Материнская школа храбрости. О роли матери в формировании поведения детенышей у млекопитающих и птиц
Кандидат медицинских наук Э. Рутман (Институт общей и педагогической психологии)
Жеребенок, бегущий за лошадью, цепочка утят, плывущих за уткой, словно они нанизаны на проволоку и привязаны к утке, — эти картины настолько привычные, что не вызывают удивления.
Что держит ягненка у трупа матери? Почему голод не может заставить его идти на поиски пищи, хотя погибшая мать больше не кормит его, не может согреть, не защищает?
К чему привязывается детеныш
Это обнаружилось недавно — всего несколько десятилетий, как эти вопросы стали специально исследовать. Отнюдь не кормление, как это подсказывает нам здравый смысл, вызывает привязанность детеныша к матери. Более того, привязанность развивается в некотором смысле не к матери, а к некоему набору признаков; причем свойства матери, кажущиеся человеку очень существенными, могут быть совершенно нейтральными для развития привязанности у детеныша. Именно это сделало возможным необыкновенное зрелище, представшее глазам дачников в деревне, на берегу Дуная. Дачники, спешившие домой в субботний вечер, оказались свидетелями странной картины: пожилой грузный мужчина (кто-то в толпе сказал, что он профессор) двигался зигзагами на корточках, старательно крякая, как утка, то и дело оглядываясь назад. Высокая трава скрывала от удивленных зрителей цепочку совсем маленьких утят, неотступно следовавших за профессором. Стоило ему замолчать или встать во весь рост, как утята начинали в испуге пищать, словно потерянные. Профессор вытирал пот со лба, вновь приседал, крякал, и вся кавалькада двигалась дальше.
Этим «странным профессором» был известный этолог Конрад Лоренц. Именно Лоренцем были сделаны фундаментальные наблюдения, которые привели к формулировке понятия «импринтинг» — запечатление. Сущность импринтинга в том, что первый подвижный предмет, который видит животное в определенный период вскоре после рождения — называемый критическим, — вызывает привязанность животного. (Под привязанностью понимается стремление животного находиться вблизи объекта привязанности, следовать за ним и появление признаков эмоционального расстройства при его исчезновении.)
Лоренц наблюдал, как гусенок привязался к подушке, которую перемещали перед ним вскоре после рождения. Гусята, привязавшиеся к Лоренцу, садились ему на голову, когда он плавал. Привязанность может развиваться не только к движущемуся предмету (при этом важно, чтобы предмет удалялся, а не приближался), но и к звуку. Для утят, которых так живописно прогуливал Лоренц на глазах своих сограждан, важен был утиный крик, который он имитировал. Цыплята привязываются к мелькающему свету.
Явление импринтинга было открыто на птицах. Затем многочисленные исследования показали, что и у млекопитающих есть в раннем детстве критический период развития привязанности. Б это время животное привязывается к любому одушевленному или неодушевленному предмету, обладающему некоторым набором признаков, специфических для данных животных (эти признаки складываются из тактильных ощущений, определенной скорости движения, звука, окраски и т. п.), В естественных условиях именно мать является первым движущимся предметом в поле зрения детеныша, и именно к ней развивается привязанность.
«Плохая» и «хорошая» мама или почему детеныш привязывается к матери
Известно, что врожденным механизм, с помощью которого детеныш после рождения привязывается к матери, начинает следовать за ней, действует только некоторое время. Что же потом удерживает детеныша возле матери? Здравый смысл опять подскажет нам: мать кормит! Привязанность, возникшая благодаря импринтингу, затем закрепляется за счет условнорефлекторной связи. Еда, тепло, защита — все это как бы положительное подкрепление. Так же как собака лижет лампочку, свет которой предшествует появлению кормушки с едой, детеныш «любит» мать, ожидая еды, тепла и т. п.
Однако и на этот раз здравый смысл подводит. Детенышей обезьян отнимали от матери и растили в клетке, где они имели на выбор две искусственные «мамы» — металлическую, которую можно было сосать («кормящая мама»), и другую, с мягкой шерстью, но не кормившую. Привязанность развивалась к «мягкой маме».
На обезьянках обнаружился и другой, еще более удивительный факт. «Мягкая мама», к которой привязался детеныш, по желанию экспериментатора могла пугать детеныша — это достигалось струей сжатого воздуха, которая выбрасывалась из живота матери-куклы. По классической условно-рефлекторной теории после нескольких сочетании прикосновения к телу куклы и ударов воздуха детеныш должен был бы избегать «матери». Но маленькие обезьянки тем крепче прижимались к «жестокой матери», чем больше она их обижала,
Нечто подобное обнаружилось и у утят в период импринтинга. Утят били током каждый раз, когда они достаточно близко приближались к макету утки. Казалось бы, привязанность должна уменьшиться. Ничего подобного! Привязанность развилась даже сильней, чем у утят, которых не отпугивали током в тех же условиях.
Эти удивительные факты становится понятными, если принять некоторые гипотезы относительно природы привязанности к матери. Раз детеныш прижимается к матери, несмотря на боль от струи воздуха, значит, в свойствах самой матери а этот момент (а не в ее способности кормить или защищать вообще) заключено нечто, снижающее неприятные ощущения от струи воздуха. Именно эту мысль и высказал в 1966 году американский ученый Дональд Кинг. Проанализирован большое количество работ по изучению развития привязанности, Кинг выдвинул гипотезы, позволяющие объяснить такие загадочные явления, как «любовь» к «жестокой маме» или предпочтение, которое отдается «мягкой маме» перед кормящей и т. п.
Гипотезы Кинга сводятся к следующему. В основе развития привязанности детеныша к матери лежит способность некоторых стимулов или свойств (как правило, присущих матери) вызывать у детенышей особое положительное эмоциональное состояние, которое Кинг назвал словом «удовольствие», Состояние удовольствия находится на одном из полюсов всего набора чувств, другой полюс которого — эго состояние сильного эмоционального расстройства, например, страха. Книг предположил, что состояние «удовольствия» снижает проявления отрицательных эмоциональных состояний. Действие удовольствия хорошо видно из опытов, в которых животные подвергались какому-нибудь отрицательному воздействию, но при этом часть животных получала еще и стимулы, высылающие удовольствие, и удовольствие снижало силу отрицательных эмоциональных реакций на неприятное и уменьшало ею последствие,
Итак, привязанность к матери обусловлена тем, что какие-то ее свойства вызывают состояние удовольствия, а оно, в свою очередь, приводит к смягчению или устранению отрицательных эмоциональных реакций. А если это так, поведение детеныша с «жестокой матерью» становится вполне понятным: чем неприятней струя воздуха, тем больше детеныш нуждается в приятных ощущениях, вот он и прижимается к матери. И утята, которых бьют током, испытывают еще большую потребность приблизиться к «маме», потребность в удовольствии, которое вызывают какие-то свойства движущего макета утки.
Отрицательные воздействия, таким образом, должны усиливать следование за объектом привязанности, как голод — поиски пищи. Отсюда следует, что наличие источника отрицательных эмоций может служить «веревкой», привязывающей к матери.
Однако в экспериментах отрицательные воздействия вводились искусственно — струя воздуха, электроток. Что же служит привязывающей нитью для утят, плывущих за уткой, для жеребенка, бегущего за лошадью, и, наконец, заставляет ягненка оставаться у трупа матери?
Таким связующим звеном в природе является страх.
Страх перед новизной
Что вызывает страх? Вероятно, большинство людей, не задумываясь, ответят: вызывает страх то, что может причинить вред, вызвать боль, лишить чего-то нужного, приятного. Значат, чтобы определить: «это страшно», об этом нужно уже что-то знать. А если раздражитель абсолютно новый, незнакомый, ни на что — ни на «хорошее», ни на «плохое» — из прошлого опыта не похожий? Вызовет ли он страх?
Страх перед новым давно хорошо известен из житейских наблюдений. Именно он бывает причиной громкого плача малыша, прижимающегося к матери, когда его начинают усиленно знакомить с «новым дядей». Довольно давно был замечен и описан в литературе страх перед новым у млекопитающих и птиц.
Само явление не вызывает сомнений, но вот механизмы его не вполне ясны. Согласно наиболее общепринятому представлению, для проявления страха перед новизной необходим некоторый опыт. Для того, чтобы существовало «новое», должно сформироваться «знакомое». Предполагается, что существует некий механизм организации опыта, который создает из комплексов внешних раздражений внутреннее представление «знакомой среды». Страх возникает в результате нарушения этого сформированного опыта каким-то новым явлением и исчезает, когда вновь создается организация опыта, включающая в себя и это новое.
Если это представление верно, то животные, выросшие и строгой изоляции от внешних воздействии, а затем перемещенные в нормальные условия, не должны испытывать страха перед новыми стимулами. Именно это и обнаружилось в опытах. Обезьян и утят держали после рождения в капюшонах, пропускавших только рассеянный свет. Когда капюшоны сняли, детеныши в первое время не испытывали страхапри виде новых зрительных образов, тогда как у их ровесников, выросших в обычных условиях, те же образы вызывали страх.
Однако есть у животных и другой вид страха — страх врожденный, который не требует предварительной организации опыта. Это страх перед быстро приближающимися или резко увеличивающимися в размере предметами. Впервые о нем узнали исследователи в 1962 году. У новорожденных цыплят и утят наблюдался страх перед приближающейся к ним черной прямоугольной карточкой. Если та же карточка не приближалась, а удалялась, птенцы начинали следовать за вей. Страх вызывается и внезапным увеличением объема предмета: собаки боялись раскрывающегося зонтика, но не боялись закрывающегося. Подобное наблюдали и у обезьян. При этом обнаружили, что у обезьян, выращенных в темноте, страх перед быстро приближающимся предметом проявлялся сразу, а страх перед новыми стимулами — гораздо позже. Чем реже стимул воспринимался и чем больше прошло после этого времени, тем он новей. Новым является и новое сочетание уже знакомых стимулов. Наблюдения за действием новых стимулов привели к выводу, что степень страха возрастает пропорционально отношению новых стимулов ко всему набору воспринимаемых стимулов. Это значит, что один и тот же новый стимул в хорошо знакомой среде вызовет горазда меньше страха, чем в условиях, где мало знакомых предметов.
Итак, известно, что у млекопитающих и птиц новые раздражители вызывают страх и реакцию избегания. Согласно гипотезе Кинга, присутствие матери должно снижать страх. Так ли это?
Подавление страха в присутствии матери
Сначала — привычные житейские картины. Годовалый малыш весело ходит, держась за скамейку, на которой сидит мама. «Это ваш сын, такой большой? — раздается голос соседки.— Как тебя зовут, маленький?» — Ласковая, приветливая женщина наклоняется к малышу. На лице ребенка исчезает беззаботное выражение, малыш устремляется к матери, просится на руки или хватается за платье, прижимается и напряженно всматривается в незнакомое лицо. Нередко знакомство кончается громким плачем. «Он боится незнакомых»,— говорит мать.
Ребенок, спокойно отпускающий мать у себя дома, не соглашается расстаться с ней ни на миг в незнакомой обстановке.
A вот какой опыт ставили с обезьянами. Детеныши обезьян растут в клетке с искусственной «мамой». Б клетку вносят новый предмет, и детеныши кидаются к «маме», прижимаются к ней. Через некоторое время отходят, рассматривают этот предмет и снова — к «маме», словно опять испугались. Такие вылазки повторяются, пока страх перед незнакомым предметом не проходит.
Но, пожалуй, наиболее яркий и впечатляющий опыт английского ученого Лидделла с козлятами. Две пары трехнедельных близнецов-козлят были подвергнуты процедуре выработки условного оборонительного рефлекса: через две минуты после условного раздражителя козлята получали слабый удар током. Это повторялось до тех пор, пока они не обучились реагировать на условный сигнал. Одного из близнецов в каждой паре подвергали этой процедуре в присутствии матери, другого — без матери. Результаты оказались очень показательными. В то время как козлята с матерью спокойно разгуливали по клетке в период выработки оборонительного рефлекса, козлята без матери стремились забиться в угол, прижаться к стене. Более того! Когда через два года козлят вновь (на этот раз всех без матери) поместили в такие же условия, поведение близнецов было совершенно разным. Те, что пережили «детскую травму» в присутствии матери, вели себя спокойно, вновь попав в клетку, где два года назад их били током. Их менее счастливые братья, лишенные в детстве «материнской помощи», опять вели себя, как невротики, выражали страх еще до того, как получили удары тока.
Этот опыт говорит о том, что подавление страха в присутствии матери оказывается стойким: стимул, вначале вызывающий страх, перестает его вызывать, если некоторое время действует в присутствии матери. Если животное живет в условиях, где отсутствуют стимулы, вызывающие «удовольствие» (прежде всего мать), страх перед новыми предметами так и не снижается, каким бы разнообразным ни было окружение. Это обнаружилось в многочисленных опытах. Правда, существует еще так называемое привыкание. Любая реакция нервном системы на новый стимул по мере его повторения снижается. В результате снижается и вызываемый ими страх, но в отсутствии матери, только от повторения нового стимула это развивается гораздо медленней и в меньшей степени. А поскольку животное избегает явлений, вызывающих страх, привыкание не может стать надежным заслоном от страха.
Развитие отношений матери и детеныша
Выдвинутые Кингом гипотезы позволяли ему создать очень стройную схему развития отношений между матерью и детенышем, объясняющую, в частности, и постепенное обретение детенышем независимости и воспитание поведения, обеспечивающего выживание вида.
Рассмотрим эту схему. Но сначала ответим на вопрос, почему детеныш с самого начала не избегает матери, не боится ее — ведь при первом столкновении с матерью она является для него новым стимулом. Дело в том, что для появления страха нужна, как уже упоминалось, некоторая организация опыта, а, кроме того, нервные механизмы страха созревают несколько позже, чем начинает развиваться привязанность. А когда появляется страх перед новым, у детеныша уже есть прибежище — мать. Если детеныша изолировать от матери сразу после рождения, а позже, когда нервные механизмы страха созреют и появится определенный опыт, достаточный для возникновения страха перед новым, поместить его с матерью, привязанность к ней может не развиться, а если и разовьется, то гораздо медленней и слабей. Как показали наблюдения, и таких случаях детеныш вначале боится матери, избегает ее. Постепенно страх проходит, наступает привыкание и начинают восприниматься свойства матери, вызывающие удовольствие.
Поскольку в раннем детстве количество новых стимулов очень велико — до какого-то времени их гораздо больше, чем знакомых, — очень многое вызывает страх. Страх гонит детеныша к матери. В этом зависимость детеныша от матери, в этом и объяснение поведения ягненка, не отходящего от трупа матери.
По мере знакомства с окружающей средой незнакомого становится все меньше.
Одновременно уменьшается и степень зависимости от матери.
Степень «бесстрашия» к началу самостоятельной жизни зависит от разнообразия окружающей среды в детстве, от того, с каким набором явлений познакомился детеныш в присутствии матери. Без матери, как ни была бы разнообразна среда обитания, все будет вызывать страх, все будет порождать реакцию избегания и так и не станет знакомой. Пребывание с матерью в условиях изоляции, то есть в однообразной среде, также не формирует независимого поведения, так как количество явлений, по отношению к которым подавлен страх, очень невелико.
В нормальных, естественных условиях через какое-то время подавляющая часть окружающей среды — среды обитания данного вида животных — становится знакомой и не вызывает больше страха. Детеныш обретает самостоятельность. Для того, чтобы прокормиться, для того, чтобы встретить особь противоположного пола, животное должно осваивать новые места.
Теперь основную опасность представляют хищники или такие незнакомые явления, как водопад, обрыв, пожар...
Каким же образом животное знает, чего следует бояться и избегать, а что можно (и нужно) исследовать? Наиболее распространено предположение, что детеныши учатся избегать опасности и даже самых признаков ее, наблюдая за реакцией матери на эту опасность. Трудно, однако, представить себе достаточно длительный (для обучения детенышей) контакт с опасностью, который не был бы серьезной угрозой жизни детеныша. Кроме того, такое обучение предполагает знакомство детеныша с достаточно большим набором признаков опасности (нужно перебрать все возможные нарушения правил, чтобы научиться их не нарушать). Вряд ли такой способ обучения способствовал бы сохранению вида. А главное, животное будет совершенно беззащитно по отношению к такому хищнику, с которым в детстве никогда не сталкивалось.
Между тем двух описанных выше механизмов: страха перед новым и подавления этого страха в присутствии стимулов, вызывающих удовольствие (в детстве — матери) — достаточно для формирования поведения, обеспечивающего выживания вида.
В раннем детстве, когда детеныши еще несамостоятельны, набор воспринимаемых ими стимулов ограничен условиями, которые создает им мать. То есть это, как правило, наиболее безопасные для данного вида условия. А поэтому и выросшее животное будет стремиться находиться в таких же условиях, что и в детстве, и только в этих условиях будет отваживаться на некоторый риск освоения нового.
Статьи по теме
Читайте в любое время
