БЕЛЫЕ ЖУРАВЛИ
В. ПЕСКОВ, и Б. СТРЕЛЬНИКОВ
Статью иллюстрируют фотографии В. Пескова и фотографии из американских журналов.
В окно мы слышали трубные крики птиц.
- Это они, - сказал принимавший гостей доктор Рей Эриксон.
После часового разговора в лаборатории ученый пригласил нас к вольерам. Машина остановилась метрах в двухстах от загона. С этого расстояния мы могли их увидеть, не причиняя птицам лишнего беспокойства. Они все-таки возбудились, забегали, крики их стали тревожней и громче. Иногда они чуть подскакивали, расправляя огромные крылья с черными перьями на концах. Майская зелень травы пестрела цветами. Но никакие краски не могли бы выглядеть ярче в разливах лета, чем эти большие снежно-белые, поразительной красоты птицы. Можно представить волнение человека, увидевшего журавлей не за сеткой, а в диком месте, где ничто не стесняет двухметровый разлет их крыльев, а крики растворяются в далях.
Когда-то белые журавли были в Америке обычной, хотя, быть может, не слишком многочисленной птицей. Плуг в прериях, пастьба скота и неумеренная охота оказались для журавлей роковыми. Их видели реже и реже. И, наконец, птица совсем исчезла. Ее оплакали, как очередную потерю.
Но в 1938 году на зимовке в Техасе обнаружили журавлей - десять старых и четырех молодых. Известие это было подобно известию о воскрешении из мертвых. Гудящая машинами Америка вдруг почувствовала прилив любви и заботы к уцелевшим аборигенам своей земли. Но всего лишь четырнадцать! Как им помочь?
В конце марта журавли полетели куда-то на север. И орнитологи с замиранием сердца ждали вернутся ли? Вернулись! И было их двадцать два. Еще один год - двадцать шесть. В 1941 году число их упало - пятнадцать! (В Аранзасе искали нефть и несомненно потревожили журавлей. Второе несчастье - бомбежки. Именно в этом районе Техаса летчики ВВС учились поражать цели.)
1945 год насчитали семнадцать птиц. «Казалось, еще порыв ветра и свечка погаснет». Но стая держалась, теряя на перелетах несколько стариков и пополняясь большим числом молодых. Однако два года (1954, и 1962) были почему-то бесплодными - ни одного молодого. Зато в 1964 году молодых прибавилось десять, а из старых не вернулся только один. Сорок две птицы! Американцы с волнением следили за борьбой на выживание горстки живых существ.
Путь журавлей теперь был прослежен. Из Аранзаса в Техасе (тут сразу же был учрежден заповедник) через всю Америку журавли летели на дальний север Канады - около пяти тысяч километров туда, столько же - обратно осенью до Техаса. Летят журавли высоко. Без бинокля их не увидишь. Но кормиться они опускались. Из разных мест к орнитологам, в центр по спасению журавлей, поступали взволнованные телеграммы «Мы их видели в Оклахоме!», «Пролетали у нас в Дакоте!»
Лето белые журавли проводили где-то в глуши канадского заповедника Вуд-Буффало. Стали искать их гнездовья. Но лишь после большого лесного пожара лесник Уилсон увидел в лесу на прогалине белых птиц. В эти места снарядили специальную экспедицию. После необычно тяжелых поисков (вертолет - лодка - пешие продвижения по болотам) орнитологи наконец нашли, что искали. Журавлиные гнезда были укрыты на месте былых озер, в малодоступных, топких уголках. На карту гнезда нанесли, как величайшую драгоценность.
Совместными усилиями американские и канадские орнитологи постарались узнать все, что можно, о птицах, не причиняя им особого беспокойства. Важные выводы. Белые журавли - необычайно добросовестные родители. Одиннадцать месяцев они опекают потомство - кормят, учат летать. На пути к югу (и обратно на север весной) молодой журавлик летит в середине между матерью и отцом. И только вернувшись на родину, он ищет пару и покидает родителей (они занимают родовое гнездо).
Но важнее всего другое. Из двух яиц, отложенных журавлями, одно является, как бы страховочным - жить остается один, наиболее сильный птенец. Сопоставляя число яиц в гнездах и число молодых журавлей, прилетающих в Аранзас, ученые делают вывод одно яйцо без ущерба для журавлей можно брать из гнезда и пытаться «высиживать» в инкубаторе. Для страховки. Слишком уж малочисленна, уязвима, зависима от случайностей горстка сохранившихся птиц ураган, разлив нефти, лесные пожары и нет журавлей. Страховка нужна. Но, как забрать яйцо из гнезда? Верны ли расчеты, что одно яйцо «лишнее»? Как поведут себя журавли, не снизит ли это прирост и без того маленькой стаи? И даст ли, что-нибудь инкубатор? Решили трижды проверить на птицах другого вида. (Есть в Америке «журавли песчаных холмов») Все получилось! Три года подряд получалось! И лишь после того по готовым приемам решают ученые подступиться к гнездам, упрятанным в северной части Канады.
Эта история чем-то напоминает сказку с хорошим концом. В глуши, какую только способны облюбовать осторожные птицы, опускается вертолет. В нем два человека. Один остается в машине, другой пробирается к гнездам. Возвращается он с драгоценной добычей - в толстом шерстяном носке осторожно несет яйцо. Еще одно. Яйца кладут в приготовленный термостат. В местечке Форт-Смит из вертолета биологи пересаживаются в скоростной самолет.
Едва ли, когда-нибудь в жизни Рей Эриксон волновался больше, чем в этом полете. Два приземления для заправки и наконец аэродром Эндрюс под Вашингтоном. Автомобиль уже ждет. Девять часов путешествовали журавлиные яйца из приполярной Канады до инкубатора биостанции. Проклевывая оливково-коричневую скорлупу, мокрые журавлята видели тут не бело снежную мать, стоящую над гнездом, а взволнованное лицо человека.
- Все обошлось. Но заменить им родителей было не просто. - Доктор Рей Эриксон рассказал, как пришлось ему нянчить беспокойный и драгоценный приплод.
Птенцы оказались заядлыми драчунами (видимо, так же они ведут себя и в гнезде). Чтобы все остались живыми, к журавлям подсадили «мальчиков для битья» - индюшат. Пар агрессивности был истрачен, все журавлята остались живы и превратились в белых красивых птиц. Волновало теперь другое. Как стая? В Аранзасе ждали ее возвращения. Когда журавлей сосчитали, радость была всеобщей - молодых было столько же, сколько их прибавлялось в самый благоприятный год.
Журавлиная операция теперь повторяется каждое лето. 6 + 10+ 10 + 11 - всего 37 яиц взято из гнезд. По разным причинам два журавленка не выжили. Таким образом, в неволе живет сейчас тридцать пять журавлей. В природе их стало пятьдесят девять (данные 1972 года).
На спасение журавлей конгрессом было выделено 350 тысяч долларов. Рей Эриксон считает, что если бы нужен был миллион или два миллиона, преступлением было бы пожалеть деньги. «Можно сконструировать все, что угодно новый автомобиль, аппарат для высадки на Луне, карманный телевизор, большую станцию для житья в космосе, но если исчезнет птица, ее сконструировать заново невозможно». Эти мысли о журавлях в Америке разделяются многими. Большие трубящие птицы стали символом охраны редких животных. Едва ли не каждый американец знает судьбу журавлей.
Но только зоологам и людям, особенно озабоченным состоянием дикой природы, известно на той же грани, что и белые журавли, в стране сейчас находится 101 вид животных. «Они держатся на одной нитке», - сказал Рей Эриксон. Животных можно считать в неопасное, если их еще сохранилось хотя бы тысячи две. А тут счет идет на десятки и даже так «видели двух!» Это значит - рядом с названием в списке завтра поставят крестик.
Америка не единственная обладательница списка «висящих на нитке». Такие списки есть в каждой стране. Исчезновение с лица Земли угрожает сейчас 1 000 видам животных. Но если в других частях света природа ветшала долго, то в Америке это случилось в историческом смысле почти мгновенно. Америка служит наглядным уроком, как жестоко, неразумно, недальновидно вел себя человек, истребляя вокруг все живое. Две сотни лет отделяют нас от времени, когда звонкий смолистый храм природы Америки был еще полон жизни. Выражаясь нынешним языком, это был еще некий нетронутый эталон - «100%» Не на пергаментных свитках, а на обычной бумаге дошли до нас записи о живом богатстве, к которому человек едва-едва прикоснулся. Вот они.
«Страна дикая, но богатая и обильная» «Реки кишат рыбой. Дичь заволакивает небо» «Гуси выстрела не пугаются - возвращались глянуть, почему это их товарищ упал» «Бобровые плотины идут тесно друг к другу и так далеко, как можно проследить. Бобры совсем не боятся людей» «Вблизи соляного источника один охотник насчитал 1 000 разных животных». Другой охотник у соленого ручья увидел столько зверей, что «не рискнул сойти с лошади». Когда же он подстрелил двух оленей, «обезумевшее стадо, не разбирая дороги, бросилось прочь, топча убитых животных, отчего с них даже не удалось снять шкуры»
Вооруженные ружьями белые люди вели себя, как хорьки, забежавшие в очень богатый курятник. На животных они смотрели только, как на живую мишень «они созданы, чтобы их убивать». Вот, какими были трофеи охотника в Новом Свете. Некий Жак Шварц в 1760 году убил «140 пум, 109 волков, 17 черных медведей, 98 оленей, 111 бизонов, 12 росомах, 500 бобров и других меховых животных». Это только один охотник и за один год! Что-то пошло на продажу, а, что-то было убито просто потому, что попало на мушку. «Казалось, Америка хотела, как можно скорее избавиться от животных», - пишут теперь историки. Нетрудно понять, как глядели на этот разбой индейцы, вся жизнь которых была связана с благополучием мира животных. Вот, что сказал, наблюдая быстрые перемены в природе, вождь племени сиу Сидячий Медведь «Жизнь была хороша благодаря великой радости, которая шла от ощущения родства и дружбы с животными, которые нас окружают. Белый человек смотрел на них, как на врагов. Мы смотрели, как на друзей и благодетелей.»
У белого человека тоже постепенно наступало похмелье. Знаменитый охотник прошлого века Даниэл Бун не менее удачливый, чем упомянутый выше Шварц, на склоне лет подводит итог «О, сэр, какая громадная разница за 30 лет! Раньше и мили не пройдешь, чтобы не увидеть бизона или медведя. Тысячи бизонов! Страна выглядела так, что она никогда не будет бедной. Но теперь я пошел и увидел только несколько следов оленей»
На рубеже 1800 года восточную часть природного храма Америки наполовину уже спалили. Однако особой тревоги никто не испытывал. Пушные компании по-прежнему отправляли в Европу тюки дорогих шкур. Дичь на базарах лежала еще ворохами и стоила пустяки. Пожар истребления на несколько лет задержался у Миссисипи. Тут проходила тогда граница Дикого Запада. Но потом огонь перекинулся через реку. И тут, на огромных пространствах, разыгрался, пожалуй, самый драматический акт во всей истории отношения человека к животным. Драма эта известна многим, ее стоит только напомнить.
В Йеллоустонском парке, оставив на дороге машину, мы прошли километра два на пригорок, где пасся старый бизон. Подходили мы осторожно, старались не напугать зверя. Да, и сами, признаться, побаивались - что на уме у мрачного великана?
Однако бизон проявил полное равнодушие. Он подпустил нас вплотную и даже не поднял головы. Внизу у реки паслась парочка его родичей. И это все, что мы увидели за дорогу, проезжая по «бизоньим местам». Трудно было представить, что менее чем сто лет назад было этих зверей еще так много, что только словами «видимо-невидимо» можно было определить их число. «Огромные пространства прерий до горизонта были одним сплошным стадом», - пишет очарованный путешественник прошлого века. О приближении бизонов охотники догадывались до появления стада на горизонте «по облаку пара, выдыхаемого животными» «Стада, случалось, растягивались на 50 - 70 километров. Я скакал верхом целый день, но конца гурта так и не смог увидеть», - сообщает кавалерийский полковник Генри Додж. Охотник Бентино примерно в эти же годы наблюдал за шествием по равнине гигантского стада. В поле зрения человека, стоявшего на горе, находилось «не меньше 300 000 животных». Всего же бизонов в Америке было 60 - 70 миллионов.
Куда же делась эта величайшая масса живых существ? Истреблена! И не в тысячи лет, а в считанные годы, буквально в несколько лет. Это была величайшая бойня, о которой Америка сейчас вспоминает с чувством вины. В самом дело, трудно представить, что-либо более жестокое и бессмысленное. В диком азарте, соревнуясь, охотники убивали бизонов тысячами. (Знаменитый и поныне известный в Америке Буффало Билл убивал за сезон четыре тысячи с лишним.) Стреляли бизонов, чтобы только снять шкуру. Горы мяса оставались на месте.
Развязку ускорила нитка железной дороги, которой спешно соединяли Восток и Запад. Владельцы дорог, как только по прериям побежали длиннотрубые паровозы, от главной линии провели ответвления и стали приглашать для охоты на Западе всех, кто захочет. Прямо из окон теплых вагонов люди палили по крупным обезумевшим от страха животным. Тут часто не снимали даже и шкуру, вырезали язык для закуски и уезжали. Степи были покрыты гниющими трупами, а позже россыпью белых костей. (Когда бизонов не стало, кое-кто нажил состояние, подбирая лишь кости. За тонну платили 10 - 12 долларов.)
1870 год. С массой бизонов покончено. Кое-кто опомнился, почувствовал громадность потери. Раздались первые голоса в защиту животных. Однако не все считали, что совершилось черное дело. Избиение бизонов было не только безрассудным азартом молодой нации, «большая охота» являлась также частью политики. «Охотники для решения индейской проблемы сделали больше, чем сумела сделать армия за 30 лет», - откровенно заявил генерал Шеридан. Ничего не скажешь - безукоризненно точный генеральный расчет. Индейцы киова, каманчи, сиу привязаны были к жизни бизонов подобно тому, как жители севера эскимосы существуют за счет оленей. Все пищу, одежду, постели, пологи для жилищ, топливо и посуду - индейцы получали веками, кочуя вслед за бизонами. И вдруг за, и ^сколько лет основа их жизни исчезла. Вожди Сидячий Бык и Сумасшедшая Лошадь, поняв трагизм положения, объединились и дали белым отчаянный бой. И победили! Войска генерала Кастера разгромлены были в местечке Литл Бигхорн (1876 год). Но великая победа индейцев была напрасной. В течение года после сражения они были загнаны в резервации. Охотиться на бизонов можно было теперь, не опасаясь мести хозяев прерий.
1883 год. Последнее крупное стадо бизонов - 75 тысяч - уничтожено было в Йеллоустонском парке. Еще десять лет и браконьеры добрали остатки животных. Теперь за чучело головы платили огромные деньги. Финальная сцена - 21 бизон! Это все, что осталось от богатства в 70 миллионов голов. Как на пожаре, было и нет.
Такая же драма разыгралась и с птицей под названием странствующий голубь. Численность этих, похожих на горлицу, птиц была поразительной даже на фоне необычайно обильной жизни. Сколько их было, никто не знает. Все, кто видел сезонные перелеты, определяют их числом «миллион миллионов». Вот одна из записей очевидцев «Я видел полет голубей весной. Стая, казалось, не имела ни начала, ни конца, ни длины, ни ширины и летели птицы столь плотно, что я не мог видеть солнца»
На птиц охотились сетью («попадало сразу 15 - 16 тысяч»), палили из ружей вверх просто из-за удовольствия. В местах ночевок (птицы строго держались излюбленных мест) голубей сбивали ночью шестами и дробью, «стреляя наугад в темноту». Утром земля под деревьями была буквально завалена птицами. Их не считали, а мерили, подобно зерну, бушелями. При обилии другой дичи на стол голубятина попадала не часто (впрочем, в Нью-Йорк голубей привозили каждый сезон десятками тонн - «2 пенса за дюжину»). Фермеры битой птицей кормили свиней.
Никто не думал, что, когда-нибудь голубиные стаи могут иссякнуть - «этих птиц столько же, сколько песку на морском побережье». Робкий закон об охране пернатой дичи в штате Огайо (1857 год) голубей не коснулся - «странствующие голуби в защите не нуждаются, они так плодовиты, что число их не может уменьшиться». Через несколько лет число голубей орнитологи определили в 136 миллионов. Но это были, как видно, уже остатки того, что вначале определялось, как «миллион миллионов». К концу века голубь стал уже редкой птицей. В 1899 году застрелили последнего. Никто не хотел верить, что птица истреблена. Полагали, что голубь покинул Америку и поселился в Канаде, Южной Америке или Австралии. Назначается премия тому, кто увидит хотя бы двух птиц. В 1900 году издается федеральный закон об охране дичи. Для голубя он опоздал. Это был случай, когда конюшню стали запирать после того, как лошадь уже украли.
Бизон и голубь стали символами печального и позорного истребления человеком животных. Но нечто похожее можно было бы рассказать также об аллигаторе (истреблен на портфели и чемоданы), о каролинском попугайчике (истреблен ради красивых перьев), о легендарном кондоре (стреляли потому, что слишком уж хороша цель, а золотоискатели, кроме того, из кожи на шее кондора делали «весьма удобные для золотого песка мешочки»). Почти исчезнувший ныне луговой тетерев (американцы называют его «курица прерий», и «барабанщик любви») долго служил просто мишенью для тренировки в стрельбе «их убивали, оставляя лежать кровавыми кучами»
О том, как Америка истребила своих животных, можно рассказывать долго. Биолог Роберт Макклонг в книге «Потерянная дикая Америка» делает это добросовестно и беспощадно (большая часть кавычек в нашем рассказе - ссылка на книгу). По словам Макклонга, со времен Колумба Америка потеряла 70 видов животных. 40 видов потеряно за последние полтора века. Более половины из этих четырех десятков утрачено уже после 1900 года, несмотря на множество мер и усилий спасти.
«На рубеже «1900 год», - пишет Макклонг, - стало ясно природа не только укрощена, она уже насмерть забита». На этом рубеже в Америке принят закон, щадящий животных. На земле, пожираемой индустрией хозяйства, были созданы «островки прошлой Америки» - национальные парки. На охоту вводятся сроки, регламенты и запреты.
Мировая война заставляет на время забыть о проблемах природы. Но они зреют и наступает момент, когда не видеть их уже невозможно. Для Америки это время совпало с кризисом хозяйства в 30-х годах. Четырехлетняя засуха, пыльные бури на распаханной целине ударили больно не только людей. Это была катастрофа и для животных, особенно для тех, кто привязан к воде. «Кара божья», однако, была лишь заключением бедствия. Начало его для животных положил человек. Распашка земель без учета последствий, осушение болот, перекрытие плотинами рек, разбор воды на полив лишили животных мест обитания. «Птицы гибли в остатках вонючей воды миллионами»
Президент Франклин Рузвельт, энергично встряхнувший американцев, заставивший их поверить «Все превозможем!» - не упустил из виду и бедственное положение природы. Комиссия, им назначенная (в ней был широко известный теперь зоолог-охотовед Альдо Леопольд), сделала верные выводы «Теперь животные страдают (и будут страдать) от нехватки жизненного пространства. Его надо им оставлять. Нужны убежища, кормовые участки; пути миграций должны охраняться и быть под контролем». По этим выводам в стране была создана целая сеть резерватов, иначе говоря, заповедников (сейчас их больше трехсот), где земли принадлежат животным и только животным.
В те годы в Америке (факт для нас поучительный!) поняли ценность болот. Стало ясно, что это далеко не «никчемные земли», как думали раньше, а средоточие дикой жизни. В эти же годы возобладали мысли о том, что дикая природа - это огромная ценность. Сохранить ее надо во, что бы то ни стало для науки, образования, отдыха, «наконец, для того, чтобы цивилизация могла выжить»
Это был важный этап. Но статус-кво в отношениях человека с природой, увы, долго не сохраняется и всего печальней - эскалатор* при этом движется вниз. 60-е годы - новый и небывалых размеров кризис. Теперь уже речь идет не только об угрозе животным, сам человек в одинаковой мере с медведями, лисами, журавлями, орлами и зайцами ощутил себя зависимым от состояния жилища под названием Земля. Вот, что пишет бывший министр внутренних дел Стюард Юдэл «Америка сейчас стоит на вершине богатства и силы, однако мы живем в стране исчезающей красоты, возрастающего безобразия, сокращения наших просторов. Диким животным уже скоро некуда будет податься. Зоопарки, видимо, станут прибежищем тех, кто может в них жить, остальные разделят судьбу странствующих голубей.»
Таким образом, от огромного некогда каравая остаются черствые корки. Если сравнить, правда, с некоторыми другими местами Земли, то и «корки». Америки не производят сегодня впечатления крайнего оскудения. По-прежнему существует охота; автомобили, как пишут, убивают на дорогах страны за год 30 миллионов разных животных. И все-таки зная, что заключали в себе «100%» былого богатства, явственно чувствуешь земля ограблена. Урок поучительный и тревожный.
Эскалатор по-прежнему движется вниз.
Ход его повернуть уже невозможно, важно хотя бы притормозить, замедлить угрожающий спуск. Нам показалось, американцы сейчас для этого делают много и энергично. Прежде всего замечаешь уверенность усилия не напрасны. И в самом деле. Стадо бизонов от критического числа «два десятка голов» сейчас достигло десяти тысяч. Это, конечно, бледная тень могучего некогда племени. Но хорошо уже то, что животным исчезновение не грозит, а 10 тысяч - это предел, больше дикой земли для бизонов уже не осталось. Вернулся к жизни трубящий лебедь. В 1933 году насчитали всего 73 птицы. Сейчас их примерно 4 - 5 тысяч и они имеют хорошо защищенные места обитания. Буквально из бездны поднята белая цапля - в 1903 году осталось всего 18 птиц. Индюшки. Исчезновение им не грозило, но они сохранились лишь в дальних малодоступных районах. Поставили цель расселить их в места, где они обитали, когда-то. Со 100 тысяч в 1920 году число птиц сейчас выросло примерно до 20 - 25 миллионов. Это очень большой успех.
Поучительно вспомнить котиков и каланов. Они тоже были на грани. Однако над безумством - кто больше захватит - возобладал наконец здравый смысл. Россия, Америка, Япония и Канада сумели договориться (в 1911 году) о полном запрете охоты на котиков и каланов. Оба вида животных остались жить. Котик стал объектом разумной охоты, калана можно теперь хотя бы видеть и изучать.
В охране животных полезен опыт и горький, и ободряющий. Присматриваясь к американскому механизму «воскрешения из мертвых», нетрудно заметить многих животных в самый последний момент спасла волна общественного беспокойства о возможной утрате. Этот мощный рычаг приходит в движение, правда, лишь в тот момент, когда «гром уже грянет» и многим рука протянута с опозданием. И все же именно «всеобщее ходатайство» спасло бизона, калана, трубящего лебедя. Как раз перед нашей поездкой под напором общественного мнения конгрессом был принят закон о защите мустангов. Мы видели, с, какой радостью приняли американцы известие хищники - волки, медведи, пумы и росомахи-тоже теперь вне опасности, принят охраняющий их закон.
Необходимо, однако, сказать сам по себе закон и накалы страстей по защите животных в условиях нынешних - это только полдела. Всех тех же белых журавлей или, скажем, легендарных кондоров спасти можно, только хорошо зная их образ жизни, повадки, питание, зная, что они могут перенести и что их погубит. Тут слово уже за наукой.
Американцы всегда занимались серьезно изучением своих животных. Сейчас особо заметно стремление биологов использовать для работы новейшие достижения техники. Фотокамеры, магнитофоны, локаторы, радиопередатчики, приборы для быстрых анализов, звуковые и химические ловушки для насекомых, средства обездвиживания животных и скорой транспортировки, средства учета животных с воздуха стали для зоологов столь же обычными, как, скажем, традиционный сачок и лупа для энтомолога. Иногда для работы арендуются мощные средства оснащения армии (например, локаторы для слежения за ночными пролетами птиц). Даже в космической программе находят «ячейку», и для зоологов. Известен, например, опыт по связи берлога - космос. Усыпленным медведям укрепляли на теле крошечный передатчик. Пролетающий спутник не только знал точно географию зимних лежек, но получал также и регулярную информацию о состоянии спящих зверей. Можно спорить, много ли это даст для спасения медвежьего рода, однако сама по себе техника эксперимента - наглядное свидетельство новых возможностей зоологии. Крошечный передатчик, вживленный в спину кита, укрепленный на панцире морской черепахи или даже на теле маленькой птицы, позволяет узнать пути миграции животных, границы их территорий, скорость передвижения, время кормежек, «самочувствие» в разное время суток и много другого.
Станция, где мы беседуем с доктором
Эриксоном, наблюдая тревожную суетню журавлей, - головное учреждение в Соединенных Штатах по защите диких животных. Наш собеседник просит не перепутать биология, как наука - это само-собой. Там свои исследовательские центры, институты, лаборатории, экспедиции. Тут же, в сорока километрах от Вашингтона, создано нечто вроде центра спасательной службы. Список с тревожной цифрой «101» - руководство к действию. Белые журавли - лишь один вид в этом списке.
Штаты людей в центре невелики - тринадцать высококвалифицированных ученых, семь постоянных рабочих и десять сезонных. Бюджет - примерно два с половиной миллиона долларов в год. В работах два направления. Первое - используя весь опыт науки и собственные исследования, дать лучшие рекомендации для спасения тех животных, которые могут выжить в природе. Второе - попытаться спасти хотя бы для жизни в неволе тех, кто в природе уже обречен.
За три часа пребывания в центре глубоко вникнуть в его работу, разумеется, было трудно. Однако можно было понять хлеб понапрасну тут не едят. Пруды, лужайки, вольеры с животными, парк, корпус лабораторий, контора, жилые постройки - все было в полном порядке. В ответ на комплимент доктор Рей Эриксон рассказал, что к моменту создания станции тут был пустырь «Земля стоила 10 долларов акр. Сейчас каждый акр стоит три с половиной тысячи»
О драматическом списке животных - «101 вид» было сказано так:
- Ученые делают все, что могут. И делают добросовестно. Мы все понимаем, как все это важно.
Развитие мысли доктора Эриксона в разных вариантах мы потом слышали много раз. Возможно, более четко ее выразил все же Роберт Макклонг «Человек может жить без китов, медведей, орлов, журавлей и овсянок. Его существование от них не зависит. Но если человек станет безразличен к вопросу «живут они или нет?», если не поймет важности их спасения, то человек перестанет быть человеком. Исчезновение наших соседей должно служить предостережением мы тоже можем исчезнуть»
И короткое послесловие. Прощаясь с доктором Эриксоном, мы спросили, где могут быть журавли в данный момент.
- Они на гнездах, в Канаде.
Немного позже в газетах мы прочитали «Замечено десять активных гнезд. В них 29 яиц. Ученые ждут большого приплода»
31 декабря, подводя итог важным событиям 1972 года, газета «Нью-Йорк тайме» не забыла и журавлей. Сообщение было грустным на зимовку в Техас птицы вернулись с большими потерями. «Прибавилось пять молодых журавлей, но исчезло тринадцать старых. Где погибли и от чего? Ответа нет. Это самая большая потеря после 1941 года. Теперь их 51»
Они, и в самом деле «на нитке»
Читайте в любое время
