Птицы в городе
Кандидат биологических наук Ксения Авилова, ведущий научный сотрудник кафедры зоологии позвоночных биологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова; Надежда Кияткина, биолог
В нашем представлении город губителен для большинства диких животных, но это не совсем так.
В нашем представлении город губителен для большинства диких животных, но это не совсем так. Одни виды не выдерживают возрастающего давления мегаполиса, и город их вытесняет (как это уже случилось в Москве с барсуком, чёрным коршуном, малой чайкой), а другие — не только не эмигрируют, но даже увеличивают численность и расширяют занимаемое пространство, используя городские ресурсы пищи и тепла.
Кого и чем привлекает город?
Распределение свободных ресурсов в городе неоднородно. Мозаичность среды обитания часто гораздо выше, чем в естественных условиях. Здесь огромное количество разных пограничных зон, что создаёт особое многообразие пространства, которое годится для самых разных потребителей.
Виды, способные жить в городе, как правило, хорошо адаптируются, что позволяет им выносить городской экстрим, шумовые, световые и иные раздражители. Но на виды, приспособленные к строго определённым условиям обитания, город оказывает губительное воздействие, и выжить им не просто. Удивительно, но даже в одной систематической группе оказываются виды с более «крепкой психикой», способные выжить в городской среде, и более уязвимые, которые не могут приспособиться к городским условиям. Это хорошо видно на примере водоплавающих птиц.
Популяции водоплавающих, как и других птиц, в городе разорваны, они обитают на изолированных друг от друга водоёмах, в лесных массивах и на других природных «островах». При наличии связей между этими «островами» они образуют так называемую метапопуляцию — поселение, существующее как единое целое, но на разных территориях. Сейчас исследователи приходят к выводу, что одна из причин внедрения того или иного вида в городскую среду — рост самого города: он разрастается, надвигается на местообитание диких популяций и поглощает их. Если в новом микрорайоне есть хотя бы маленький прудик, пустырь с болотцами, птицы охотно там селятся. Например, с началом застройки очистных сооружений к востоку от Москвы («Люберецкие поля») птицы (утки, чомги) стали оттуда переселяться не в дикую природу, а на ближайшие городские пруды.
В городской среде адаптация идёт не на уровне особи, а на уровне популяции. В одном месте птицы могут исчезнуть, а в другом появиться: отдельные особи могут погибнуть, но сохраняется популяция. Город — нестабильная среда с непредсказуемыми изменениями: излюбленный птицами пруд засыпают, но появляется новый. Птицы умеют маневрировать, находят новые подходящие убежища и закрепляются там. Таким образом, мобильность — залог выживания пернатых в городе.
Кряква начинает и побеждает
Первой из водоплавающих в Москву в середине прошлого века проникла кряква (Anas platyrhynchos). Это доминирующий вид, он составляет 96% от численности всех водоплавающих птиц. На примере кряквы хорошо заметно, что при возможности обмена между разными поселениями популяция птиц проявляет большую устойчивость и даже наращивает численность. Так, зимнее поселение кряквы на Лихоборке уже несколько лет насчитывает 1600—1700 птиц; иногда цифры повторяются из года в год с точностью до одной особи! Это пример отменной популяционной устойчивости.
Кряквы размножаются всё лето. Значительная часть выводков гибнет, но появляются новые, и численность остаётся стабильной или даже растёт. Общее число выводков кряквы в Москве увеличилось за 19 лет с 250 до 950, а общее число птенцов в них — с 1300 почти до 4500. Этому немало способствует изменение климата. По данным Гидрометцентра России, зима 2014/15 года стала самой тёплой в Центральном федеральном округе (за всё время инструментальных наблюдений в Северном полушарии), в том числе в Москве. Всё это благоприятствует успешной зимовке и гнездованию городских крякв. Основной причиной многолетнего роста числа выводков стало раннее начало весны. В ранние вёсны гнездящихся самок становится почти на 40% больше, чем в поздние, несколько увеличивается и размер кладки. Однако, чем раньше теплеет, тем дольше самки готовятся к размножению. На юге кряквы долго «ждут», прежде чем отложить первое яйцо, на севере приступают к кладке почти сразу после возвращения с зимовки. Москва демонстрирует поразительный пример проявления этой закономерности в одной географической точке. В позднюю весну утки размножаются по «северному» варианту, а в раннюю — по «южному». В последние годы в Москве кряквы приступают к откладке яиц примерно в те же сроки, что и в Крыму.
Массовое появление птенцов на городских речках и прудах сдвигается к началу сезона. Так, в июне 2016 года на пруды вышло 44,6% всех выводков, а в июне 2015-го — только 30%. В июле наоборот: в 2016 году — только 2,7% выводков, а в 2015-м — 8%. Размер выводка в городе, как и в природе, сокращается по мере роста птенцов. Число оперённых утят на одну самку — в среднем меньше пяти, а «пуховиков»* — больше пяти.
Период кладки в Москве составляет в среднем от 61 до 93 дней, в то время как в природе — от 25 до 75. Этот период в Москве удлинён благодаря тому, что, с одной стороны, всё больше самок гнездится рано, а с другой — часть самок, потерявших гнёзда от разорения крысами, собаками, воронами, да и людьми, гнездится поздно, уже во второй половине июня. Утята поздних выводков растут при сокращающейся продолжительности дня. Это тормозит их стремление к миграции и способствует переходу к осёдлому образу жизни. Выросшее за лето городское поголовье крякв привлекает осенних мигрантов. Часто пролетающие утки присоединяются к «горожанам» и остаются с ними на зимовку, а некоторая их часть — и на следующий период гнездования. Так в сезон пролёта поголовье городских крякв возрастает в несколько раз.
Изменение климата и утята
«Урбанизация» крякв, начавшаяся когда-то благодаря наличию незамерзающих городских водоёмов и щедрым подачкам горожан, успешно развивается в условиях смягчения климата. Численность городских крякв в настоящее время растёт по принципу положительной обратной связи: чем больше их гнездится, тем больше зимует, и наоборот.
Этот стихийный процесс включает и элементы саморегуляции. Вместе с ростом числа самок статистически достоверно сокращается средний размер выводков поздно вылупившихся «пуховиков», в которых утят и без того меньше, чем в ранних выводках. Поздние утята подвержены многим опасностям, в частности со стороны старших выводков. В борьбе за корм, которым уток угощают горожане, самки нападают на чужих утят и их мамаш, перемешивая и рассеивая выводки. В таких драках младшие страдают больше всех. Они не выдерживают конкуренции со старшими, отстают от своих, теряются, слабеют, становятся добычей хищников, не могут вовремя обогреться, неспособны выйти из «благоустроенного» водоёма с вертикальными стенками. Всё это приводит к повышенной смертности утят младших возрастных категорий. В то же время удлинение периода кладки и соответственно появления утят на прудах можно считать способом уменьшить конкуренцию выводков в борьбе за ресурсы.
Трудности выживания
В Москве живут и другие водоплавающие птицы, но по численности они не сравнятся с кряквой. Например, у гоголя (Bucephala clangula), лесной утки, в 2016 году отмечено всего пять выводков. Огарь (Tadorna ferruginea) — второй по численности после кряквы вид — насчитывает более 1500 особей. Численность хохлатой чернети (Aythya fuligula) стабильно держится на уровне 30 выводков за лето, красноголового нырка (Aythya ferina) — в среднем на уровне восьми выводков, иногда возрастая, видимо, за счёт подпитки откуда-то извне. Утка-широконоска (Anas clypeata) не выдерживает конкуренции с кряквой, в Москве находят всего один—три её выводка, да и то не каждый год. Два вида чирков изредка встречаются на сохранившихся пойменных лугах, но гнездятся далеко не каждый год. Чомга, или большая поганка (Podiceps cristatus), как и красноголовый нырок, постепенно переселяется с пригородных техногенных водоёмов в город. На больших заросших прудах её численность по мере переселения с ныне застроенных Люблинских очистных сооружений выросла с 5—10 до 27 пар, и этот рост продолжается. В городе относительно благоприятно чувствует себя камышница (Gallinula chloropus), птица из отряда журавлеобразных. Сейчас её численность достигает в среднем 35 выводков. Лысуха (Fulica atra), обычная парковая птица в Западной Европе, в Москве редкость, гнездится только несколько пар, и с каждым годом их становится меньше.
Заселение птицами очистных сооружений или отстойников стало для них очень важным переходным этапом. Эти мало посещаемые места располагаются на окраинах городов. Они, как показывает опыт, очень богаты кормовыми ресурсами. Благодаря тому, что люди туда заглядывают редко, снижается фактор беспокойства для птиц. Птицы, останавливающиеся на пролёте, с удовольствием используют такие техногенные водоёмы для отдыха и кормёжки. Здесь они могут задерживаться и даже зимовать. Те водоплавающие, которые психологически выдерживают давление города, отсюда могут начинать осваивать другие городские водоёмы, то есть более агрессивную среду.
В Москве сейчас активно занимаются обустройством водоёмов, созданием так называемой комфортной городской среды: уничтожают прибрежную растительность, выкладывают берега плиткой или габионами, отсыпают гравием. Это почему-то считается экологической реабилитацией, однако после неё водоём частенько превращается в безжизненную ванну. Но к счастью, природа со временем берёт своё.
Животным в городе очень нужны «живые мостики» между природными «островами» среды обитания. К таким «живым мостикам» относится сеть городских речушек и прудов, которые соединяют между собой все оставшиеся природные массивы, служат источником разнообразия природы в городе. Этот «экологический каркас» необходимо сохранять и развивать. Если птицы могут летать на длинные дистанции, то насекомые — нет, по дороге им надо где-то сесть и подкрепиться. Популяции полезных насекомых, например опылителей, при благоустройстве, в результате которого прекращается связь природных массивов друг с другом, легко можно потерять. Это касается, прежде всего, лугов и речных долин, на которых размножается большинство полезных насекомых — шмелей, бабочек, наездников и др.
Беспокойство от благоустройства
Если птица толерантна к шуму мегаполиса, присутствию человека, но консервативна в требованиях к своему местообитанию, с её помощью можно оценивать здоровье многих природных территорий города. Для Москвы такая птица — соловей, численность которого каждую весну подсчитывается в рамках программы «Соловьиные вечера». Учёт этих птиц прост — пение самца слышно на много метров вокруг, а при благоприятной обстановке соловьёв можно встретить на тех же участках, что и в предыдущие годы. Они возвращаются в места своего гнездования и покидают территорию только в случае, если на ней происходят коренные изменения, — а это сигнал для всей экосистемы.
В прошлом году исследователи из МГУ оценили состояние популяции соловья в 11 парках Москвы и выяснили, что даже такой смелый «певец» не выдерживает развернувшееся в последние годы парковое благоустройство. Численность соловья за последние 10 лет упала на 30%. На Воробьёвых горах их стало меньше в 1,7 раза, в Нескучном саду — в 2,5 раза, в парке «Коломенское» — в 1,6 раза. Растёт число соловьёв только в Измайлове, где местные жители своими протестами против благоустройства отменили реконструкцию парка.
Каждый раз падение численности следовало за проведением благоустройства. Так, в Царицыне после реконструкции 2006—2007 годов число соловьёв сократилось более чем в три раза. В Лефортовском парке и в долине реки Яузы в Северном Медведкове этих певчих птиц не осталось совсем, хотя ещё в 2008—2011 годах они там гнездились. В последние годы благоустройство проводится не только в парках, но и на особо охраняемых природных территориях. По данным мэрии, за последние пять лет в столице было благоустроено более 450 зелёных территорий: убирали прошлогоднюю листву, уничтожали подрост и подлесок, стригли кустарники, прокладывали дорожки с искусственным покрытием и создавали новые пикниковые точки.
Орнитологи выяснили, что острее всего соловьи реагируют на замену разнотравья обыкновенными или партерными, то есть состоящими из двух—пяти видов злаков, газонами. Они строят гнёзда на земле, высокая густая растительность служит им естественной защитой. Регулярные стрижки газонов лишают птиц мест гнездования и уничтожают их корм — насекомых и других беспозвоночных. Особенно опасно благоустройство на расстоянии до 200 м от воды: соловьи чаще всего выбирают участки не дальше этого радиуса.
Но готовы ли жители городов отказаться хотя бы от части благоустройства ради сохранения живой природы? Биологи опросили более 20 000 человек, проживающих в городах с населением больше 100 000 жителей. В их число вошли 3000 респондентов из Москвы. Результаты везде оказались примерно одинаковыми.
Россиянам в парках больше нравится природный ландшафт — грунтовые или протоптанные в траве тропинки, минимальное необходимое освещение. В пользу такого варианта однозначно высказались 46% опрошенных. Декоративный ландшафт, то есть местность, где разбиты клумбы, имеются газоны, мощёные или асфальтированные дорожки, много фонарей, но мало птиц, бабочек, стрекоз, выбрали только 16% респондентов.
Правильно ли воспринимать парки исключительно как место для развлечений, а не как зелёные оазисы, где могут укрыться от мегаполиса и дикие звери, и птицы, и сам человек? Горожане, как видно из опросов, голосуют за второй вариант.
Комментарии к статье
* «Пуховики» — птенцы младшего возраста, у которых ещё не выросли перья.
Читайте в любое время
