаточно сносно играл.
Георгий Яковлевич был разведен. Его жена, не выдержавшая пыток "провинциальной жизни", с двумя детьми уехала в Москву к высокопоставленным родителям. В Москву мог уехать и сам Жора, но, похоже, больше семьи он любил дело, а точнее - свою науку.
Тогда мы все преклонялись перед Надсоном за его необычайно мощный ум, за умение четко и, я бы сказал, красиво излагать мысли. Несомненно, он был высочайшим эрудитом. Не случалось разговора, в котором он не принял бы живейшего участия и не проявил при этом энциклопедических познаний предмета.
Невысокий, по-цыгански черный, начинавший лысеть, Георгий Яковлевич не отличался особой привлекательностью, а демонический взгляд его темных глаз заставлял собеседника порой смущаться и даже робеть. Взглядом он напоминал Михаила Таля, восьмого чемпиона мира по шахматам, имевшего привычку после сделанного хода смотреть на противника в упор. Не многие гроссмейстеры выносили этот взгляд, и некоторые жаловались судьям на то, что Таль их гипнотизирует. Даже Фишер, играя с Талем, надевал темные очки.
Взгляд Надсона не гипнотизировал, он словно бы говорил: "Не стоит спорить со мной!", хотя не было случая, чтобы живым словом он даже намекнул о чем-либо подобном. Георгий Яковлевич ко всем и всегда был подчеркнуто уважителен.
И вот как-то в самый разгар вечеринки разговор зашел о телекинезе - способности мысленно воздействовать на материальные предметы. В отличие от телепатии, которую признавали почему-то многие, телекинез отвергали практически все, ссылаясь на то, что науке даже гипотетически неизвестны силы мозга, способные к механической работе. А потому любые демонстрации телекинеза есть хорошо отлаженный фокус и плутовство.
- А я вот верю в телекинез, - среди всеобщего гвалта прозвучал негромкий голос Надсона, и брожение как-то сразу улеглось. - Да, верю, хотя, к стыду своему, тоже не вижу ему объяснений.
Сидя в излюбленном зачехленном кресле, установленном между двумя книжными шкафами, Георгий Яковлевич переводил свой колдовской взгляд с одного собеседника на другого, как бы желая удостовериться, какой оглушительный эффект произвело его заявление.
- Верю, потому что владею!
Наступила гробовая тишина, а Надсон продолжал:
- Видите, на серванте стоят каминные часы? Несмотря на внешнюю вычурность, это обыкновенные электронные часы на батарейке. Я толком даже не знаю, как они работают. Думаю, что в основе схемы банальный автоколебательный мультивибратор, генерирующий импульсы, преобразуемые соленоидом в импульсное магнитное поле. Это поле в свою очередь взаимодействует с постоянным магнитом и раскачивает маятник. Так вот, остановить маятник и тем более стрелку, сопряженную с ним через понижающий редуктор, мне конечно же не по зубам, а вот нарушить работу электросхемы - пожалуй. Не мне вам говорить, что малейшее изменение потенциала на базе одного из транзисторов может перевести мультивибратор из автоколебательного режима в ждущий, и тогда все встанет. Вот это-то и по силам биополю моего мозга. Смотрите!
Пораженные незамысловатой логикой, мы разом повернули головы и уставились на секундную стрелку, скачками перемещавшуюся по циферблату.
Прошла минута, другая, но стрелка не останавливалась, и мы стали уже оборачиваться на Надсона, полагая обнаружить усмешку и понять по ней, как дешево он всех нас "купил". Но, увидев, как, прикрыв глаза, тот весь напрягся, как вздулась у него на лбу вена, как побелели пальцы, сжимавшие подлокотники, мы сразу отбросили всякие предположения о розыгрыше.
А стрелка меж тем продолжала движение.
- Не получается, - выдохнул наконец Надсон. - Прекратите шушуканье!
Расслабившиеся было, мы вновь замерли, а Надсон сделал еще попытку, потом другую, третью, и, к нашему изумлению, стрелка, пару раз дрогнув, как это и бывает при выработанном ресурсе батарейки, застыла.
Потрясенные, мы, должно быть, представляли жалкое зрелище. А Надсон? Бедный Надсон! Опустив голову, он дышал какими-то рывками, и было видно, какого труда и напpяжения стоил ему этот сеанс.
- Ну, Жора, вы - чародей! - зааплодировали свидетели этого необычайного, невообразимого прежде действа.
- А запустить снова сможете? - спросил кто-то из присутствовавших, желая, видимо, еще раз убедиться в реальности происходящего.
- Могу. Это уже полегче. Только дайте передохнуть, - как-то безвольно ответил Надсон. - Эти часы вообще необыкновенные. Два раза они беспричинно падали с серванта. Видите склейки на корпусе. Пришлось их даже намертво прикрутить. Заметьте, это уже нечто от полтергейста, для отрицания которого у меня, кстати, тоже нет оснований.
А мы, готовые теперь поверить в любую чертовщину, наперебой стали высказывать самые фантастические предположения, объяснения и ждать, когда Надсон вновь запустит часы.
- Ну, кажется, уже можно, - Георгий Яковлевич снова прикрыл глаза, напрягся, сжал подлокотники, и где-то через минуту стрелка затрепетала и двинулась в свой привычный путь.
- Ура! Ура чародею! - загремели восклицания, а Надсон, открыв глаза, как-то печально улыбнулся.
Остаток вечера прошел под впечатлением от увиденного, а когда пришла пора расходиться, Геоpгий Яковлевич попросил всех на минуту задержаться.
- Да, ребятки, кандидаты-аспиранты, будущие академики, не много же надо, чтобы поколебать ваши устои. Для служителей науки это недопустимо. А где скепсис - ее верный страж? Где стремление убедиться в чистоте эксперимента?
И мы враз поняли, что боготворимый Надсон всех бессовестно одурачил.
- Ну-ка, Миша, открой барчик под часами, - обратился он к младшему из нас, и, когда тот опустил дверцу, все увидели два черных проводка, тянувшихся от дырки в верхней стенке серванта к задней.
Дальнейший путь их пролегал под напольным ковром и заканчивался в подлокотнике кресла, где был смонтирован микротумблер. Именно благодаря ему наш доморощенный факир разрывал и вновь замыкал электрическую цепь.
И всю эту работу, включая порчу дорогого серванта, Надсон проделал лишь для того, чтобы преподнести нам урок?! Непостижимо! А каков актер! Какие шекспировские страсти разыграл наш милейший доктор! Телекинез! Полтергейст!
Не знаю, как другие, а я запомнил этот урок на всю жизнь.
Читайте в любое время
