"УЛЬБА": УРАН, БЕРИЛЛИЙ И ТАНТАЛ
Владимир ГУБАРЕВ.
30 сентября 1947 года председатель Совета Министров Союза ССР И. В. Сталин подписал несколько постановлений, имеющих непосредственное отношение к "Атомному проекту". Документы, связанные с его осуществлением, руководитель страны обычно визировал два раза в неделю. С момента подписания каждый из них становился законом для многих тысяч людей, которые обязаны были немедленно приступать к его исполнению.
В первом постановлении за № 3430-1125 сс/оп ("Сов. секретно. Особая папка") речь шла о строительстве промышленного тяжеловодного реактора на комбинате № 817. Он вступил в строй в 1951 году.
Следующий документ предписывал отнести завод № 865 к особорежимным предприятиям, а район его расположения и окрестности в радиусе 8 км с входящими в них населенными пунктами - к режимной зоне с "особым паспортным режимом". Постановлением предусматривалось оградить территорию колючей проволокой, создать систему сигнализации, а также "пересмотреть состав военизированной охраны лагеря для заключенных, переведя находившихся в плену и окружении в другие лагеря, заменив их надежным и проверенным контингентом". Так начиналось создание предприятия, где будут собирать ядерные бомбы.
В этот же день изменилась судьба Института геохимии и аналитической химии имени В. И. Вернадского. Согласно постановлению СМ СССР институт переехал на Воробьевское шоссе, где строились новые лаборатории. В одной из них сегодня хранится грунт, доставленный с Луны советскими автоматическими станциями.
30 сентября 1947 года Сталин подписал еще один документ - о расширении геологоразведочных работ по торию и о создании предприятий по его переработке. Это было новое направление в "Атомном проекте" - ториевый цикл. И хотя он стал запасным вариантом, уступив место урановому циклу, атомная бомба могла быть создана и на его основе.
Следующее постановление дает представление о масштабах, которых достиг "Атомный проект СССР" к осени 1947 года. Распоряжение СМ СССР касалось всех, кто был поставлен на "централизованное снабжение" и получал дополнительное питание. Всего 100 824 человека: из них детей до 12 лет - 26 990, иждивенцев 17 230, ну а непосредственных участников "Атомного проекта" - 56 604. Они работали в 43 городах страны, большинство - в Москве и Ленинграде. Повышенные нормы питания касались 4640 человек.
Среди постановлений СМ СССР от 30 сентября 1947 года одному было суждено сыграть особую роль в судьбе Казахстана в целом и города Усть-Каменогорск в частности. Это документ за № 3434-1127 сс "О строительстве завода "2А" Министерства цветной металлургии". В нем, в частности, предусматривалось:
"1. Принять предложение Министерства цветной металлургии о строительстве в г. Усть-Каменогорске Восточно-Казахстанской области Казахской ССР завода "2А" в две очереди:
а) первая очередь - для переработки химконцентратов завода № 10 мощностью 30 т металлического БЖ-9 и 30 т солей БЖ-9 в год;
б) вторая очередь - для переработки моноцитовых концентратов мощностью 20 т металлического БЖ-9 и 50 т солей БЖ-9 в год…"
Под шифром "БЖ-9" подразумевался торий. Во всех документах запрещалось использовать такие слова, как "уран", "атом", "плутоний", "торий", "бомба", потому что враг, если бумаги каким-то образом попадут к нему, не должен догадаться, о чем идет речь. Даже на стол Сталина попадали зашифрованные тексты, и это ему нравилось.
По постановлению строительство первой очереди завода "2А" должно было завершиться к концу 1948 года, а второй - к лету 1949-го. Но реальность внесла свои коррективы. "Ториевый цикл" отошел на второй план, а главным направлением стали уран и получение из него плутония. Впрочем, "перепрофилирования" не потребовалось - завод был готов осваивать урановое производство. Официальной датой рождения Ульбинского металлургического завода (УМЗ) принято считать 29 октября 1949 года - в этот день была выдана первая продукция.
В минувшие десятилетия судьба забрасывала меня на многие предприятия атомной промышленности, но так случилось, что в Усть-Каменогорск я впервые попал только осенью 2003 года. "Ульба" (так атомщики называют УМЗ) оставалась в стороне. Мой давний друг, бывший директор УМЗ и министр Средмаша, Виталий Федорович Коновалов не раз говорил, что невозможно представить всю мощь и совершенство атомной индустрии, не побывав в цехах УМЗ. Мне же казалось, что Коновалов субъективен. Он проработал на заводе почти двадцать лет, здесь начинал свой путь в профессии, а воспоминания юности конечно же дороже всего. Позже Виталий Федорович директорствовал и в Глазове и в Электростали - на самых крупных предприятиях отрасли, но тем не менее особого своего отношения к Ульбе не скрывал. Секрет этой привязанности и любви я понял, когда мы вместе оказались в Усть-Каменогорске.
Знакомство с уникальным предприятием шло сразу по нескольким направлениям: посещение цехов и музея завода, встречи с теми, кто выпускает многотиражку "УМЗ-информ", поездка с ветеранами на рыбалку, беседа с генеральным директором ОАО "УМЗ" В. Г. Хадеевым и прогулки по набережной Иртыша, носящей имя самого известного и уважаемого министра Средмаша Е. П. Славского.
И не было ни одной встречи, ни в Усть-Каменогорске, ни в маленьких или больших поселках, ни на берегах водохранилища или на кораблях, где бы ни заходил разговор о границах, которые появились между Россией и Казахстаном. С горьким юмором мы рассказывали о прилете в Челябинский аэропорт, где пришлось пересекать новую государственную границу. Меня удивило, как много формальностей ввели чиновники обеих стран: всевозможные бумажки приходилось заполнять в двух экземплярах. Даже в разгар "холодной войны" пересекать границу США или Англии было проще.
Кому это нужно? Ни единого человека я не встретил, кто поддерживал бы такое "начинание". Не знаю, по чьей инициативе это сделано - России или Казахстана? Суть не в этом. Границы мы воздвигли, и они реальны. К счастью, между людьми их нет, и именно в этом я вижу залог хорошего будущего.
ТАЙНЫ СКАЗОЧНЫХ МЕТАЛЛОВ
Поездка в Усть-Каменогорск стала незабываемой. Рассказать хочется о многом, но прежде всего о встрече с генеральным директором Ульбинского металлургического завода Виталием Григорьевичем Хадеевым. Мы увиделись после того, как я побывал на танталовом производстве. Завод огромный: чтобы просто обойти его цеха, требуется не один день, пожалуй, и недели не хватит. А потому я выбрал тантал - и звучит экзотически, и много слышал об этом загадочном и необычайно интересном металле от Виталия Федоровича Коновалова.
Наша беседа с генеральным директором началась так:
- Я побывал в цехах завода и поинтересовался у инженеров: какой вопрос задать директору? Все говорили: обязательно спросите о перспективе, не о далеком будущем, а о том, что будет через пять-семь лет...
- Обычно спрашивают, что будет лет через пятьдесят или даже сто?
- Этот вопрос как раз легко обсуждать, потому что ответ не подлежит проверке .
- Согласен. А вот прогноз на пять-семь лет давать очень сложно, но тем не менее мы готовы предсказать, что будет происходить на заводе к концу первого десятилетия XXI века. В прошлом году мы впервые попытались научно подойти к проблеме планирования деятельности предприятия. Сначала я вместе с менеджером по планированию поехал в Москву, к одному ученому, который занимается перспективным планированием развития экономики. Поучились у него, а затем уже здесь, вместе с ним, попытались смоделировать наши перспективы. Причем учитывали все: связи со смежниками и внутри предприятия, кадры, финансы и так далее…
- Простите, но я хочу понять "механику процесса". Итак, вы узнали, что есть ученый, который занимается анализом развития предприятий, вы созвонились с ним и сказали, что хотели бы у него поучиться…
- Да! И поехали к нему набираться опыта, затем пригласили к нам. Здесь он читал лекции нашим менеджерам и руководителям. Одновременно проходили специальные семинары. Они оказались очень полезными, потому что науку управлять у нас знают плохо, имеют о ней лишь смутное представление. После учебы появилась возможность спрогнозировать развитие предприятия, что мы и сделали. Разработали план деятельности до 2008 года, расписали в нем все направления, указав вероятные сценарии развития. Все они разные, но каждый подкреплен вполне конкретными деньгами… В общем, этот план - стратегия жизни предприятия, а следовательно, и перспектива для всех вместе и для каждого работника УМЗ в отдельности. Утверждение плана чиновниками (согласно уставу предприятия нами руководят из Алма-Аты) заняло больше времени, чем его создание! Если же говорить серьезно, то представление о том, что будет с УМЗ в ближайшие пять лет, значительно облегчает работу предприятия, обеспечивает его стабильность. Мы не можем, конечно, предусмотреть все до деталей, но направление, по которому следует идти, ясно, а это позволяет минимизировать затраты, как финансовые, так и моральные.
- Какое место в вашем плане занимает Россия?
- Стратегия развития УМЗ предусматривает как оптимистические, так и пессимистические варианты. Но в каждом из них Россия занимает особое место. Прежде всего, мы хотим сохранить связи по урану.
- У входа в танталовый цех я увидел лозунг: "Достижения науки - в производство!" Значит ли это, что только лидерство в производстве урана позволяет сохранять и приумножать научные достижения?
- Это главное условие, которое дает нам возможность конкурировать на мировом рынке. Появление УМЗ, его развитие связаны с наукой, с высшими ее достижениями, с самыми современными технологиями. И сегодня заводские ученые и технологи полностью выполняют все требования, которые предъявляются к урановым таблеткам. Речь идет о качестве ядерного топлива, о безопасности атомных электростанций. Минатом России не допускает никаких послаблений в этой области. Пока мы справляемся лучше других - говорю об этом с полной ответственностью, поскольку, как вы понимаете, хорошо знаю ситуацию на предприятиях, с которыми мы не только поддерживаем добрые отношения, но и конкурируем.
- Одно не мешает другому?
- Отнюдь!
- Три "кита", на которых стоит УМЗ, - уран, бериллий и тантал. Пожалуй, это самые сложные производства, которые существуют в мире. Долгое время вы были засекречены, а потом брошены в рынок, причем так получилось, что сразу в "мировой". Как вы себя чувствуете в нем?
- Мы стали самостоятельными и, честно говоря, почувствовали себя неуютно. Во времена СССР завод входил в систему Средмаша и мы, естественно, работали вместе с российскими предприятиями, были с ними в одной "атомной цепи". И тут она разорвалась. Мы сразу же поняли, что ситуация меняется. В 1992 году резко сократились заказы. Стало очевидно, что Россия не хочет зависеть от Казахстана. Политическая обособленность сказывалась во всех сферах экономики, причем тенденции "изоляционизма" нарастали. В России начали создавать производства, дублирующие наше, - зачем отдавать сырье в Казахстан, если можно использовать его в Новосибирске или Электростали? К счастью, во главе ОАО "ТВЭЛ" стоял тогда Виталий Федорович Коновалов. Его трудовая биография началась на нашем заводе, он прошел здесь через все должности вплоть до директора, а потому прекрасно знал возможности "Ульбы". Мы начали сотрудничать. И все же нам постоянно приходилось доказывать, что "ТВЭЛу" трудно будет найти более надежного партнера, что наши урановые таблетки лучше, чем у других, они - качественней. Тем не менее объемы закупок падают, и это нас не может не беспокоить...
- А как складывались в последнее время взаимоотношения с российскими предприятиями?
- Они всегда были самыми тесными, партнерскими. Особенно с заводом в Глазове. Честно говоря, поначалу казалось, что никакого распада СССР в 1991 году не произошло… Однако реальности, в первую очередь - политические, быстро избавили нас от иллюзий. Отношение России к Усть-Каменогорску постепенно менялось.
- Вы понимали, что происходит, но не принимали?
- Поначалу - бесспорно! Дело в том, что Ульбинский металлургический завод занимал одно из ключевых мест в системе атомной промышленности Советского Союза. Средмаш был своеобразным государством в государстве. "Границ" в этой "атомной империи" не существовало. И вдруг они появились, причем не только на земле, но и в головах политиков. Мы стали иначе смотреть на вещи, когда пришлось проходить таможенный и паспортный контроль в Челябинском аэропорту, где самолет делает промежуточную посадку. Подчас этот контроль на границе России и Казахстана гораздо строже, чем в Париже или Риме, - вот и приходится оценивать то, что произошло, совсем по-иному.
- При таможенном досмотре в Челябинске мне было неловко, даже стыдно, что к людям нет никакого доверия, что в каждом видят нарушителя. Если бы в 1991 году народ догадывался, что возникнут такие "границы", убежден, он не позволил бы развалить Союз… Об этом я думал, когда девушка на таможне копалась в моей дорожной сумке. Мне показалось, что она делает это с удовольствием…
- К сожалению, система препонов на границе реально существует, причем для повышения ее "эффективности" придумывают все новые и новые ограничения… И эту реальность мы обязаны учитывать в своей работе. Средмаш, секретность, атомные технологии, общие цели и задачи - все это в прошлом. О нем следует помнить, на его примере воспитывать подрастающее поколение. Но жить только прошлым уже нельзя. Надо работать и думать о будущем. Это и определило судьбу Ульбинского завода. Мы нашли рынки сбыта на Западе. В Америке и Европе они сложились давно, и пробиться на них было нелегко, ведь урановый рынок очень выгоден. Но тем не менее мы это сделали, опять-таки за счет высокого качества продукции и более совершенных технологий. В Америку мы поставляем урановый порошок, и пока он лучший в мире, а европейские фирмы заинтересовались переработкой у нас "скрапов"...
- Что это такое?
- На урановых производствах скапливаются разные отходы. Перерабатывать их можно далеко не везде, а только там, где есть соответствующие технологии. Наше же производство позволяет это делать. Мы накопили огромный опыт работы с плавиковой кислотой, которая "вскрывает" самые сложные и устойчивые соединения. Сейчас на УМЗ поступает много предложений по переработке "скрапов", и число клиентов растет. Это дает право надеяться, что даже в том случае, если заказов на урановые таблетки не будет, производство не умрет - некоторое время здесь будут перерабатывать "скрапы". Но мы прекрасно понимаем, что главная продукция УМЗ - урановые таблетки. Стараемся и их продвинуть на западный рынок, привлечь новых заказчиков.
- Вы говорите с некоей долей пессимизма. Почему?
- К сожалению, ситуация не улучшается. Мы создали совместное казахско-российско-украинское предприятие по поставке ядерного топлива, но сегодня оно не работает. Я полагаю, в этом виноваты наши украинские коллеги.
- А каков их вклад?
- Они должны делать полуфабрикаты, а мы - таблетки. Но пока там нет оборудования. Насколько мне известно, оно только закупается или всего лишь появилось желание его купить. Полной информацией мы не располагаем.
- Ваша тревога связана только с этим?
- Нет, конечно. Сокращаются закупки урановых таблеток для реакторов ВВЭР, работающих в России. Объем поставок по реакторам РБМК пока сохраняется, но никто не может дать гарантии, что в будущем их не будут покупать меньше. В России создаются свои аналогичные производства. Пока нас спасает то, что у нас более "чистая" продукция.
- А вы что предлагаете?
- Минатом России - могучая организация. Мне кажется, он должен стать инициатором стратегического партнерства - не на год, не на два и даже не на пять лет, а на десятилетия. В Казахстане много урана. Минатом может его использовать с выгодой для обеих стран.
- Насколько мне известно, Ульбинский завод некоторое время находился под патронажем "Интерроса"?
- Это продолжалось недолго, потому что менеджеры компании сразу подняли цены на таблетки в три раза.
- На те, что шли в Россию?
- Конечно. Хотя, на мой взгляд, несколько странно выглядит ситуация, когда российский предприниматель, поставляя в собственную страну продукцию, так взвинчивает цену.
- Говорят, что бизнес не знает "границ"…
- Или совести… Впрочем, вскоре "Интеррос" вынужден был оставить завод. Однако его вмешательство способствовало тому, что в России, как я уже говорил, начали создавать аналогичные производства в Электростали и Новосибирске. Коновалов, к счастью, настоял на том, чтобы объемы продукции УМЗ не сокращались, - он знал, что получить таблетки столь высокого качества в России не удастся еще долго.
- Как же все-таки вам удалось обосноваться на американском рынке?
- В Америке для Казахстана, в отличие от России, нет квот на природный уран. Благодаря этому нам удалось заключить хорошие контракты. Специалисты знают, что выгоднее всего торговать обогащенным ураном, но мы его не производим. Однако на складах он все-таки есть - остался после распада СССР. Теперь предполагаем пустить его на американский рынок.
- Запасы урана здесь были большие?
- Солидные. Они помогли нам выжить в самые тяжелые годы, а еще, конечно, бериллий и тантал.
- Второй "кит", на котором стоит Ульбинский металлургический завод, - это бериллий...
- В атомной промышленности мы первыми освоили столь сложное производство.
- Меня поразил один факт. На шахтах, где добывали бериллий, в отвалы шли изумруды. Они считались "пустой" породой! Сейчас на Урале изумруды добывают именно из этих отходов…
- Заказчиком бериллия было Министерство обороны СССР. В те времена он применялся только для военных целей в атомной и ракетной технике. О гражданском использовании бериллия мы не только не заботились, но даже и не подозревали. Когда же Союз распался, потребность в бериллии упала до нуля. Военные заказы разом прекратились, шахты закрывались. Производство, по сути дела, рухнуло, и мы вынуждены были искать партнеров на Западе. Начали изучать возможности "мирного" применения этого уникального металла. Создали всевозможные сплавы: с медью, никелем, алюминием и так далее. Монополистом мирового бериллиевого производства была одна американская фирма, объем продаж которой достигал около полмиллиарда долларов в год. Условия конкуренции оказались необычайно сложными. Нам пришлось брать и ценой и качеством. Низкая цена и высокое качество - вот залог успеха ульбинского бериллия на мировом рынке. В конце концов нам удалось стать партнерами американцев, и в 2000 году мы подписали соглашение, по которому порядка 25% бериллия, продаваемого в мире, будет производиться у нас.
- А Россия в этом участвует?
- К сожалению, доля России мала: отстало машиностроение, нет новой техники, нет микроэлектроники. Между прочим, по объему потребления бериллия можно довольно объективно оценить, как развиваются в стране новые технологии. У нас тесные контакты с Японией и Китаем. То, что нашими партнерами стали японцы, понятно и объяснимо: у них производится микроэлектроника очень высокого уровня. С Китаем же ситуация иная. Там идет бурный процесс развития техники. Мы это ощущаем не только по объемам покупаемого у нас бериллия, но и по их потребностям в тантале и ниобии. В Китае создаются и развиваются производства этих металлов, что свидетельствует о существенном научно-техническом прогрессе. Там прекрасно понимают, что будущее страны связано с новейшими технологиями, и мы уже начинаем ощущать, что на Востоке у нас появляется мощный конкурент.
- Вы с ним боретесь?
- Мы сотрудничаем! Работа на мировом рынке должна быть совместной, только в этом случае приходит успех. Ульбинский завод за последние годы стал партнером 69 фирм, и именно это дает возможность работать и жить нормально. Хотя конечно же трудности приходится преодолевать постоянно. К примеру, сейчас мы ощущаем падение спроса на рынке электроники…
- Из-за перепроизводства?
- Да. Особенно это касается компьютеров и мобильных телефонов. Мы почувствовали спад по снижению объемов продаж наших металлов. Кстати, спрос на продукцию УМЗ зависит от очень многих факторов. Например, события 11 сентября 2002 года в Нью-Йорке сразу же сказались на мировом рынке, а следовательно, и на нас - объем продаж продукции завода упал. А ошибки управленцев подчас могут привести буквально к катастрофе. В нашей недавней истории был такой случай. Правительство передало танталовое производство УМЗ в управление иностранной фирме, чтобы мы поучились, как надо работать. Причем отдали и сырье, находившееся в стратегическом запасе. Естественно, все было разворовано и уничтожено. Кто-то из чиновников нажил большие деньги, а рабочие два года не получали зарплату. После трудной борьбы производство тантала удалось вернуть заводу, и мы начали выходить с ним на рынок. Мне кажется, это способствовало тому, что цены на сырье выросли в несколько раз. Начался настоящий "сырьевой бум". Честно говоря, мы воспользовались им в полной мере и не только восстановили производство, но и приумножили его. Нам удалось заключить выгодные контракты. Однако ситуация не стабилизировалась до нынешнего дня. Надеюсь, в 2004 году она войдет в норму и мы сможем реализовать танталовые изделия и порошки, которые уже наработали. Во время "сырьевого бума" мы расширили танталовое производство, набрали дополнительно специалистов, а теперь приходится его сокращать. Так что надо внимательно следить за тем, что происходит в мире.
- Все знают о "финансовых пирамидах", их регулярно "возводят", и они регулярно "обрушиваются" в разных странах мира. Новедь есть и "технологические пирамиды". Вы не думаете, что "сырьевой бум" - одна из них?
- Конечно. Законы рынка везде работают одинаково. Если в финансовой сфере происходит что-то серьезное, это сразу же болезненно отражается на людях. Ситуация с сырьем более сложная. Сегодня высокие цены на нефть обеспечивают стабильность экономики России и даже некоторое ее развитие. А если они упадут? Ведь это вполне реально! Так случилось у нас с танталом. На смену росту спроса пришел спад, и именно его мы переживаем сейчас. К счастью, это не катастрофическое, а лишь некоторое снижение объемов заказов. Мы понимаем, что в условиях рынка такая ситуация будет повторяться.
- Вы упомянули о том, что бериллий, тантал и ниобий используются в самых передовых отраслях науки и техники. Если судить по спросу на эти металлы в России, выходит, что передовая наука у нас не развивается?
- Отвечу на конкретном примере. В радиоэлектронике используются конденсаторы из тантала, без них развитие отрасли невозможно. Сегодня заказов на тантал из России не поступает, ну а выводы делайте сами...
- Как вы оцениваете состояние промышленности в Казахстане?
- Оно ухудшилось так же, как и в России. Между нами всегда существовали тесные связи и кооперация. А когда ни того, ни другого не стало, предприятия не смогли работать нормально. УМЗ - не исключение. Падение производства было ужасающим. Некоторые специалисты считали, что подняться нам уже не суждено. Но коллектив на заводе крепкий, атомщики, как говорят, "средмашевской закалки", и это позволило УМЗ выстоять. Работать на "Ульбе" всегда было сложно, так как именно здесь осваивали новейшие технологии и процессы. Случайные люди не задерживались, а лучшие специалисты всегда находили применение своим знаниям и таланту. Да и объективная обстановка помогала - на урановом рынке складывалась благоприятная ситуация, а у нас были запасы таблеток. Удалось завоевать определенные позиции и по танталу и по бериллию. Все это, как говорится, "сохранило лицо" Ульбинского металлургического завода и дало надежду на хорошее будущее. Повторяю: главное - качество продукции. Своеобразным эталоном партнерства стали для нас взаимоотношения с японцами. Они долго присматривались к заводу, очень осторожно обсуждали перспективы сотрудничества, поистине "семь раз отмеряли", прежде чем "один раз отрезать". Но когда начали брать нашу продукцию, мы поняли, что выдержали самый строгий экзамен, и теперь новые пути на мировой рынок для нас открыты. Ведь речь идет не о продаже сырья, а о торговле высокотехнологичной продукцией.
- Но бериллий - опасный металл. Он очень токсичен. Как вы с ним работаете?
- Опасен, если попадает в легкие при дыхании, поэтому необходимо постоянно думать о безопасности. На нашем предприятии она на очень высоком уровне. И это не бахвальство. Когда мы впервые попали на аналогичные предприятия в США, а было это еще при советской власти, то удивились тому, насколько низок там уровень безопасности - условия работы были в десять раз хуже, чем у нас.
- Вы не оговорились: хуже на порядок?
- Именно так! Только сейчас на предприятиях Америки достигнут тот уровень безопасности, который был у нас в советские времена. Естественно, за минувшие годы мы ушли вперед. Экологи постоянно приводят нас в пример тем, кто меньше заботится о здоровье персонала и о защите окружающей среды. Не буду скрывать, и это помогает нам удерживать завоеванные позиции на рынке и продвигать ся вперед.
- Мы заговорили об экологии. Оказывается, "Ульба" занимает в Усть-Каменогорске последнее место по загрязнению среды?
- Да, это так. Относительно УМЗ, естественно, сложились определенные стереотипы. Считалось, что бериллиевое и урановое производства наиболее опасны. Экологические организации, и в особенности антиядерные, предъявляли к нам претензии, речь шла даже о закрытии нескольких цехов. Каково же было удивление экологов, когда стало известно, что УМЗ загрязняет окружающую среду бериллием в сотни раз меньше, чем ТЭЦ! Защитники окружающей среды не хотели верить в это, но факт налицо: очистные сооружения работают у нас высокоэффективно и надежно.
- А угроза загрязнения во время аварий существует?
- Одна из аварий случилась на бериллиевом производстве в 1990 году. Взрыв произошел в системе вентиляции - там скопилось много бериллиевой пыли и образовалась взрывоопасная смесь. Правительственная комиссия во главе с министром В. Ф. Коноваловым быстро разобралась в причинах случившегося, и мы устранили обнаруженные конструктивные и технологические недостатки. Масштабы аварии были невелики, город не пострадал, люди тоже. Но мы всегда помним, что имеем дело с очень сложным и опасным производством. И конечно же стараемся предусмотреть все возможные варианты нештатных ситуаций, но, к сожалению, не всегда это удается. Хотя могу определенно сказать: на предприятиях атомной отрасли надежности и безопасности оборудования всегда уделялось и уделяется особое внимание.
- Это в традициях Средмаша?
- В его недрах рождались нестандартные, неожиданные подходы к решению любых технических проблем, создавались лучшие в мире технологии. В Средмаше всегда была великолепная наука, прекрасные ученые. Но с другой стороны, и в этом министерстве существовали недостатки, один из них очень крупный.
- Какой же?
- Это было очень богатое ведомство. Когда ставили задачу, обсуждались только сроки ее выполнения, а о деньгах речь не шла. Сколько будет стоить та или иная продукция, во что обойдется эксплуатация того или иного оборудования, пригодится ли та или иная технология для выпуска гражданской продукции - все эти вопросы были не главными. Как правило, создавались суперсовременные, но очень дорогие технологии. И за это мы сегодня вынуждены расплачиваться, потому что производства, работающие на ВПК, очень трудно перепрофилировать для гражданских целей. Случались, конечно, исключения, но чаще всего такие попытки приводили к неудачам. И примеров тому множество.
- А вы сразу пришли в "оборонку"?
- Другого пути у меня и быть не могло. Я закончил Уральский политехнический институт, физико-технический факультет. Нас готовили для работы на оборонных предприятиях атомной промышленности. Распределили меня в Усть-Каменогорск, сразу начал работать на урановом производстве. Завод в то время расширялся, события развивались бурно, и "волею судеб" я оказался в их центре. Мы внедряли новые печи, новые прессы, новые линии, осваивали автоматику. Большую часть оборудования создавали здесь же, на предприятии. Работа была творческая, интересная. По мере того, как набирался опыта, постепенно рос, осваивал одну должность за другой и вот оказался в кресле генерального директора.
- Я держал в руках урановую таблетку, внимательно рассматривал ее и не мог понять - ну что же в ней такого особенного?
- Таблетка - это не просто изделие из урана определенных размеров, плотности и физических свойств, но и сложнейшее "архитектурное сооружение".
- Что вы имеете в виду?
- У таблетки определенная структура, ведь она должна эффективно работать в активной зоне. Процесс ее получения начинается с того, что создается множество моделей внутренней структуры таблетки, затем выбирается лучшая из них и именно она воспроизводится в цехах УМЗ и других заводов. Чтобы войти в заданные параметры, выстраивается целая цепь технологических операций. На электростальском заводе поначалу не удавалось выполнить требования конструкторов, а мы выпустили нужную таблетку. Так родилось доверие к коллективу УМЗ. Потом конструкторы усложнили свои требования. Но у нас уже появился опыт, и мы опять выполнили их задание. Таблетка - это и большая физика, и большая химия, и большая механика. Ее параметры измеряются микронами, структура - атомами. С урановыми таблетками ученым - а у нас работают шесть докторов наук и более пятидесяти кандидатов наук - уже добрых полвека забот хватает: они постоянно усовершенствуют и саму таблетку, и технологии ее производства.
- Ваши контакты с научными учреждениями России крепкие?
- Безусловно. Без науки наше предприятие существовать просто не может. Особенно тесно мы работаем с "Девяткой" - институтом имени академика А. А. Бочвара.
- Судьба всего того, что создавал УМЗ в социальной сфере, а потом пришлось отдать городу, вас интересует?
- Социальная сфера понесла наибольшие потери. Мы отдали все жилье, сейчас ничего не строим. Из 26 детских садов осталось три. Большие спортивные сооружения, которые принадлежали заводу, тоже передали городу. Оставили себе лишь небольшие спортивные площадки и залы. Дом культуры по-прежнему принадлежит нам. Есть база отдыха, медицинские учреждения. Не могу сказать, что удается поддерживать их в хорошем состоянии. Некоторые здания по несколько раз перепродавались и сегодня влачат жалкое существование… К сожалению, решения по этому поводу принимались новой властью наскоро, непродуманно, без прогнозирования. Из-за этого много хорошего погублено.
- А что происходит в коллективе? Уходят люди или нет? Приходят ли молодые?
- В лучшие времена на промплощадке работали семь тысяч человек, сейчас - шесть тысяч. Я ответил на ваш вопрос?
- В общих чертах. А если подробнее?
- От нас всегда уезжало много специалистов, и в советские времена тоже. Ульбинский металлургический завод был своеобразной кузницей кадров для атомной промышленности. Наши инженеры работают практически на всех предприятиях, связанных с производством ядерного топлива. И сегодня специалисты из Усть-Каменогорска востребованы. С одной стороны, это для предприятия плохо: его покидают опытные работники и руководители. А с другой - могу сказать, что процесс ротации полезен для коллектива, так как происходит кадровая "подвижка": люди быстро растут, и это не может не привлекать молодежь. Но не нужно строить иллюзий: все специалисты, которые у нас работают, - выходцы из России. Их корни там.
- Но теперь границы между Казахстаном и Россией существуют реально… У вас есть дети? На них, на вашей семье это отразилось?
- У меня две дочки. Одна работает в ТВЭЛе, другая учится в МГУ.
- Они граждане России?
- Да. А я гражданин Казахстана.
- Вы считаете это нормальным?
- Хотелось бы, чтобы было иначе… Убежден, что будущее у нас общее. Нельзя рвать нити, которые существуют так долго. Лучше всех об этом сказал Антуан де Сент-Экзюпери: "Ничего нет в мире драгоценнее уз, соединяющих человека с человеком".
- Если бы сегодня состоялись выборы генерального директора УМЗ, коллектив выбрал бы вас снова на этот пост?
- Думаю, что да. Если нет доверия людей, то и работать нельзя.
- Спасибо за откровенность.
Еще одна неотъемлемая грань усть-каменогорской жизни - незабываемая, потрясающая рыбалка. Не рассказать о ней просто невозможно.
Мне повезло. Ветераны завода пригласили меня с собой, чтобы я наконец-то понял истинную красоту этой земли и прочувствовал подлинное удовольствие от рыбалки.
Здесь берут очень крупные окуни
Их пятеро. При благоприятном стечении обстоятельств они встречаются на борту "Юрия Мурина", чтобы вместе провести неделю. На выходные к ним присоединяется генеральный директор завода Виталий Хадеев. К счастью, в последние годы такие встречи случаются регулярно, и тому есть множество причин. Главная из них - понимание того, что общение друг с другом дает им силы с оптимизмом смотреть в будущее, потому что они верно и точно оценивают прошлое.
Сначала представлю тех, кто стал моими новыми друзьями. Виктор Хотько - главный нормировщик завода. В свое время он был одним из самых известных спортсменов на УМЗ, потом тренером футбольной команды, которая, как говорят, никогда не проигрывала. Александр Сатин - пожалуй, самый популярный руководитель на заводе. Многие годы он был начальником строительного цеха, а потому все необычные проекты, а их, поверьте, на УМЗ за более чем полувековую историю было немало, осуществлялись под его руководством. Владимир Марков - врач, более сорока лет проработал цеховым терапевтом, заведующим поликлиникой, руководил медсанчастью. Как любит подшучивать Сатин, "все мы живем благодаря тому, что Володя у нас в друзьях…" Во многом благодаря Маркову восстанавливается история предприятия - он всех заставляет писать воспоминания. А помогает ему в этом конечно же Альберт Гофман. Он работает на заводе полвека. Был мастером, начальником отделения, технологом цеха, начальником ОТК, советником генерального директора. Ныне он руководит выставочно-информационным центром завода.
И, наконец, Виталий Коновалов. На УМЗ он осваивал производство тантала и ниобия, отсюда уехал в Глазов директором комбината. Потом стал директором завода в Электростали и в конце концов - министром. Но каждый год Коновалов старается побывать в Усть-Каменогорске. Здесь конечно же есть служебные дела - УМЗ активно работает в системе ОАО "ТВЭЛ", которое он возглавлял до последнего времени, - но не только. Несколько дней Виталий Федорович отдает рыбалке в кругу друзей, с которыми поднимал УМЗ к вершинам научно-технического прогресса.
Неделя, проведенная с ними, стала и моей, как выражается Марков, "жемчужиной жизни". Друзья говорят: Владимир любит иногда сказать "в высоком штиле", но это всегда звучит искренне. Вслух они подшучивают над его восторженностью, в душе же соглашаются с ним.
Впрочем, страсть к рыбалке присуща почти всем работникам УМЗ. Да иначе и быть не может, потому что Иртыш с его водохранилищами и озерами предоставляет фантастические возможности для ее удовлетворения.
Но перейдем к ловле окуня. Даю полезный совет рыболовам. Окунь берет практически везде, но самый крупный - более килограмма - держится у входа в озеро Зайсан. Найдите место, где чайки бьют мелкую рыбу, и там опускайте свою блесну. Поклевка последует немедленно.
Марков цитирует Л. П. Сабанеева (теоретически он подкован блестяще), а у классика сказано, что окуни окружают блесну, некоторое время разглядывают ее, не решаясь схватить. Однако обязательно находится один смельчак, который решительно бьет блесну. Он исчезает из поля зрения товарищей, и остальные окуни "думают", что, насытившись, их собрат отправился отдыхать в соседнюю ямку. Теперь уже они не дают блесне опуститься ко дну, хватают ее даже у поверхности. "Начинается жор!" - это короткое слово очень точно отражает суть происходящего.
Далее не следует торопиться, иначе оборванная леска быстро охладит ваш пыл. Крупный окунь ведет себя уверенно, а потому начинает быстро набирать скорость, чтобы при резком повороте порвать леску или сломать удилище. Его стремительность следует использовать в полной мере: при разгоне окунь вылетает из воды и легко преодолевает борт. И вот он уже бьется у ног, недоумевая, как оказался в лодке.
Советую отказаться от спиннинга. Здесь лучше всего ловить на кармак - короткое удилище, на которое намотана леска и привязана блесна. Окунь берет под лодкой столь же интенсивно, как и при дальнем забросе. Я ловил на кармак впервые. Мне понравилось.
Изредка попадается щука. Рука сразу же чувствует ее. Щука берет мягче, чем окунь, и менее решительно. После подсечки она старается удрать подальше от лодки, затем стремительно летит к поверхности, делает "свечу", мотает головой, и, если не срывается в этот момент, считайте, что она попалась.
Щуку больше двух килограммов можно брать голыми руками - несколько мгновений она будет неподвижно стоять у борта лодки. Нужно подвести ладонь снизу, зажать двумя пальцами жабры и перебросить рыбину в лодку. Держите пальцы подальше от ее пасти - зубы у такой щуки, как бритвы. Да и злая она очень, потому что связалась с глупыми окунями…
За раками лучше всего идти в полной темноте. А потому после вечерней зорьки до полуночи время есть, и мы с наслаждением отдаемся игре в карты. "Дурак" пользуется у нас преимуществом перед покером или преферансом. Тот, кто остается "в дураках" чаще других, должен подготовить раколовки к работе…
О раколовка! Эта нехитрая рыбацкая снасть вызывает восторг, когда мы видим внутри ее груду копошащихся раков. Проходит всего несколько минут, и вот уже красные красавцы занимают весь стол. Нам остается вкушать этот деликатес, запивая предусмотрительно заготовленным пивом. Ну как тут не вспомнить добрым словом команду "Юрия Мурина"!
Впрочем, к делу. Раколовка - устройство простое, но требующее внимания. К сетке прикрепляется разрезанная пополам рыбина, и вместе с ней снасть опускается на дно у тростника. Через пару часов раколовку нужно поднять, а если опоздаете, вас ждет полное фиаско. Раки очень быстро обгладывают рыбу до костей, и тут же разбегаются в разные стороны. Через три часа вы поднимете снасть только с отполированным рыбьим скелетом. Лучше всего брать раков в разгар пиршества. Тогда улов будет отменный.
До следующего выхода на ловлю раков успеваешь "дать" несколько "дураков" своим друзьям и "получить" парочку самому…
В один из дней встретили местных рыбаков. Два казаха осматривали сети. Улов был невелик, но они тут же предложили нам пару сазанов. Мы стали вежливо отказываться, но рыбаки дружно закивали головами, объясняя, что это подарок и его обязательно надо принять. Вечером ни один из нас не пожалел о том, что поддался на уговоры. Сазаны отъелись к осени, нагуляли жирок и были божественно вкусными.
Водохранилище разделено на множество участков. Местные рыбаки покупают лицензии и ставят сети. У жителей этих мест другой работы нет. Те предприятия, что были здесь в прошлом, давно остановлены и разграблены, колхозы и совхозы прекратили свое существование. Единственное, что осталось, - рыбная ловля. Перекупщики забирают рыбу за гроши, увозят ее в города, где продают в десятки раз дороже. Говорят, бизнес этот весьма прибыльный. Понятно, что идет варварское уничтожение рыбы, а разведением ее никто не занимается. Работников рыбохраны мы видели лишь однажды, по-моему, они шли проверять свои сети…
Подписи к иллюстрациям
Илл. 1. Приемник неутилизированных отходов уранового, бериллиевого, танталового производств и вспомогательных подразделений УМЗ заводчане зовут "хвостовым хозяйством". Сейчас там идет строительство гигантского сооружения, так называемой карты № 3, а точнее - пруда-испарителя, который позволит решить многие экологические проблемы, связанные с накоплением и хранением опасных отходов.
Читайте в любое время
