БЕЛЫЙ АРХИПЕЛАГ. НОВЫЕ НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ "АТОМНОГО ПРОЕКТА СССР"
Владимир ГУБАРЕВ.
В наши дни достоянием общественности становятся неизвестные ранее документы "Атомного проекта СССР", более полувека хранившиеся в архивах спецслужб под грифом "Совершенно секретно". В них, зачастую с неожиданной стороны, открываются история создания ядерного оружия и судьбы связанных с ним выдающихся ученых. Об этом рассказывают новые эпизоды документальной повести Владимира Губарева "Белый архипелаг", к которой писатель постоянно возвращается и продолжает пополнять новыми главами (см. "Наука и жизнь" №№ 3, 7, 2000 г.; № 5, 2002 г.; №№ 1, 2, 2003 г.).
Пушка из… нейтронов
Первые шаги в создании самого совершенного оружия, способного сбивать ядерные боеголовки, нейтрализовывать ракеты и выводить из строя космические системы наведения и слежения, можно, пожалуй, отнести к январю 1944 года. Такое утверждение на первый взгляд выглядит нелепым, но тем не менее один рассекреченный документ "Атомного проекта СССР" заставляет поверить в это и иначе посмотреть на наше прошлое.
Итак, январь 1944 года. Пока нет атомной бомбы, даже в лабораториях Лос-Аламоса никто не может сказать точно, когда она появится. Ну а наши перспективы еще более расплывчаты. И хотя принципиальные схемы "работы" ядерных зарядов уже известны, и за океаном, и у нас предстоит преодолеть огромное количество барьеров, прежде чем атомная бомба станет реальностью. В это самое время академик А. И. Алиханов публикует работу о том, как "обезвреживать урановые бомбы".
Абрам Исаакович Алиханов - один из лидеров "Атомного проекта СССР". Под его руководством создавались первые тяжеловодные реакторы. Можно сказать, что Алиханов даже конкурировал с Курчатовым и в этом соперничестве иногда опережал его. Так было в 1943 году на выборах в действительные члены Академии наук СССР. Алиханов набрал больше голосов и "обошел" Курчатова. Игорь Васильевич стал академиком на пару дней позже - его избрали на дополнительную вакансию.
А. И. Алиханов руководил Лабораторией № 3 АН СССР, которая с 1 декабря 1945 года действовала параллельно с Лабораторией № 2, возглавляемой И. В. Курчатовым. Вероятно, исследования по "обезвреживанию урановой бомбы", проведенные Алихановым в 1943 году, сыграли важную роль в его научной карьере. 4 января 1944 года Абрам Исаакович представил И. В. Курчатову "Записку" по результатам этой работы. Тот показал ее соратникам. Очевидно, с "Запиской" ознакомились и "бомбоделы" во главе с Ю. Б. Харитоном. После их одобрения документ был направлен Л. П. Берии. В "Записке" академик Алиханов сначала описывает, как действует атомная бомба:
"Взрыв происходит после сближения двух половин бомбы, когда общая масса урана оказывается выше критической, необходимой для развития цепной реакции. После этого сближения попадание одного нейтрона вызывает взрыв… Если, однако, бомба в процессе сближения ее половин облучается сильным потоком нейтронов, то цепная реакция начинает развиваться при ничтожном превышении массы над критической.., т. е. еще тогда, когда одна половина находится на некотором расстоянии от другой. В таком случае энергия взрыва будет в 10 000 раз меньше, однако вполне достаточной, чтобы разорвать оболочку бомбы и таким образом уничтожить ее".
Далее Алиханов приводит три варианта "обезвреживания атомной бомбы" - "киллеров", если пользоваться терминологией нынешнего дня. Каждое предложение ученого звучит фантастически, но с точки зрения физики абсолютно реально. Первое из них такое:
"Наилучшим способом облучения бомбы нейтронами было бы введение в тело бомбы во время ее падения небольшой ампулки из смеси радиоактивного вещества с бериллием… Объем ампулки будет не больше обычной бронебойной пули. Наиболее трудным моментом в этом методе является вопрос о попадании в бомбу на лету. Однако представляется вероятным, что развитие радиолокации на сантиметровых и миллиметровых волнах и автоматическое управление огнем позволит приблизиться к решению этой задачи…"
Пройдет совсем немного времени, и в стране появятся институты и научные центры, которые, в частности, будут решать проблемы, выдвинутые "фантазиями" академика Алиханова.
В своей "Записке" ученый далее пишет:
"Второй возможный метод облучения бомбы нейтронами может быть основан на том, что котел "уран - тяжелая вода" является настолько мощным источником нейтронов, что даже на расстоянии километра число нейтронов достаточно для обезвреживания бомбы. Котел "уран - тяжелая вода", по-видимому, окажется системой не очень громоздкой, и его можно будет доставить с большой скоростью (на самолете) к месту ожидаемого падения бомбы с точностью до 100-1000 метров…"
В той же "Записке" академик Алиханов предсказывает появление "нейтронной бомбы", о которой заговорят лишь в середине 1970-х годов, когда ученого уже не будет в живых:
"Еще более мощным источником, но уже импульсным может быть… бомба, работающая на непрерывном облучении нейтронами. Ее можно сделать работающей периодически, как мотор внутреннего сгорания, и в нужный момент форсировать режим мгновенно".
По сути дела, ученый предложил использовать для защиты от удара атомной бомбы нейтронную пушку - новый вариант уничтожения всего живого на Земле! Но тогда он этого не понимал…
И, наконец, одним из "щитов" против атомной бомбы Алиханов называет космические лучи. По этому поводу в "Записке" читаем:
" …третьим методом облучения нейтронами является создание нейтронов в самой бомбе искусственными космическими лучами. От этих лучей, при достаточной их энергии, бомба не может быть защищена…"
"Записка" А. И. Алиханова попала в ведомство Л. П. Берии в марте 1944 года. И. В. Курчатов сопроводил ее просьбой поручить соответствующим институтам разработку всех трех методов защиты от урановой бомбы. Дальнейшая судьба этого документа неизвестна…
Можно ли купить циклотрон в Америке?
31 января 1944 года президент АН УССР академик А. А. Богомолец направил председателю СНК УССР Н. С. Хрущеву письмо, в котором, в частности, говорилось:
"Учитывая опасность нашей отсталости и необходимость быстрого развития ядерной физики в УССР, я прошу Вас обратиться к товарищу А. И. Микояну с просьбой о заказе в США, где имеется наибольший опыт строительства и эксплуатации циклотронов, комплексной циклотронной лаборатории. Это даст возможность сократить наше отставание на несколько лет и использовать богатый опыт США… Так как ни у кого в СССР нет опыта эксплуатации крупной циклотронной установки, то совершенно необходимо командировать в США нескольких квалифицированных физиков для освоения опыта эксплуатации, участия в проектировании циклотрона и реализации заказов…"
Общая стоимость циклотрона составляла около 500 тысяч долларов. Он предназначался для лаборатории академика А. И. Лейпунского, которого президент АН Украины также рекомендовал командировать в США.
Н. С. Хрущеву доводы ученых показались убедительными, и он обратился к А. И. Микояну:
"Если есть какая-либо возможность закупить циклотрон в Америке, очень прошу удовлетворить просьбу Украинской академии наук".
К чести Никиты Сергеевича следует заметить: на всех своих постах он старался поддерживать науку и ученых. И благодаря этому мы добились выдающихся успехов в ракетостроении, освоении космоса и создании ядерного оружия. Но справедливости ради стоит напомнить, что Н. С. Хрущев горой стоял и за Т. Д. Лысенко и тем самым нанес огромный ущерб нашей биологии, генетике и науке в целом.
Письма А. А. Богомольца и Н. С. Хрущева сразу же попали в ведомство Берии. Там решили, что в них содержатся две грубые ошибки. Ученые Украины (читай - СССР), во-первых, раскрывают низкий уровень физических исследований в стране, а во-вторых, показывают интерес наших ученых к работам, связанным с новым оружием, так как только на циклотронах можно накапливать новые вещества.
Так письма Богомольца и Хрущева оказались в секретном архиве. Однако история с "украинским циклотроном" на этом не закончилась. О нем думали и другие крупные ученые не только на Украине, но и в "большой" академии в Москве. За дело взялся академик А. И. Лейпунский. 8 августа 1945 года он пишет И. В. Сталину:
"Атомная" бомба - это не изолированное изобретение, а начало крупнейшего переворота в военной технике и народном хозяйстве. Ядерная физика находится в начале своего развития, в ней много еще проблем, решение которых определит развитие новых направлений... Поэтому особенно важно принять все возможные меры для ускорения развития ядерной физики и ядерной техники в СССР и для воспитания многочисленных специалистов в этой области…"
А. И. Лейпунский считает, что исследовательских центров, подобных Лаборатории № 2, должно быть несколько, один из них - в Киеве, где уже подготовлена площадка для строительства циклотрона и сделан соответствующий проект. Ученый рассчитывает на успех, так как всего за два дня до этого американцы взорвали атомную бомбу над Хиросимой.
Сталин направил обращение А. И. Лейпунского Л. П. Берии. Тот поручил рассмотреть его на Техническом совете Первого главного управления (ПГУ). Все, кто принимал участие в заседании, конечно же поддержали своего коллегу из Киева, но средств на строительство циклотрона не нашлось, а о закупке его за границей не могло быть и речи… Ни руководство Академии наук, ни Лейпунский о результатах секретного заседания ничего не знали. Через год, так и не дождавшись ответа, он вновь обратился в ПГУ с просьбой помочь в строительстве циклотрона. На сей раз последовал положительный ответ, и академик А. И. Лейпунский начал работать - сначала в Москве, а затем в Обнинске.
Все тайны "Энормоза"
Разведчики "путешествовали по атомной империи", которая создавалась физиками Европы и Америки, начиная с октября 1941 года. Они добывали уникальную информацию для советских ученых, и месяц за месяцем ее становилось все больше. Максимальное количество разведматериалов поступило в СССР в 1944 году - это, безусловно, стало самым большим достижением нашей разведки.
"Энормоз" - кодовое название, присвоенное еще в 1941 году управлением НКВД СССР работам по атомной бомбе, проводимым разведкой. Многие документы по "Энормозу" пока не рассекречены, и нет надежды, что это случится в ближайшие годы. Но то, что стало известно, не может не поражать… Из рассекреченных материалов, например, следует, что 5 ноября 1944 года наши ученые были детально проинформированы о состоянии научных работ по проблеме "Энормоз" в США, Англии, Канаде, во Франции, в Германии:
"США являются наиболее важным центром работ по "Энормозу" как по масштабам, так и по достигнутым результатам. Работы продолжают развиваться весьма успешно. Результаты исследований, проводимых в ведущих университетах страны, быстро реализуются на практике: одновременно с работами в лабораториях ведутся проектные работы, строятся полупроизводственные установки и осуществляется заводское строительство в больших масштабах… По имеющимся данным, 1-я экспериментальная бомба должна быть готова осенью 1944 года…"
"Основная часть работ англичан по "Энормозу" ведется в Канаде, куда они были перенесены из соображений большей безопасности от вражеских налетов с воздуха и в целях сближения с американцами…"
"Работы ведутся в Монреале, в системе Канадского национального совета по исследованиям. Научный коллектив, состоящий из переведенных из Англии и местных работников, значительно возрос и составляет 250 человек. Основными объектами работы является строительство двух атомных установок системы "уран - графит…"
"Известный французский физик Жолио-Кюри, занимающийся изысканиями в области "Энормоза", добился якобы существенных результатов. Хотя англичане, а также, возможно, и американцы уже сделали некоторые попытки к сближению с Жолио, последний, по-видимому, останется во Франции и вряд ли будет сотрудничать с кем-либо без официального согласия своего правительства. Таким образом, возникает еще один центр работ по "Энормозу..."
"Точных данных о состоянии разработки проблемы "Энормоз" в этой стране у нас нет (речь идет о Германии. - Прим. ред.). Имеющиеся сведения противоречивы. По одним из них, немцы добились значительных результатов, по другим - Германия при ее экономическом и военном положении не может вести сколько-нибудь серьезных научных работ в области "Энормоза".
Таким образом, благодаря разведке Советское правительство и ученые во главе с И. В. Курчатовым довольно хорошо представляли достижения в создании ядерного оружия во всем мире. Достоверность информации подтверждалась разными источниками - в то время с разведкой физики сотрудничали, они связывали с нашей страной надежды на победу над фашизмом.
Документы Первого главного управления НКГБ СССР свидетельствуют:
"За период ведения агентурной разработки, т. е. с конца 1941 года до настоящего времени, достигнуты довольно значительные результаты. За это время создана агентура, систематически снабжавшая нас ценной информацией, позволившей следить за развертыванием научных работ по странам, а также ценными техническими материалами по существу проблемы…"
Пройдет время, и работа советской разведки по "Атомному проекту СССР" войдет в историю ХХ века как одна из самых результативных.
"Доверьтесь Харитону и Соболеву!"
Именно так можно сформулировать просьбу, с которой Курчатов обратился к руководству НКГБ СССР 30 апреля 1945 года.
С материалами, поступающими от разведчиков, Игорь Васильевич знакомился сам (иногда подключался И. К. Кикоин), а затем "распределял" их тем или иным сотрудникам Лаборатории № 2. Естественно, они не знали, как и откуда Курчатов получает сведения об атомных котлах, о конструкции атомной бомбы, о методах разделения изотопов урана, о плутонии. Информации от разведчиков приходило все больше, и Курчатов уже не мог сам справиться с переводами материалов. К тому же он опасался упустить важные детали по конструкции бомбы или по ее расчету.
В "Записках" Курчатова к начальнику Первого главного управления НКГБ СССР Г. Б. Овакимяну содержится просьба допустить к переводу разведматериалов Ю. Б. Харитона и С. Л. Соболева. В одной из них он, в частности, пишет:
"… прошу Вашего разрешения допустить к работе по ... переводу проф. Ю. Б. Харитона (от 2-й половины стр.2 до конца, за исключением стр. 22). Проф. Ю. Б. Харитон занимается в Лаборатории конструкцией урановой бомбы и является одним из крупнейших ученых нашей страны по взрывным явлениям. До настоящего времени он не был ознакомлен с материалами даже в русском тексте, и только я устно сообщил ему о вероятностях самопроизвольного деления урана-235 и урана-238 и об общих основаниях "implosion"-метода". (Игорь Васильевич выделил слова о том, что Харитон еще ни разу не читал материалы, добытые разведкой. - Прим. авт.)
В другой "Записке" Курчатов пишет Г. Б. Овакимяну: "Прошу Вашего разрешения допустить к работе по переводу материалов по математическим вопросам разделительной установки академика Сергея Львовича Соболева. До настоящего времени академик С. Л. Соболев знакомился с русским текстом материалов по этим вопросам, а перевод их производился либо Вашими работниками, либо проф. И. К. Кикоиным. Моя просьба о допуске к переводу акад. С. Л. Соболева вызвана большим объемом материалов и большой загрузкой проф. И. К. Кикоина".
В архивах "Атомного проекта СССР" не сохранилось ничего о том, как отреагировали руководители НКГБ СССР на просьбу Курчатова, а Ю. Б. Харитон и С. Л. Соболев никогда сами не рассказывали об этом эпизоде своей жизни. Вероятнее всего, к документам разведки их так и не допустили , и они получали только русские тексты. В НКГБ опасались, что подлинники могут раскрыть источники информации, а чем меньше людей знали об их существовании, тем надежней была работа разведки. Этот принцип соблюдался неукоснительно, поэтому даже сегодня, полвека спустя, многие страницы "Атомного проекта СССР" все еще закрыты завесой секретности.
Филиал в Ленинграде
Большинство физиков, на плечи которых легла реализация "Атомного проекта СССР", были выходцами из Ленинградского физико-технического института. Естественно, Курчатов считал необходимым именно там создать филиал Лаборатории № 2. Мощная промышленность в городе была, да и физиков хватало… По крайней мере, так было до войны и блокады. В Ленинград выехали И. К. Кикоин, А. И. Алиханов, С. Л. Соболев и И. Н. Вознесенский.
Позже академик И. К. Кикоин так рассказывал об этой поездке:
"Мы… выехали в Ленинград с целью выяснить, кого из ученых, оставшихся в живых после блокады, можно привлечь к работам в филиале Лаборатории № 2. И. Н. Вознесенскому повезло - ему удалось найти для своих работ (через НКВД) около 10 специалистов . С физиками дело обстояло хуже - их оказалось всего несколько, так как значительная часть их, в основном сотрудники Физико-технического института, была в эвакуации, остальные погибли в Ленинграде. Одновременно прозондировали состояние ведущих предприятий города и возможность их привлечения к нашим работам…"
Несмотря на все трудности, филиал Лаборатории № 2 был создан (Постановление ГКО № 5407сс от 15 марта 1944 года). Его руководителем назначили И. К. Кикоина. При филиале образовал и Особое конструкторское бюро (ОКБ) во главе с И. Н. Вознесенским. Коллектив набирали в основном из сотрудников Физико-технического института, возвратившихся из Свердловска, где они работали в годы войны. Уже через месяц филиал Лаборатории № 2 и ОКБ начали действовать. Им предстояло создать методы разделения изотопов урана и сконструировать экспериментальное оборудование для промышленного производства ядерной взрывчатки.
Академик А. И. Алиханов тоже рвался в Ленинград. Он считал его своим родным городом и, естественно, думал, что именно он должен возглавить новую лабораторию. Впрочем, тому были и другие причины…
3 марта 1944 года Алиханов направил одному из руководителей "Атомного проекта СССР" М. Г. Первухину письмо, в котором весьма "прозрачно" намекнул на свои непростые отношения с И. В. Курчатовым. Абрам Исаакович ни разу не упомянул его фамилии, но между строк сквозили обида и нежелание оставаться "в тени" Курчатова. Сам Алиханов считал, что по опыту работы, по авторитету среди физиков он не уступает Игорю Васильевичу.
Мне кажется, что письмо Алиханова раскрывает суть взаимоотношений между двумя учеными. Принято считать, что авторитет Курчатова был непререкаемым, а его мнение - чуть ли не законом для коллег и чиновников. Но это не так. Внутри Атомного проекта шла борьба. Иногда она становилась очевидной, к примеру в соперничестве Курчатова и Алиханова.
В письме Первухину Алиханов не скрывал конфликтность ситуации. Он писал:
"Вы отклонили мой проект переезда моей лаборатории в Ленинград, исходя из тех соображений, что работа по ядерным вопросам сосредоточена в Москве, а я и мои сотрудники являемся специалистами в этой области физики. Я вначале так же понимал свою роль в Лаборатории № 2, однако очень скоро был вынужден убедиться в том, что все материалы, в которых заключались какие-либо сведения по вопросам моей специальности - атомному ядру, от меня скрывались. Более того, были случаи запрещения отдельным сотрудникам говорить и обсуждать со мной некоторые определен ные вопросы в этой области…"
Не ведал Абрам Исаакович, когда писал это письмо, что все запрещения и ограничения исходили не от Курчатова, не от Первухина и даже не от Берии. На то была воля самого Сталина, для которого разведывательные материалы, поступавшие из Америки, значили намного больше, чем работа советских физиков. Информация о работах по атомной бомбе имела в то время больше политическое значение, чем техническое. Отсюда и многие ограничения, которые ввели спецслужбы.
Но академик Алиханов судил о ситуации по-своему:
"… внутри Лаборатории № 2 я не имел и не имею никаких, даже мелких прав, что весьма хорошо известно обслуживающему и техническому аппарату лаборатории. По тем или иным организационным или научным вопросам я привлекался не в силу установленного порядка, а в зависимости от желания руководства лаборатории. По этим причинам мне представляется единственным выходом - переезд в Ленинград, в особенности в связи с созданием там филиала…"
М. Г. Первухин пригласил Алиханова к себе. Они беседовали долго и обстоятельно. Абрам Исаакович узнал, что судьба филиала в Ленинграде уже решена - руководителем его назначен И. К. Кикоин. Алиханов воспринял это известие как еще одну пощечину. Конфликт разрешился лишь в декабре 1945 года, когда его назначили директором Лаборатории № 3. Однако выйти "из тени" Курчатова Алиханову уже не было суждено…
Источник не рассекречен
Поток секретной информации из Америки нарастал по мере того, как расширялись работы по "Манхэттенскому проекту". Американцам не удавалось предотвратить утечку секретной информации, и это для наших развед-органов становилось все более очевидным…
В марте 1944 года в ГРУ Генштаба Красной Армии поступила толстая пачка новых документов - подробный отчет о создании ядерного оружия. Любопытно, что до сегодняшнего дня подлинное имя источника этой информации неизвестно. Даже в архивах ГРУ след его потерян.
Источник - один из ученых, занятых в "Манхэттенском проекте", - передал "Ахиллу" (такой псевдоним был у сотрудника ГРУ А. А. Адамса) не только документацию по бомбе объемом около тысячи страниц, но и образцы чистого урана и бериллия. Эта "посылка" по дипломатическим каналам благополучно добралась до Москвы.
Сопроводительное письмо "Ахилла" позволяет лучше представить ту атмосферу, в которой приходилось работать нашим разведчикам. В частности, он пишет:
"Дорогой Директор!
…На сей раз характер посылаемого материала настолько важен, что потребует как с моей стороны, так и с Вашей, особенно с Вашей, специального внимания и срочных действий…
Не знаю, в какой степени Вы осведомлены, что здесь усиленно работают над проблемой использования энергии урана (не уверен, так ли по-русски называется этот элемент) для военных целей. Я лично недостаточно знаю молекулярную физику, чтобы Вам изложить подробно, в чем заключается задача этой работы, но могу доложить, что эта работа уже здесь находится в стадии технологии по производству нового элемента - плутониума, который должен сыграть огромную роль в настоящей войне…
Секретный фонд в один миллиард долларов, находящийся в личном распоряжении президента, ассигнован и уже почти израсходован на исследовательскую работу и работу по разработке технологии производства названных раньше элементов. Шесть ученых с мировыми именами: Ферми, Аллисон, Комптон, Урей, Оппенгеймер и др. (большинство - получившие Нобелевскую премию), стоят во главе этого проекта. Тысячи инженеров и техников различных национальностей участвуют в этой работе…
Три основных метода производства плутониума применялись в первоначальной стадии исследований: диффузионный метод, масс-спектрометрический метод и метод атомной трансмутации. По-видимому, последний метод дал более положительные результаты. Это важно знать нашим ученым, если у нас кто-нибудь ведет работу в этой области…
Я имею связь с источником высокой квалификации, который был бы более полезен, если бы он мог встретиться с нашими высококвалифицированными химиками и физиками… Это только начало. Я буду несколько раз получать от него материалы. В первой оказии около 1000 страниц. Материал совершенно секретный. Мне, несмотря на то, что я вертелся возле университетов около двух лет, до последнего времени ничего конкретного узнать не удалось. Здесь научились хранить секреты… Персонал тщательно проверяется. Слухов вокруг этих предприятий масса. Лица, работающие на периферийных предприятиях, туда уезжают на год без права оставления территории предприятий, которые охраняются воинскими частями…
Мой источник мне сообщил, что уже проектируется снаряд, который, будучи сброшен на землю, излучением уничтожит все живущее в районе сотен миль. Он не желал бы, чтобы такой снаряд был сброшен на землю нашей страны. Проектируется полное уничтожение Японии, но нет гарантии, что наши союзники не попытаются оказать влияние на нас, когда в их распоряжении будет такое оружие…
Мне трудно писать. Мое зрение весьма ограничено, но мои письма не важны, а важен материал: надеюсь, ему будет уделено нужное внимание и последует быстрая реакция, которая будет мне руководством в дальнейшей работе…
Посылаю образцы ураниума и бериллиума…"
Как известно, другой источник информации - физик Клаус Фукс тоже добыл для нас множество безусловно бесценных материалов. Они стали своеобразной "путеводной нитью", которая провела команду Курчатова по лабиринтам ядерной физики кратчайшим путем, благодаря чему удалось избежать многих ошибок при разработке и создании атомной бомбы.
Но будем помнить не только Клауса Фукса, который, кстати, дожил до глубокой старости. Еще много имен скрывает история. Возможно, мы никогда не узнаем обо всех, кто стремился помочь нашей стране в осуществлении Атомного проекта. Это была признательность за нашу победу, за спасение человечества от фашизма - СССР помогали ученые, работавшие в США, Канаде и Англии. Их имена, вероятнее всего, никогда не будут открыты - и не нам судить, правильно это или нет… Просто будем помнить, что такие люди жили и боролись за наше будущее.
Свое донесение "Ахилл" написал в июле 1944 года, однако он уже знал, что атомные бомбы будут применены против Японии. Предвидение или знание фактов? Неужели уже летом 1944-го американцы планировали атомные атаки на Хиросиму и Нагасаки?
Мне кажется, донесение "Ахилла" призывает нас по-новому взглянуть на историю развития "Манхэттенского проекта" - не исключено, что многие его страницы должны быть написаны иначе, чем это представляется общественности сегодня.
Кто же был пленным?
Уже весной 1945 года в Германию из СССР были направлены специальные отряды, разыскивающие физиков и других специалистов, которые могли бы работать для "Атомного проекта СССР". Чуть позже, в начале 1946 года, И. В. Курчатов сделал такое признание:
"До мая 1945 года не было надежд создать уран-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана, а нужные 100 тонн урана могли быть выработаны не ранее 1948 года. В середине прошлого года т. Берия направил в Германию специальную группу работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным, Махневым и Кикоиным для поиска урана и уранового сырья. В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР 300 т окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми другими урановыми сооружениями…"
Мне кажется, этим признанием Игорь Васильевич ставит достойную точку в споре, который вели историки на протяжении многих десятилетий. Одни настаивали на решающем участии в нашем Атомном проекте немецких специалистов и использовании материалов, добытых в Германии, другие старались преуменьшить, а подчас и полностью затушевать их роль в создании советского атомного оружия. Истина, как это чаще всего бывает, находится где-то посередине. Курчатов свидетельствует именно об этом. Но всей правды Игорь Васильевич не сказал. Он не мог этого сделать, потому что в то время по-прежнему на всех документах стоял гриф "Совершенно секретно". Потребовалось полвека, чтобы его наконец-то сняли…
Документы свидетельствуют, что главные события вокруг урана начинают разворачиваться в Германии в апреле 1945-го. В это время Л. П. Берия получает два письма - одно - от В. А. Махнева, непосредственно отвечающего за Атомный проект, и другое - от В. Н. Меркулова, который следит за всей информацией, поступающей от разведчиков.
В первом письме, в частности, говорится:
"В Верхней Силезии, в 45 километрах к югу от г. Лигниц, где сейчас идут военные действия, находится урановое месторождение Шмидеберг… Желательно командировать на 2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характеристик названного месторождения и внесения предложений об их использовании. Одновременно следует послать специалистов на 3-й Украинский фронт для ознакомления с Радиевым институтом в г. Вене, который, по-видимому, был использован немцами для работ по урану.
Прошу Вас разрешить срочно командировать в указанные районы следующих специалистов:
на 3-й Украинский фронт - физика Флерова Г. Н., физика Головина И. Н. (от Лаборатории № 2 АН СССР);
на 2-й Украинский фронт - геолога проф. Русакова М. П., геолога Малиновского Ф. М. (от Комитета по делам геологии при СНК СССР).
Обе группы перечисленных специалистов необходимо возглавить работниками НКВД…"
Последняя приписка характерна для того времени: ученых контролировали даже в тех случаях, когда их благонадежность не вызывала сомнений. Ну а сами они говорили, что присутствие работников НКВД объясняется обеспечением их безопасности. Впрочем, такое утверждение не лишено оснований: союзники внимательно следили за работой групп советских специалистов, конечно, в тех случаях, когда им становилось о них известно.
Наши разведчики также не спускали глаз со своих "подопечных". Об этом свидетельствует, в частности, письмо Меркулова:
"По агентурным данным, полученным от не вызывающего сомнения в искренности источника, резидент НКГБ в Лондоне сообщил, что имеющиеся в наличии во Франции и Бельгии запасы урана немцы вывезли в 1942 году в Силезию и другие восточные области Германии…"
Тогда еще не было известно, что в общей сложности из Бельгии в Германию вывезли более 3500 тонн урановых солей, из которых к концу войны было получено почти 15 тонн металлического урана. Часть этого урана удалось найти и переправить в СССР…
В дни, когда советские люди ликовали, празднуя День Победы, Курчатов направляет ряд писем Берии. Игорь Васильевич торопится, он понимает, что промедление может оказаться для проекта губительным: работы затянутся на месяцы, а возможно и на годы, если сейчас, в эти дни, не предпринять самые энергичные меры по поиску урана.
5 мая 1945 года под грифом "Сов. секретно. Особой важности" он пишет:
"Последняя полученная нами информация о работах за границей показывает, что в настоящее время в Америке уже работает 6 уран-графитовых котлов, в каждом из которых заложено около 30 тонн металлического урана. Два из этих котлов используются для научных исследований, а четыре, наиболее мощные, - для получения плутония.
В информации указано, что толчок тем грандиозным работам по урану, которые сейчас проводятся в Америке, дали полученные из Германии отчеты об успехах в области котлов "уран - тяжелая вода". В связи с этим я считаю совершенно необходимой срочную поездку в Берлин группы научных работников Лаборатории № 2 Академии наук Союза ССР во главе с т. Махневым В. А. для выяснения на месте результатов научной работы, вывоза урана, тяжелой воды и др. материалов, а также для опроса ученых Германии, занимавшихся ураном…"
В тот же день Берия получает любопытную информацию из действующей армии. В ней сообщается, что в Берлине обнаружен Институт теоретической физики, где шли работы по урану и радию. Там найдено 50 килограммов металлического урана и около двух тонн окиси урана. Решено срочно направить в Берлин Г. Н. Флерова и Л. А. Арцимовича, чтобы они осмотрели лаборатории института и побеседовали с учеными.
Через три дня - 8 мая - Курчатов представляет Берии список немецких ученых, которые могут быть причастны к работам по урану в Германии. В нем 35 человек. Игорь Васильевич знал их фамилии по тем публикациям в научных журналах, которые были ему доступны. К сожалению, оказалось, что большинство физиков из этого списка работают в Америке.
События, повторяю, развивались стремительно. Уже 10 мая В. А. Махнев передает по ВЧ записку Л. П. Берии, в которой информирует о первых результатах работы его группы в Германии. Кроме подробного перечня аппаратуры и материалов, обнаруженных в научных учреждениях Берлина и других городов, в записке есть сведения, которые позже сыграли особую роль в "Атомном проекте СССР":
"…3. В этом же районе находится целиком сохранившийся частный институт ученого с мировым именем барона фон Арденне, лаборатория которого является ведущей в области электронной микроскопии во всем мире… Фон Арденне передал мне заявление на имя Совнаркома СССР о том, что он хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства. Если есть малейшая возможность, желательно срочно принять решение о вывозе оборудования из этого института и сотрудников его для работы в СССР…"
Так в Советском Союзе появилась Лаборатория "А". Она находилась в Сухуми, в здании санатория "Синоп". Лаборатория, которую возглавлял Манфред фон Арденне, входила в систему Девятого управления НКВД СССР.
В "Атомном проекте СССР" группа Арденне заняла достойное место: она разрабатывала новые методы разделения изотопов урана. Один из них и поныне носит имя своего создателя…
18 июня 1945 года были подведены первые итоги работы группы советских ученых в Германии. На имя Л. П. Берии поступила информация:
"Докладываем, что в соответствии с Постановлением Государственного комитета обороны и Вашим приказом в Германии демонтированы и отгружены в Советский Союз следующие предприятия и учреждения… (список этот до сегодняшнего дня не рассекречен. - Прим. авт.). …Всего отгружено и отправлено в СССР 7 эшелонов - 380 вагонов… Вместе с оборудованием физических институтов и химико-металлургических предприятий в СССР направлены 39 германских ученых, инженеров, мастеров и кроме них 61 человек - членов их семей, а всего 99 немцев… В разных местах были обнаружены вывезенные из Берлина и спрятанные около 250-300 тонн урановых соединений и около 7 тонн металлического урана. Они полностью отгружены в Советский Союз…"
Предполагалось, что часть оборудования для "Атомного проекта СССР" поступит из тех областей Германии, которые заняты союзниками, но позже должны перейти в советскую зону. Однако ничего из этого не вышло. Разведслужбы США были хорошо информированы о вывозе ученых, материалов и оборудования в СССР. Они делали все возможное, чтобы оставить в Германии "научную пустыню без физиков и физики". И им это удалось.
Немецкие ученые плодотворно работали в "Атомном проекте СССР". Многие из них после создания атомной бомбы были отмечены советскими государственными наградами и немалыми денежными премиями. Практически все они после смерти Сталина уехали обратно в Германию, теперь уже в ГДР и ФРГ.
Вспоминает академик Ж. И. Алферов:
"У меня всегда был большой интерес к истории наших исследований по физике и, в частности, к работам по атомной проблеме. В 1966 году, будучи в ФРГ, я познакомился с известным физиком, профессором Н. В. Рилем. Н. В. Риль с группой немецких физиков работал в СССР с 1945 по 1955 год, активно участвуя в работах по урану. После успешных испытаний нашей первой атомной бомбы он, единственный из немецких физиков, был отмечен званием Героя Социалистического Труда. Наше правительство подарило ему дачу и дом в Москве, а по возвращении в Германию в 1955 году выплатило значительные суммы в компенсацию их стоимости в твердой валюте. Николай Васильевич Риль (так мы его называли) очень много рассказывал мне об этих самых интересных, как он считал, в его жизни годах. Я спрашивал его, на каких условиях он был привлечен к нам: в качестве пленного или добровольно. Н. В. Риль мне всегда отвечал, что он работал по контракту. Как-то, будучи в гостях у Анатолия Петровича Александрова, я рассказал ему о встречах с Н. В. Рилем и узнал, что дом, в котором жил Анатолий Петрович, как раз и был подарен в свое время Н. В. Рилю. Александров хорошо его знал. Я спросил, был ли профессор Риль пленным или приехал добровольно. Анатолий Петрович медленно произнес: "Конечно, он был пленным", подумал и негромко добавил: "Но он был свободным, а мы были пленными".
Парадоксальность мышления всегда была присуща Александрову. А разве без этого можно стать крупным ученым?!
Читайте в любое время
