Поводырь
Елена Ожиганова
В воспоминаниях я не бываю ни им, ни самим собой — скорее кем-то третьим...
Старик, как всегда, идёт позади и медленнее, почти висит на своём молодом спутнике, при этом сварливо понукая:
— Пошевеливайся! Приём скоро заканчивается!
Молодой человек ещё шире распахивает глаза и делает несколько бойких шагов, подтаскивая за собой старика, запинается, снова сбавляет скорость.
— Да иди же! — вновь прикрикивает старик.
Всегда дорого и со вкусом одетый, в тот день он облачился в серый приталенный пиджак, под ним — светлый жилет, белоснежная рубашка, галстук-бабочка, модные брюки поддерживает кожаный ремень, на пряжке оттиск эмблемы в виде распахнутого глаза, на ногах блестящие лакированные оксфорды.
Вот он поднимает руку с наручными часами к глазам спутника и подытоживает:
— Полчаса до закрытия! Нас не будут ждать до ночи!
В отличие от старика идущий с ним рядом незаметен и больше похож на тень: серое лицо, однотонный серый костюм. Но есть в нём кое-что примечательное: широко распахнутые глаза и то, как на сотую долю секунды вспыхивает лицо, будто озаряется светом, наполняется каким-то напряжённым любопытством и даже становится красивым. Миг — и выражение стирается, глаза блёкнут. Через несколько секунд всё повторяется. Как перегорающая, глухо мерцающая лампочка...
Продолжение статьи читайте в номере журнала
