ВЕЧНЫЕ СЛЕДЫ
С. МАРКОВ
Писатель Сергей Марков - автор «Земного круга», книг о Чокане Валиханове, о Достоевском, о Семенове-Тян-Шанском - заканчивает новую работу, в которой будут собраны материалы, рассказывающие о русских землепроходцах, мореходах, путешественниках от древнейших времен до наших дней. Мы печатаем главы из этой работы С. Н. Маркова.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФИЛИППА ЕФРЕМОВА
В начале прошлого столетия в Бухтарминской крепости появился человек, на вид лет пятидесяти. На правом его виске был виден глубокий шрам, на лбу белел рубец от удара копьем, на левой руке не хватало большого пальца. С вожатыми бухарских и кашгарских караванов он разговаривал на их родном языке.
Этого человека звали Филиппом Сергеевичем Ефремовым. Его назначили на должность директора Бухтарминской таможни.
В 1774 ГОДУ начались необычайные приключения уроженца города Вятки - Филиппа Ефремова, сына стряпчего духовной консистории. Тогда ему исполнилось двадцать четыре года. Он имел чин сержанта Нижегородского пехотного полка. С двадцатью казаками, и солдатами, при одном орудии он был послан на заставу Донгуз, верстах в тридцати к югу от Оренбурга, неподалеку от Илецкой защиты.
Вскоре пятьсот пугачевцев, напав на заставу, пленили Ефремова с его солдатами. Пугачевцы, по выражению сержанта Ефремова, не знали «военных предосторожностей» и поэтому не поставили караула. Ефремову удалось бежать.
Он дошел почти до самого Оренбурга, но попал в руки кочевников. Они увезли Ефремова, и двух его товарищей в глубину степей, а затем отправили в Бухару, где пленников продали некоему ходже Гафуру. Гафур же подарил Ефремова своему тестю, правителю Бухары – Данияль-бию, которого Ефремов в своих записках всюду называет Даннар-беком.
Всесильный вельможа Бухарского ханства, носивший титул аталыка - «отца многих», пожаловал своему пленнику суконный кафтан и два с половиной червонца, а потом задумал обратить Ефремова в мусульманство. Тот наотрез отказался принять ислам. Аталык сильно разгневался, приказал развести пуд соли в горячей воде и, когда рассол остынет, вливать его Ефремову в рот.
Подобную пытку редко кто выносил люди обычно на второй день после истязания умирали, если их сразу же не отпаивали топленым бараньим жиром.
Увидев, что все «мучения недействительны», и Ефремов непоколебим, аталык помиловал его. Не успело на губах пленника застыть прогорклое сало, как Данияль-бий дал Ефремову чин лензибаши-сержанта. Пленник скрепя сердце согласился служить в бухарской армии в расчете, что ему рано или поздно представится случай бежать.
Он побывал под стенами Самарканда, ходил к Мерву. Вскоре он был уже в чине юзбаши (капитана). Под началом Ефремова состояло сто всадников, в том числе двадцать русских людей.
Филипп Ефремов хорошо изучил Бухару и ее жителей. Впоследствии он составил описание «Бухарин». Особенно знаменательна в этом сочинении глава «О пребывании в сих местах россиян». Ему удалось отыскать несколько столетних стариков, в молодости своей служивших в отряде Бековича-Черкасского, посланном сюда Петром I, и вскоре почти целиком истребленном. Живыми остались лишь те, кого в качестве пленников угнали в Бухару.
...Филипп Ефремов страдал от бухарского зноя и плохой питьевой воды. Сорок три раза заражался ои риштой - подкожным червем-волосатиком, и выгонял ришту из своего тела, прикладывая тутовые листья с постным маслом.
Несмотря на все тяжелые испытания, пленник прилежно изучал сельское хозяйство Бухары, состояние военного дела, собирал сведения о климате страны описал шелководство бухарцев. Он записывал таджикские и тюркские слова в бухарской речи, и впоследствии свел их в большую таблицу.
Когда Ефремов возвратился в Бухару из похода на хивинцев, в него влюбилась персиянка, ключница аталыка. Она стала уговаривать своего суженого бежать вместе с ней из постылой бухарской неволи.
За 100 червонцев Филипп Ефремов подкупил правительственного писаря, и тот составил подложную грамоту; согласно ей, Ефремов якобы отправлялся в Коканд в качестве бухарского посла.
Когда аталык Данияль-бий погрузился в послеобеденный сон, ключница выкрала у него ханскую печать, и четкий оттиск ее лег на грамоту Ефремова. Через два дня аталык отрядил Ефремова в Хиву, а он вместо этого повернул к Коканду. Поддельная грамота открывала ему ворота любого города. С ним ехали двое русских.
Недавний бухарский пленник исчислил расстояния от Бухары до Самарканда, Ура-Тюбе, Ходжента, Коканда, Маргела-на, Оша. В этих городах он побывал после своего бегства из Бухары.
В Маргелане беглец узнал, что местные купцы хотят ехать в «город Кашкар». Ефремов решил идти с ними. На рынках Мар-гелана он закупил товары и сказался ногаем - татарином, ибо торговые татары из России обычно ходили в Кашгар. Поскольку Ефремов решился выдать себя за ногая, надо полагать, он неплохо говорил по-татарски.
Любознательный путешественник установил, что в горах между Ошем, и Кашгаром кочуют киргизы - «от киргиз-кайсаков особливого роду». Это - чрезвычайно ценное наблюдение, так, как даже в начале XX столетия ученые часто смешивали казахов с киргизами.
Преодолев перевал Терек-Даван, Ефремов пошел далее на Иркештам, Мин-юл и Япгишар. На горных высотах умер один из его русских спутников.
- ОТЧИЗНЫ СЛАВНЫЕ СЫНЫ
Тринадцать дней шел караван к городу Кашгару. В пути им встретились разработки свинца. Эти рудники на урочище Кур-гашинканы были описаны лишь через сто лет другими русскими путешественниками.
Наконец Филипп Ефремов достиг Кашгара. Он осмотрел «городовые ворота» крепости, и описал великий торг, куда съезжались купцы из России, Коканда, Бухары, Китая и других стран. Из Кашгара он вознамерился ехать в Яркенд.
«От Кашкары до города Ярканту езды 5 дней, дорога песчаная, а в нем городовых ворот 5. У рынку круглый каменный столп вышиною в 40, а толщиною в 2 с половиной сажени, и небольшая речка проточная. Вообще, в сей стране 5 городов, под покровительством китайского богдыхана. Возле тех городов находятся малые местечки, в которых живут только китайцы», - записал Филипп Ефремов.
В Яркенде путник не только вновь закупил товары, но и «приобрел себе слугу черного арапа». Товары Филиппу Ефремову были нужны для оборотов в Тавате. Так он называл Тибет, о котором прослышал на яркендских рынках.
Неистощимая любознательность влекла бывшего бухарского невольника к новым горным высотам. За ними лежала уже совсем неведомая европейцам страна.
Еще тридцать пять дней провел в пути Филипп Ефремов, питаясь пшеничным толокном, и чаем. Он простодушно обмолвился, что дорога лежала между горами «по косогорью», а в середине гор протекала река Атак. Надо думать, что это один из истоков реки Яркенд, прорывающийся сквозь горные теснины.
Через, какие же «косогоры» проходил странник? В Западный Тибет не было иного пути, как через перевалы Карлик-Даван (17 300 футов), Сугет (17 600 футов) и страшный, усеянный костями павших животных перевал Каракорумский, поднимавшийся на высоту в 18 550 футов; за ним лежало мертвое Каракорумское нагорье.
На пути в Западный Тибет Филипп Ефремов преодолел очень высокий перевал. Возможно, это был Кардунг. Горное удушье, по выражению путешественника, «захватывало дух человеку, и лошадям». На этом самом гибельном косогоре умер второй товарищ Филиппа Ефремова. Он похоронил его по русскому обряду и продолжал путь. Пали лошади. Ефремов, и его арап через силу брели среди каменных россыпей к «местечку Тевату» (так он называл Тибет!).
Преодолев еще несколько взнесенных к небу перевалов, вступили в Ладак - страну, орошаемую верховьями Инда. Путешественники не могли миновать Лех - главный город Ладака. Некоторые исследователи считают, что Ефремову даже удалось пройти гораздо южнее Леха, до города Зангла, где он пробыл двадцать пять дней.
Там Филипп Ефремов собрал первые данные для будущего точного «Описания Тевату, или Тибету». Оно начиналось с перечисления названий Тибета, существующих у различных народов.
Как исследователь, Филипп Ефремов был очень честен. Он никогда не утверждал того, чего не знал, а говорил, например, так:
«Пространная Тибетская земля, коей окружность мне неизвестна, отчасти гориста, а отчасти состоит из пространных равнин и песчаных мест»
Он описывал высочайшие вершины Тибетского нагорья. Касаясь земных богатств Тибета, Ефремов перечислял золотоносные области страны, указывал на серебряные руды, железо, медь, серу, и селитру, упомянул о горном хрустале и мраморе. Описывая народы Тибета, подробно говорил о верованиях, и обычаях тибетцев, рассказал о далай-ламе. В главе «О зверях» описал яков, диких ослов-куланов, кабаргу.
Наблюдательность и осведомленность Филиппа Ефремова просто поразительны. К примеру, у него есть записи о «гау», ладанках с изображением божеств, носимых ламаистами на шее, о живой богине Тибета, жившей на острове посреди озера Ямдок. Все эти сведения были подтверждены, и исследователями, посетившими Тибет через сто с лишним лет после Филиппа Ефремова.
В Тибете он повстречал трех нищих странников, направлявшихся в Мекку, и присоединился к ним.
«Из сего места имели путешествие пешком, ибо там ни под, каким видом на лошадях не можно ездить ради великих пропастей, и весьма худой дороги», - вспоминал Филипп Ефремов.
Люди едва смогли пройти между скал и нагромождений камней, пронося на спинах вьюки с товарами.
Не так-то просто поднимать дела почти двухсотлетней давности, и мысленно следовать за Филиппом Ефремовым по всем «косогорам», ведущим в благодатный Кашмир!
Через неделю после того, как он покинул берег Джелама, Филипп Ефремов спустился в цветущую Кашмирскую долину, где стоял Город Солнца - Сринагар. Его Ефремов называет «местечком Кашмиром», очевидно, понимая под этим всю долину, окруженную отрогами Гималаев. В лоне ее лежали «плавающие сады»
«Чем Кашмир изобилен, каков воздух и жители», - так начал Филипп Ефремов свои заметки о стране.
Кашмир зависел тогда от власти Афганистана, и Ефремов совершенно правильно отметил «Кашмир же под владением Овгана Темурши». Описал занятия жителей Кашмира, выделывавших тончайшие шерстяные ткани «шал»; от них ведут свое название русские шали. Белую суконную с косым воротом одежду кашмирцев Филипп Ефремов сравнивал с нарядом русских крестьян. О Руси напоминали ему и соломенные крыши кашмирских сельских хижин. Угощали его здесь рисом, сдобренным чесноком, и топленым маслом.
Пять дней брели путники от Кашмира до берега реки Джаноп (Ченаб). Там сели в подвесную деревянную люльку, сновавшую по толстенному канату, переброшенному через бурный Ченаб, и через несколько мгновений очутились на земле Индии.
Один за другим перед путником открывались города Пенджаба Амритсар, Пиллаур на реке Сетледж, Карнал. За Карпа-лом начинался собственно Индостан. На пятый день пути по индостанской земле Ефремов завидел издали город Великих Моголов - Дели.
«Владелец здесь родом из самаркандских ходжей, имя же ему Алигавгар», - сообщил Филипп Ефремов. Он заметил страшные следы опустошения, причиненного цветущему городу иноземными захватчиками двадцать с небольшим лет назад.
Мусульманские нищие пилигримы, пришедшие вместе с Ефремовым в Дели, скрылись от пего. Скитаясь по городу, и не зная, где приклонить голову, он на улице случайно повстречал выходца из Армении, по имени Симеон. Угадав в паломнике русского человека, Симеон привел Ефремова в свой дом, накормил и уложил спать. Наутро гость во всем открылся Симеону и тот пообещал недавнему бухарскому невольнику отправить его во владение Ост-Индской компании, а оттуда в Россию.
Филипп Ефремов снова пустился в путь. Дошел до «реки Ганги» и вскоре очутился в караван-сарае города Лакхнау. Здесь беглец попал из былого бухарского огня в английское полымя британский комендант города пытался силой забрить Ефремову лоб, и тот еле-еле избавился «от комендантской наглости»
Двое суток Ефремов просидел под стражей. На допросе заявил, что он русский майор и родственник графа Чернышева. Все переменилось!..
В 1782 году закончились удивительные странствия, и приключения вятского уроженца Филиппа Сергеевича Ефремова.
Через год ему пожаловали чин прапорщика, даровали личный герб и определили для службы в Коллегию иностранных Дел.
Вскоре Филипп Ефремов выпустил первое издание своей книги. Она называлась:
«РОССИЙСКОГО
УНТЕР-ОФИЦЕРА ЕФРЕМОВА ныне Коллежского Асессора ДЕСЯТИЛЕТНЕЕ СТРАНСТВОВАНИЕ, и ПРИКЛЮЧЕНИЕ в Бухарин, Хиве, Персии и Индии, и возвращение оттуда чрез
Англию в Россию
Писанное им самим в Санктпетербурге, печатано с дозволения Указного у Гека 1786 года»
Книга эта выдержала при жизни Ефремова три издания.
Ее успех объясняется еще к тем, что в самом начале XIX века Павел I затеял было поход на Индию с целью освобождения ее от власти британской короны. Когда подготовлялся этот поход, к Филиппу Ефремову, вероятно, обращались, как к сведущему лицу, исследователю жизни народов Индии.
В Петербурге Ефремову не сиделось. Он жил то в Вологде, то в Астрахани, потом в Моздоке, в Кизляре, в Бухтарминской крепости.
Из Бухтарминской крепости он попал в Саратов, потом в Казань, где жил в 1810 - 1811 годах.
Розыски, произведенные мною в казанских архивах, пока не дали никаких новых данных, проливающих свет на историю последних лет жизни Филиппа Сергеевича Ефремова. До сих пор никто не знает, когда и где именно он умер.
СОБИРАТЕЛЬ’ «ГИНДОСТАНСКИХ ЖЕМЧУЖИН»
Герасим Степанович Лебедев, замечательный русский востоковед, родился в 1749 году в Ярославской губернии. Родители его были так бедны, что не могли учить сына в школе. Лишь на пятнадцатом году жизни он самостоятельно овладел начальной грамотой. Затем он стал обнаруживать большие способности, как певец, и музыкант.
В 1775 году Герасим Лебедев попал в капеллу при русском посольстве и вместе с ней отправился в Неаполь. Русский певец выступал в театрах Вены, Парижа, Лондона.
В 1785 году судьба закинула Герасима Лебедева в далекую Ост-Индию, где тогда начинали укрепляться англичане. Герасим Лебедев поселился в Мадрасе, и именно здесь он нашел главную цель своей жизни. Певец и музыкант стал изучать обычаи, и языки туземного населения. Два года ушло на овладение языками, на которых говорили племена Юго-Восточной Индии.
Через два года Герасим Лебедев переехал в Калькутту, где ученый брамин Шри Голокнат Даш преподавал ему древний язык санскрит и современные наречия бенгали, и гниду. Особое значение имело изучение бенгали, на котором говорило более двадцати миллионов индусов.
Изучение языков, или, как говорил сам Лебедев, собирание «словесных гиндостанских жемчужин», шло так успешно, что в скором времени он смог перевести ряд древних рукописей, составить грамматику и толковый словарь бенгальского языка, написать диалоги. Ученые индусы охотно содействовали Герасиму Лебедеву в его трудах, и специально приезжали в Калькутту для встреч с ним.
В то время в Калькутте уже существовало британское научное Азиатское общество, возглавляемое главным судьей Бенгалии, англичанином Вильямом Джонсом, который в Западной Европе тогда считался непогрешимым знатоком санскрита и новых языков Индии. Русский исследователь языков Индии был не согласен с некоторыми научными положениями В. Джонса. И позднее выступил в печати с критикой их.
Двенадцать лет жизни в Индии (с 1785 по 1797 год) прошли у Герасима Лебедева в ученых занятиях, и тяжелой борьбе за кусок хлеба. Агенты английской Ост-Индской компании подвергали русского языковеда жестокой травле.
Герасиму Лебедеву удалось создать новый индийский национальный театр. Он открылся в 1795 году. В этом театре Лебедев ставил пьесы, переведенные им самим на язык бенгали, причем героями были индусы, а действие происходило в Калькутте и Лакхнау.
Казалось бы, все шло хорошо, но калькуттские англичане, целиком зависящие от Ост-Индской компании - «компанейские сосуны», как называл их русский ученый, старались сжить Лебедева со света. Клевета, искусно затеянная судебная тяжба, отказ напечатать его сочинения, попытка поджечь театр Лебедева сделали невозможным его дальнейшее пребывание в Калькутте.
Герасим Лебедев написал письмо русскому послу в Лондоне С. Р. Воронцову, в котором умолял вырвать его из тенет Ост-Индской компании. (В то время враги уже грозили Лебедеву тюрьмой.) Русский ученый особенно тревожился о том, что его труды могут навсегда остаться неизвестными родной стране.
Воронцов помог Лебедеву вернуться на родину, а кроме того, добился издания в Лондоне на английском языке первого труда Герасима Лебедева, «Грамматика чистых, и смешанных ост-индских диалектов» (1801 год).
Родина высоко оценила научные труды Герасима Лебедева. В Петербурге на средства государства по почину Лебедева была основана типография, где печатались книги на санскритском языке.
В 1805 году на русском языке была напечатана книга Герасима Лебедева «Беспристрастное созерцание систем Восточной Индии брагменов, священных обрядов их и народных обычаев». Этот труд навсегда вошел в историю.
В конце своей жизни Герасим Лебедев служил в Петербурге по Министерству иностранных дел. Занимался обработкой собранных им материалов. Умер он в 1818 году.
Подобно своему далекому предшественнику, первому европейцу в Индии - Афанасию Никитину, Герасим Лебедев был пытливым самородком. Он сумел своими силами приобрести огромные знания, подняться на высоту подлинного ученого, и принести на берега родной Невы «словесные гиндостанские жемчужины»
НЕУТОМИМЫЙ ИАКИНФ-БИЧУРИН
Седой человек в монашеской одежде, перебирая железные четки, подаренные ему, когда-то Николаем Бестужевым (эти четки были выкованы из цепей декабристов), подолгу рассматривал древние иероглифы. Груды китайских рукописей лежали на его столе. Пожизненно заточенный в келье Александро-Невской лавры в Петербурге, монах Иакинф самоотверженно занимался наукой.
Никита Яковлевич Бичурин, так звали Иакинфа до пострижения в монахи, написал около пятнадцати замечательных научных трудов. С 1807 по 1821 год он жил в Пекине, в доме русской духовной миссии, изучал Китай, его культуру, быт, ревностно собирал древние рукописи, летописи, китайские географические карты.
По возвращении в Петербург Бичурин не смог сразу приняться за обработку своих научных сокровищ. Он стал жертвой доноса. Его обвиняли в безбожии, отречении от правил церкви, в развале деятельности пекинской миссии, и других тяжких «грехах»
Осенью 1823 года монах Иакинф был заточен в монастырскую темницу на Валааме - одном из островов Ладожского озера. Он пробыл там три года. Только усиленные хлопоты русских ученых заставили церковников перевести Иакинфа в Петербург, в Александро-Невскую лавру. В новом заточении, где он пробыл до конца своих дней, Иакинф имел возможность работать. Он успел «один сделать столько, сколько может сделать целое ученое общество», писал об Иакинфе один из его современников.
Четыре сочинения Иакинфа - «Описание Тибета», «Записки о Монголии», «Историческое обозрение ойратов», «Описание Пекина», на подробное изучение которого. Иакинф потратил несколько лет жизни, Петербургская академия наук увенчала Демидовской премией. Он сделался непревзойденным знатоком истории жизни народов Китая, и Центральной Азии - китайцев, монголов, тибетцев, джунгаров, маньчжуров, уйгуров.
В 1851 году из печати вышел обширный труд Иакинфа - Бичурина «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена»
До Иакинфа - Бичурина никто еще не знакомил русскую и мировую науку с точными переводами китайских исторических источников. Исследователи обычно прибегали к изложениям, произвольным толкованиям того или иного китайского сочинения. Иакинф перевел, и изучил «Историю Старшего Дома Хань», обнимающую время с 202 года до нашей эры по 25 год нашей эры, «Историю Дома Тхан» - от 618 до 907 года нашей эры и пять других старинных летописных источников. Огромные познания Иакинфа помогали ему разбираться в сложных событиях, упоминаемых китайскими летописцами, точно датировать эти события.
Так создавался труд, без которого до сих пор немыслимо изучение исторического прошлого народов Китая, и Центральной Азии. За столетие, истекшее со времени выхода этой книги, она сделалась большой редкостью.
Иакинф приводил свидетельства, говорящие о древнейших культурных и торговых связях Китая с Туркестаном, и Центральной Азией.
Около 104 года до нашей эры умер китайский путешественник Чжан Цянь, принесший в свою страну вести о «Западных странах». Он первым поведал о стране «Даванья (Кокапде), где много золотого винограда, где растет кормовая трава «му-су», на которой пасутся чудесные «небесные» кони Ферганской долины. Впоследствии в Китай были пригнаны первые табуны туркестанских скакунов, а семена травы «му-су» посеяны возле богдыханского дворца и дали обильные всходы, Тогда же в Китае были посажены, и первые виноградные черенки, привезенные из Коканда. В богдыханском саду прижились вишни Кана. Каном китайцы называли Самарканд.
Где-то в Бухарском оазисе, неподалеку от Катта-Кургана, в VII веке нашей эры стоял древний город Фумо, или Хэ, входивший в состав страны Малый Кангюй. Он находился на скрещении великих торговых путей, что видно из стенной росписи фумоского дворца. Четыре стены здания, возможно, караван-сарая, были украшены изображениями ханов Средней Азии, владык Индии и Китая.
Туркестанские мастера были очень искусны. В 424 году люди, приехавшие в Китай из Хивы, обучили китайцев изготовлению цветного стекла.
Рыжие голубоглазые обитатели страны хягасов ходили в одеждах из собольих, и рысьих мехов. Татуированные воины отважно сражались с уйгурами, покушавшимися на завоевание страны хягасов. Любопытны дальние торговые связи хягасов. Раз в три года из страны Даши к ним приходили караваны с драгоценными аравийскими тканями. Хягасы настолько прославились в Китае, что по приказу одного из богдыханов было создано изображение «государя хягасов» и составлено описание хягасской державы, простиравшейся от Енисея, и Оби до Восточного Туркестана и предгорий Тянь-Шаня. Из уст хягаса Чжуву Хэ-со (Меткий Левша), побывавшего в Китае, китайские ученые узнали о нравах народа хягасов, обитавших в войлочных шатрах, ловивших рыбу на осетровых реках.
В рукописях, и книгах историков Китая записано о стране Шивей, расположенной, очевидно, в верховьях лмура и Забайкалье.
Это область суровых снегов, и вместе с тем обиталище дорогих соболей. Шнвейцы носили одежды, сшитые из рыбьих кож, а зимой прятались в подземных жилищах. Некоторые ученые видят в шивейцах тунгусов.
Иакинф поведал о том, что китайцы еще в V - VI столетиях нашей эры слышали о жителях Северной Америки. Америку они называли страною Фузан. В 502 году путешественник Хой Шепь явился к императору Ю-фп и доложил ему о Фузане, и его жителях. Сведения были записаны и впоследствии обработаны знаменитым ученым Ма Дуань-линем. Неизвестно, побывал ли сам Хой Шепь в стране за великим морем, по известно, что китайцы имели представление о пути в Америку через Алеутские острова, и Аляску. В другой древней рукописи Северная Америка именовалась «Страной татуированных»
В 97 году китайский путешественник Гань Ин сумел дойти до западного Великого моря (Средиземного моря). Он расспросил корабельщиков о дальнейшей дороге в римские владения, и те сказали ему, что Великое море пространно, что плыть по нему трудно, и путники часто заболевают тоской по родине. Гань Ип повернул обратно в Китай. «В прошлое время никто из китайцев не проникал так далеко»
Обо всем этом можно прочесть в летописях, открытых Иакинфом в тиши пекинских библиотек и столь любовно, и тщательно переведенных им.
Вырываясь на время из-под надзора монастырского начальства, Иакипф продолжал собирать материалы для своих работ. Ему удалось совершить путешествие в Забайкалье, уже знакомое ему по поездкам в Китай. Там, в бурятских монастырях, он нашел редкие монгольские и тибетские книги, предметы восточного искусства. Часть этих коллекций Иакипфа хранится сейчас в научных учреждениях Академии наук СССР.
В 1831 году Иакинф составил «Очерк Байкала». Этот труд он отправил А. С. Пушкину для альманаха «Северные цветы». Известно, что Пушкин высоко ценил знания Иакинфа, и не раз получал в подарок от него книги с авторскими надписями.
Умер Иакинф - Бичурин в 1853 году в келье Александро-Невской лавры, в нищете и одиночестве. На его могильной плите, кроме обычной надписи на русском языке, были начертаны китайские письмена, которые гласили:
ПОСТОЯННО ПРИЛЕЖНО
ТРУДИЛСЯ
НАД УВЕКОВЕЧИВШИМИ
ЕГО СЛАВУ
ИСТОРИЧЕСКИМИ ТРУДАМИ.
КАЗАХСТАНСКИЕ ЗЕМЛЕПРОХОДЦЫ
Мало кому известна история путешествия двух русских горняков через казахские степи в Ташкент в 1800 году. Это были колыванские мастера Т. Бурнашев, и М. Поспелов. Подлинник их путевых записок лишь недавно обнаружен в Барнаульском государственном архиве, о чем сообщил мне алтайский краевед-историк И. Я. Савельев. Бурнашев и Поспелов были одними из первых геологов, исследовавших Казахстан, и Среднюю Азию. Их пригласил тогдашний правитель Ташкента Ходжа Юнус для геологических работ.
В Ташкент они отправились из Семипалатинска, добрались до форпоста Семиярского и двинулись в сторону Каркаралинских гор. По дороге находили агаты, и сердолики, исследовали почвы степи.
Любознательные горные мастера выполняли труд, не входивший в их прямые обязанности. Они описали хлебопашество казахов на реке Нуре, охоту с беркутом, обратили внимание на предметы из железа и меди, бывшие в употреблении у казахов. Из записок путешественников мы знаем, например, что на Нуре были тогда арыки. Бурпашев, и Поспелов пришли к убеждению, что места, наиболее удобные для жизни, - между Каркаралинскими горами и берегами Нуры.
Путники обследовали курганы возле Нуры, и нашли несколько древних вещей. На пути к Бетпак-Дале были открыты горы, сложенные из красной и зеленой яшмы.
«В общем положении сей степи, относительно ее удобности к обитанию, надлежит исключить ту часть, которая следует к полудню, за пространством гор. Она называется Битпаком, и покрыта более тренов-пиком и отчасти полынною травой; по причине ж неимения воды не населяется» - так исследователи описывали Бетпак-Далу.
Однако они заметили, что вода в пустыне есть всюду на глубине не более двух саженей. Михайло Поспелов, рукой которого написаны путевые заметки, считал, что пустыня Бетпак-Дала начинается от гор Кок-томбак. Исследователи выбрали самый опасный, но зато короткий путь через урочище Тюсьбулак, хотя им была уже известна вторая дорога - на Уванас. Они дошли до реки Чу, которую Поспелов называл «Цуя», и переправились через нее на камышовом плоту. Наконец впереди показались заветные горы Каратау. Преодолев перевал у селения Бабаты, Бурнашев и Поспелов направились к Ташкенту, куда, и прибыли 28 июня 1800 года.
Русским горным мастерам была устроена торжественная встреча. Они прожили в Ташкенте три месяца, подробно осмотрели город и его владения.
Поспелов, и Бурнашев выяснили, что медь, железо, жемчуг, кораллы, дорогие меха котиков, сукна и другие товары, которые Ташкент закупает в русских владениях, доставляются сюда через Казахстан.
Чтобы еще больше укрепить эту караванную торговлю, Бурнашев, и Поспелов наметили удобнейший путь Ташкент - Уванас - горы Актау - Нура - Каркаралипские горы - Беркутли - Куказлык - Биштерек - Ямышево на Иртыше. Именно этой дорогой и возвратились они на родину. Горные мастера подтвердили, что в известковых толщах гор Каратау есть свинцовая руда. «Их точное указание было первым достоверным сообщением об ископаемых богатствах гор Средней Азии» - так пишет о Бурнашеве, и Поспелове один из советских историков.
Читайте в любое время
