Новые неизвестные страницы "атомного проекта СССР" • Эпопея с остановкой котла• Звонки звонят, лампочки мигают •Капица умел говорить правду • "Особая папка" • Александров любил море • День рождения первой в мире АЭС • Атом учится рабочим профессиям

Выдающиеся ученые, сыгравшие первостепенную роль в создании и реализации "Атомного проекта СССР", Игорь Васильевич Курчатов и Анатолий Петрович Александров были друзьями, соратниками и одногодками - столетие обоих приходится на начало 2003 года. Эпизодам из их жизни посвящены публикуемые в журнале новые главы из книги Владимира Губарева "Белый архипелаг", основанной на недавно рассекреченных документах из истории создания в СССР ядерного оружия (начало см. "Наука и жизнь" № 1, 2003 г.).

В феврале 1948 года И. В. Курчатов подготовил Доклад об основных научно-исследовательских, проектных и практических работах по атомной энергии, выполненных в 1947 году. Документ обсуждался на заседании Специального комитета, а затем был представлен И. В. Сталину. В нем Игорь Васильевич рассказал, в частности, о тех экспериментах, которые проводились на физическом котле, уже работавшем в Лаборатории № 2:

"...В физическом котле при его строительстве были оставлены пустыми так называемые экспериментальные каналы. Закладывая в них блоки урана, алюминия, висмута, графита и других материалов и исследуя, как после вкладывания этих материалов изменяется работа котла, можно оценить пригодность материалов по чистоте для использования в атомном котле. В течение 1947 года через экспериментальные каналы было пропущено 60 000 урановых блоков, изготовленных заводом № 12. Результаты получились очень хорошие..."

К сожалению, за такие оптимистические выводы скоро пришлось заплатить очень высокую цену. Сразу после пуска большого промышленного котла начало происходить то, о чем ни Курчатов, ни его соратники раньше и не догадывались: блочки стали быстро "распухать". В стержнях появлялись так называемые "козлы", и, чтобы избавиться от них, реактор приходилось останавливать и перезагружать.

О первых "козлах" в стержнях промышленного реактора вспоминал соратник и друг Курчатова, трижды Герой Социалистического Труда, министр Среднего машиностроения Ефим Павлович Славский:

"У нас случилась тогда первая неудача из-за конструкции реактора. Его алюминиевые каналы стали быстро корродировать и выходить из строя, и мы никак не могли понять, в чем же дело. Потом выяснили, что надо изменить систему влагосигнализации, для чего потребовалось разгрузить весь реактор..."

Это была чудовищная эпопея! О ней рассказывают не только все, кто работал тогда на реакторе, но и жители Озерска, приехавшие туда позже. Ведь, что греха таить, немало случалось аварий на промышленных реакторах, но никогда - подчеркиваю, никогда! - не было нужды полностью разгружать котел. В реакторе было около 100 тонн урана. Все блочки нужно было отсортировать, перенести снизу вверх и вновь загрузить в каналы.

"В ту ночь в реакторном зале дежурил сам Курчатов, - продолжает свой рассказ Ефим Павлович Славский. - Надо было проверить и загрузить свежие блочки. Игорь Васильевич, сидя у стола, через лупу рассматривал их (проверял, нет ли поврежденных) и сортировал. А сигнализация была устроена так, что если бы радиоактивность стала больше положенной нормы, то раздались бы звонки. Кроме того, звуковая сигнализация была дублирована световой - загорались разные лампочки. Но так как "радиоактивная гадость" была большая, мы, конечно, выключали эти самые звонки и "загрубили" световую сигнализацию. А тут вдруг она загорелась. Мгновенно доставили ионизационную камеру и установили, что в том самом месте, где сидит Курчатов, у него на столе, находятся мощно облученные блочки. Если бы он сидел там, пока все их не отсортировал, - еще тогда мог бы погибнуть!"

Несколько раз Л. П. Берия получал от своих сотрудников информацию о том, что Курчатов и Славский игнорируют правила радиационной безопасности, бывают там, где персоналу находиться запрещено. Одна из жалоб дошла до Сталина, и тот приказал строго следить за ними, особенно за Курчатовым. Теперь охрана действовала решительно, да и сам ученый начал вести себя осторожнее, он уже чувствовал недомогание - симптомы лучевой болезни начали проявляться...

Петр Леонидович Капица для Берии был врагом. Он демонстрировал свою независимость, и это больше всего бесило всесильного министра. Бесспорно, его люди нашли бы сотни поводов для ареста ученого, но "Хозяин" не разрешал его трогать. Петр Леонидович был одним из немногих, кто умел говорить правду, а вождю надо было знать, что думает та часть интеллигенции, к которой принадлежал ученый. Возможно, определенная независимость Капицы даже импонировала Сталину. Но допускать ее можно было только до определенных пределов, пока она не мешала.

Уже через год после начала работ по созданию атомной бомбы Сталин понял, что Капица не может стать ключевой фигурой в этом проекте. Был Курчатов, был Харитон, были другие. Петр Леонидович и сам осознавал, что атомная бомба - это прежде всего организация, а наука - на втором плане. Конечно, он ничего не знал о работе советской разведки, поскольку не входил в число "посвященных", но чувствовал, что игра идет по-крупному, и "пешкой" в ней быть не хотел да и не мог по складу своего характера.

Просьбу Капицы о выходе из Спецкомитета удовлетворили быстро. Конфликт с Берией был слишком очевиден, да и ученый не скрывал его. Но кроме бомбы Петр Леонидович занимался еще кислородом - он возглавлял "Главкислород" при Совете Министров СССР. Капица считал решение проблемы производства кислорода для промышленных целей не менее важным, чем создание атомной бомбы. Ему казалось, что на этом направлении он работает хорошо.

Но Берия никогда и ничего не прощал своим противникам... Именно по его указанию была назначена группа экспертов, которая начала "копать" под Капицу. Потом состоялось заседание специальной комиссии. На нем академика впервые в жизни (и, по-моему, в последний раз) "проработали" по полной программе. После заседания оскорбленный ученый пишет Сталину письмо:

"... Я, конечно, верю в то, что стою на правильном пути, я готов вовсю работать как ученый и брать на себя риск как человек, но этого еще мало, необходимо, чтобы мне верили как ученому и уважали как человека. Сейчас же, на заседании комиссии, меня, как человека и ученого, так оплевали Ваши министры, и в особенности Малышев и Первухин, что у меня одно желание - подальше уйти и бросить работать с ними. Так работать бессмысленно. Поэтому я решительно прошу Вас, хотя бы из уважения ко мне как к ученому, чтобы Правительство поскорее четко решило судьбу развития кислородной проблемы. Или надо смело и честно помогать, или просто меня полностью устранить от кислорода. Промежуточного решения не должно и не может быть".

П. Л. Капица знал, что "Хозяин" читает его письма, и надеялся, что Сталин встанет на его сторону, - так бывало раньше, когда ученый конфликтовал с Берией. Однако 17 августа 1946 года Сталин подписывает Постановление СМ СССР № 1815-782 с "О производстве кислорода по методу академика Капицы". Уже первые строки этого документа не оставляют сомнений в том, на чьей стороне Сталин:

"На основании материалов проверки Правительственной комиссии в составе тт. Сабурова, Тевосяна, Первухина, Малышева, Казакова, Коробова, Касаткина, Бардина, Гельперина, Герша и Усюкина Совет Министров Союза ССР устанавливает, что начальник "Главкислорода" при Совете Министров СССР и директор Института физических проблем Академии наук СССР академик Капица не выполнил решений Правительства о создании новых, более совершенных, кислородных установок по производству газообразного кислорода для технологических целей промышленности..."

Далее подробно описывается, как академик Капица вместо того, чтобы руководить "Главкислородом", "занимался только экспериментальной работой со своими установками и совершенно не обращал внимания не только на мнение советских ученых, но и игнорировал зарубежный опыт".

Совет Министров постановил:

"1. За невыполнение решений Правительства о развитии кислородной промышленности в СССР, неиспользование существующей передовой техники в области производства кислорода за границей, а также неиспользование предложений советских специалистов снять академика Капицу с должности начальника "Главкислорода" при Совете Министров СССР и председателя Технического совета "Главкислорода" и с должности директора Института физических проблем Академии наук СССР".

Пункты 10 и 12 этого Постановления не раскрывались, в них значилось всего два слова - "Особая папка", хотя гриф "Секретно" стоял на всем документе. Между дважды упомянутой "Особой папкой", в пункте 11 было записано, что директором Института физических проблем назначается член-корреспондент АН СССР, профессор А. П. Александров.

Что же скрывала "Особая папка"? 10-й и 12-й пункты Постановления от 17 августа 1946 года имели самое непосредственное отношение к "Атомному проекту". "Выписка" из Постановления полвека хранилась отдельно от основного документа, так как на ней стоял гриф "Совершенно секретно". К "Особой папке" имел доступ только ограниченный круг людей, их было не более десяти... Даже академику Капице эти пункты Постановления не были известны, хотя его-то они касались в первую очередь.

Итак, в "Выписке" говорилось:

"10. Ввиду того, что Институт физических проблем не имеет в своей тематике и не ведет теоретических и экспериментальных работ в области ядерной физики и смежных с ней вопросах, а также учитывая большую потребность в научно-технической базе и кадрах физиков-экспериментаторов и теоретиков для осуществления научных изысканий в указанном направлении, переключить Институт физических проблем на выполнение работ в области использования атомной энергии.

12. Поручить тт. Ванникову, Вавилову, Курчатову, Первухину и Александрову в месячный срок представить на утверждение Совета Министров СССР план работы Института физических проблем, предварительно обсудив его на Научно-техническом совете Первого главного управления при Совете Министров СССР".

Под "Выпиской" стояли две подписи: И. Сталина и управляющего делами Совета Министров СССР Я. Чадаева.

Через месяц Л. Берия информирует Сталина о том, что Институт физических проблем переключен на выполнение работ по "Атомному проекту". От руки он вписал в документ несколько строк о том, что будут вестись эксперименты по обогащению шестифтористого урана изотопом-235 методом термодиффузии в жидкой фазе, работы по получению тяжелой воды из жидкого водорода, а также теоретические исследования.

30 ноября 1946 года Сталин утверждает план работ института. Его распоряжением лаборатория А. П. Александрова со всем персоналом, оборудованием и материалами переводится из Ленинграда в Москву.

Раньше Александров и Капица работали в одном институте, да и учитель у них был один - академик А. Ф. Иоффе. Но теперь отношения между учеными стали подчеркнуто официальными. Петр Леонидович так и не смог простить Александрову, что тот согласился возглавить "его родной институт". А разве у Анатолия Петровича был иной выбор?

Не ведал Капица, что 19 августа 1946 года Александров направил письмо Берии:

"В Институте физических проблем имеется единственная в СССР и лучшая в мире лаборатория по исследованию свойств вещества при температурах, близких к абсолютному нулю. В ней выполнен ряд крупных научных работ, в числе которых - исследования по сверхтекучести жидкого гелия. Для работы в новом направлении лаборатория может быть использована только в очень малой мере.

По моему мнению, следует предоставить академику Капице возможность продолжать научную работу в этой лаборатории. Я уверен, что при обещанной Вами поддержке мне удастся организовать работу коллектива института таким образом, что присутствие академика Капицы не будет вызывать каких-либо затруднений. Кроме того, его работа может быть в достаточной мере изолирована от работы других лабораторий.

Такое решение этого вопроса мне представляется наиболее целесообразным с деловой точки зрения, с точки зрения сохранения роли института в этой области мировой науки и, по-видимому, может быть полезно еще и тем, что не даст возможности возникнуть в иностранной прессе разным кривотолкам по поводу отстранения Капицы".

Письмо доложили Сталину. Ответ был отрицательным...

Александров не мог рассказать Капице о своей инициативе, а тот так и не узнал о письме - его рассекретили лишь недавно, когда их обоих уже не было в живых. Возможно, отношения между Александровым и Капицей сложились бы по-иному, если бы не секретность, которая пропастью разделила их на многие годы...

Петр Леонидович Капица, "вычеркнутый" из "Атомного проекта", отправляется на свою дачу, в Москве практически не бывает. Берия его не трогает, на то есть запрет "Хозяина", который письма от Капицы читает. Да и строптивый характер ученого почему-то нравится ему. Однако Капица Сталину больше не пишет, не жалуется на свою судьбу. Но в августе 1948 года не выдерживает:

"Товарищ Сталин!

Уже два года, как я лишен возможности полноценно научно работать. За это время из хода развития мировой техники становится все очевиднее, что моя точка зрения на проблему интенсификации кислородом основных отраслей промышленности (горючее, металл и пр.) как на наиболее крупную из современных задач в развитии техники народного хозяйства становится общепризнанной...

Хорошо понимаю, что, пока я поставлен в положение "опального ученого", которого сторонятся, которому боятся помогать и пр., я не могу думать о том, чтобы искать широких поприщ для моей научной работы, и должен ограничиваться тем, чтобы пытаться успешно ее вести в одиночестве и в скромных масштабах..."

Сталин не ответил.

Капица обращается и к другим руководителям страны - Маленкову, Микояну, Жданову, потом вновь пишет Сталину, но положение его не меняется. Только после смерти вождя П. Л. Капица вернулся в свой родной институт, сделал ряд блестящих работ, стал дважды Героем Социалистического Труда, получил все самые престижные премии, в том числе и Нобелевскую.

По прошествии времени иногда в узком кругу он демонстрировал некоторые письма, которые направлял Сталину. Однажды я попросил Петра Леонидовича показать хотя бы одно ответное...

- Молодой человек, - улыбнулся ученый, - вам следует знать, что злодейство не терпит свидетельств...

Историки часто шарахаются из одной крайности в другую. Все зависит от того, какой "заказ от власти" они получают. Впрочем, и журналисты тоже...

В разгар "холодной войны", когда ядерная гонка двух сверхдержав - СССР и США - приобрела невиданный размах, газеты пестрели статьями о мирном использовании атомной энергии. Популяризаторы науки рассказывали о благотворном влиянии радиоактивных излучений на рост цветов и злаков, о консервировании с помощью "волшебных" лучей, об излечении методом лучевой терапии самых тяжелых форм раковых опухолей. Самое интересное то, что это была правда: ионизирующие излучения оказались весьма полезными в разных сферах нашей жизни.

А когда "холодная война" стала прошлым, шквал критики обрушился на военно-промышленный комплекс, на физиков, на весь "Атомный проект". Говорили даже, что все, кто участвовал в нем, - злодеи, способные думать только об одном: как уничтожить планету и все живое на ней.

Мы разучились думать, предпочитаем только черный цвет или белый, а разные там оттенки и полутона стараемся не замечать. Нам кажется, что так легче жить, и ошибаемся! Представление о том, что в то время ученые и руководители страны были заняты только атомной бомбой, ошибочно. Да, нужно было в кратчайшие сроки создать новую оборонную отрасль промышленности и сделать ядерное оружие, и этим в основном занимались участники "Атомного проекта СССР". Однако на него работали далеко не все. У ученых был свой интерес и к новым направлениям в науке, рожденным ядерной физикой.

Еще в 1946 году президент АН СССР академик С. И. Вавилов направил И. В. Сталину предложения по использованию ядерной энергии в технике, химии, медицине и биологии. Этот подробный тематический план был результатом коллективной работы многих членов Академии наук. В ответ на обращение ученых Совет Министров СССР принял Постановление № 2697-1113 сс, которое определило судьбу мирного атома. Это случилось 16 декабря 1946 года, за две недели до того, как И. В. Курчатов пустил свой первый реактор.

"Пусть будет атом рабочим, а не солдатом" - фраза, сказанная руководителем "Атомного проекта СССР" через десять лет, станет крылатой. Но Курчатов мог бы произнести ее именно в декабре 1946-го, когда мирный атом только начинал свою биографию...

Как всегда, Постановление СМ СССР отличалось конкретикой:

"1. Принять представленный президентом Академии наук СССР академиком Вавиловым С. И. тематический план научных и исследовательских работ в технике, химии, биологии и медицине по изучению атомного ядра и использованию ядерной энергии, подлежащих выполнению научно-исследовательскими учреждениями Академии наук СССР и министерств согласно Приложениям № 1 и 2.

2. Для руководства научно-исследовательскими работами... образовать при президенте Академии наук Ученый совет в составе: акад. Вавилов С. И. - председатель, акад. Скобельцын Д. В., акад. Фрумкин А. Н., акад. Несмеянов А. Н., акад. Орбели Л. А., акад. Максимов Н. А., чл.-кор. АН СССР Кикоин И. К., проф. Франк Г. М. ..."

Из этого документа видно, что уровень исследовательских работ в новой области был задан очень высокий - имена ученых говорят сами за себя.

Приложение № 1 было "секретным". В нем различным научным учреждениям и институтам поручались темы, в какой-то мере связанные с разработкой оружия. К примеру, в списке значились:

"поисковые работы по вопросу прямого преобразования энергии радиоактивного излучения в другие формы энергии;

сжимаемость металлов при высоких и сверхвысоких давлениях;

радиохимические исследования;

изучение радиоактивного распада в земной коре;

действие радиоактивных излучений на функции органов чувств;

терапевтическое применение новых видов радиации и радиоактивных веществ как метод изучения действия радиации на здоровый и больной организм..."

Приложение № 2 относилось к "открытым". Оно содержало перечень работ, которые надлежало выполнять по поручению Ученого совета АН СССР, в частности в нем было записано:

"изучение свойств нейтрино и его влияния на ядерные процессы;

изучение моментов атомных ядер оптическим методом;

конструирование типовых приборов для радиоактивных исследований (ионизационные приборы, камеры Вильсона, счетчики и пр.);

изучение обмена веществ в растениях (с помощью меченых атомов);

диагностическое использование искусственных радиоактивных веществ как метод изучения заболеваний;

проблема источников звездной энергии в связи с ядерными реакциями в условиях высоких давлений и температур;

исследования распределения изотопов на поверхности звезд по звездным спектрам в связи с проблемой источников звездной энергии..."

Мне кажется, тут уместны небольшие комментарии. Во-первых, многие современные направления в нашей науке, известные своими достижениями, начали бурно развиваться благодаря этому постановлению. Во-вторых, постановление 1946 года опровергает утверждения о том, что власть не должна вмешиваться в процесс развития науки. Власть должна прислушиваться к мнению ученых и, опираясь на него, поддерживать их - только в этом случае успех обеспечен.

Мне кажется, что он всегда мечтал о море, о неведомых землях, о путешествиях.

Знаю точно: море он любил! Может быть, это началось с первых дней войны, когда судьба свела его с Военно-морским флотом. Александров возглавил группу ученых физтеха, которые разрабатывали защиту кораблей от магнитных мин. Тысячи спасенных жизней стали итогом этой работы. Анатолий Петрович гордился ею всю жизнь, и, наверное, первую свою звезду Героя Социалистического Труда он должен был получить именно за размагничивание кораблей. Но она была дана ему за "Атомный проект".

В 1952 году А. П. Александров лежал в больнице. Однажды его приехал навестить И. В. Курчатов. Разговаривали о делах, и Игорь Васильевич сказал, что пришло время заняться созданием атомной подводной лодки.

Американский "Наутилус" уже ходил по океану. Его активно рекламировали, выбивая у конгресса и правительства деньги на новые субмарины. Нам вновь предстояло догонять их...

Из воспоминаний А. П. Александрова:

"Мы разработали очень много разных вариантов, и было важно определиться, какой из них следует пускать. Поначалу как главный приняли вариант Лейпунского - реактор с окисью бериллия. А мы вели разработку запасного варианта. Но потом, уже в процессе производства экспериментальных работ, оказалось, что наш реактор обоснован лучше всех и представляет наименьшие трудности для промышленного изготовления... Когда мы строили первую лодку, мне был задан вопрос: можно ли переходить к строительству серии? Я ответил так: "Надо иметь в виду, что никакого опыта по работе установки нет. В ней что-то окажется плохим, и придется это исправлять. Но я убежден в том, что основа вся останется. И поэтому я считаю, что нет риска строить серию". И стали строить серию. На следующий год после спуска первой лодки у нас было уже четыре субмарины... Мы делали небывалую вещь - специальные турбогенераторы постоянного тока очень большой мощности... В общем, это была совершенно невероятная работа. За нашим институтом было научное руководство, все теплофизические и нейтронные расчеты, вопросы управляемости самого реактора и так далее. Конструкторскую работу выполнял доллежалевский институт".

К середине 1950-х годов принципиальные проблемы создания атомного и термоядерного оружия были в основном решены, а потому часть научных сил можно было "перебросить" на разработку новых направлений использования атомной энергии. Это было время, когда рождались фантастические проекты! После создания первых атомных подводных лодок, ледокола "Ленин" было решено поставить реактор на самолет, на ракету, использовать в атомной энергетике.

Реактор для самолета вскоре появился, но использовать его было слишком опасно: самолеты, к сожалению, регулярно падали... Появилось и несколько "ракетных ядерных установок", некоторые из них успешно работали в космосе. По мнению ученых, "ракетные реакторы" появились слишком рано: техника, в том числе и ракетная, еще не была готова к их эффективному использованию. Очевидно, этому направлению суждено развиваться во второй половине ХХI века. Что ж, подождем...

И наконец, атомная энергетика. И в этой области Анатолий Петрович был научным руководителем.

Из трубочки пошел пар, и это была победа!

"С легким паром!" - поздравил Курчатова Александров, и этот день считается днем рождения первой в мире АЭС.

"Мы начали разрабатывать первый реактор в Институте атомной энергии. По мощности задание было 5 тысяч киловатт, - вспоминал А. П. Александров. - Это был первый реактор с водяным охлаждением. На стадии технического проекта мы передали его в Обнинск, там реактор довели до конца и построили атомную станцию. Мы участвовали и в ее пуске, и в наладке. Это было в 1954 году. А в 1955-м прошла первая Женевская конференция по мирному использованию атомной энергии. Я на ней не был, но ездил на вторую. От Советского Союза там были представлены доклады по первой атомной станции. И началось тогда паломничество. Все ездили смотреть, что и как...".

Для Анатолия Петровича открытие Обнинской станции не было выдающимся событием. Идея построить ее появилась еще шесть лет назад, но тогда Берия запрещал даже говорить о чем-то другом, кроме бомбы, - все силы были направлены на создание оружия. А в 1951 году, после создания и испытания своей, отечественной, атомной бомбы ситуация начала постепенно меняться. Уже появились мощные реакторы для наработки плутония, военная атомная промышленность быстро развивалась, так что ученые могли заняться новыми направлениями в науке. Им предстояло научить атом рабочим профессиям .

№2, 2003