ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О КРЖИЖАНОВСКОМ
Б. КУЗНЕЦОВ, ПРОФ
Мне трудно определить жанр этих кратких заметок о Г. М. Кржижановском. Первоначально хотелось рассказать о встречах и беседах тридцатых годов. Но потом воспоминания перешли в оценки, в характеристику роли Г. М. Кржижановского в тех процессах, которые подготовили современную энергетику, и научно-техническую базу современной цивилизации. Такой переход мне кажется закономерным. Глеб Максимилианович принадлежал к числу людей, оказавших большое влияние на свое и на следующее поколение не только идеями, запечатленными в литературе, и в народнохозяйственных проектах. Немало выдающихся мыслителей современности и прошлого трансформировали науку, культуру, и экономику непосредственным общением с окружающими. Но можно ли измерить научный, культурный и прежде всего эмоциональный эффект тех по большей части импровизированных бесед, которые возникали на заседаниях президиума Госплана, на совещаниях правления Энергоцентра, в президиуме Академии наук, в старой' квартире Глеба Максимилиановича в Садовниках?
То были неожиданные взлеты обобщающей мысли, перемежавшиеся очень конкретными, иногда художественными зарисовками, характеристиками, порой юмористическими, иногда грустными, но всегда очень сердечными.
Беседы создавали своеобразное силовое поле, поворачивавшее сознание окружающих к научным, техническим, социальным, и экономическим идеям. Иногда это были количественно определенные, четкие масштабы планируемых и проектируемых промышленно-экономических комплексов или параметры энергетического оборудования, а порой, и напротив - почти интуитивные и чисто качественные характеристики новых тенденций в науке, технике, экономике.
Я хочу остановиться в дальнейшем именно на таких полу интуитивных констатациях, в целом не получивших отражения в литературном наследстве Г. М. Кржижановского. Речь идет о предвосхищении современной неклассической энергетики, и об интересе к ее теоретическим и экспериментальным истокам.
Этот интерес имеет принципиальное значение. В заключительных фразах своего доклада на 8-м Всероссийском съезде Советов Г. М. Кржижановский говорил о нашей эпохе, «когда люди проходят, как тени, а дела их - как скалы». В наше время темп научно-технического прогресса так велик, что может создаться впечатление о мимолетности сменяющих одна другую технологических, конструктивных, и физико-технических идей, о том, что эти идеи, подобно людям, «проходят, как. тени». Однако на самом деле ни люди, ни идеи отнюдь не становятся тенями они воплощаются в дела и обретают бессмертие. История науки, и техники - это не доска, на которой стирают старые формулы, чтобы написать новые. Ретроспективно мы видим в классической, доатомной, энергетике и в классической до-релятивистской и до-квантовой науке те адресованные будущему вопросы, которые смогла решить современная неклассическая наука и современная неклассическая •техника.
Весенним днем 1930 года я впервые пришел к Г. М. Кржижановскому, чтобы поговорить о некоторых вопросах, поднятых тогда в нашей литературе. Госплан СССР помещался на Карунинской площади, ныне носящей имя В. В. Куйбышева. В небольшой приемной председателя Госплана его очаровательный секретарь М. В. Чашникова открыла передо мной дверь, и я увидел Глеба Максимилиановича. Я даже не успел его рассмотреть, как на меня обрушилось множество вопросов, разъяснений, справок, воспоминаний, проектов. Поводом была моя статья «Генплан и электрификация», опубликованная накануне в «Торговопромышленной газете». Но разговор быстро перешел на более общие темы.
Личное обаяние Г. М. Кржижановского проявлялось в его необычайно живом сочувственном интересе к любому собеседнику, причем не только к репликам, но, и личности того, из уст которого эти реплики исходили. И каждому сразу хотелось рассказать о проблемах, которые казались ему тогда жизненно важными. Получилось так, что через десять минут я поведал Глебу Максимилиановичу о раздиравшем тогда (отчасти, и теперь) мою душу противоречии меня одновременно интересовали, и теоретические проблемы повой физики и технико-экономические проблемы. После такого признания Г. М. Кржижановский порекомендовал мне перечитать книгу И. И. Скворцова-Степанова «Электрификация СССР» Подзаголовок этой книги, заметил Глеб Максимилианович, таков «В связи с современным этапом развития мирового хозяйства» «Но, - продолжал он, - в сущности, здесь, как, и в самом плане ГОЭЛРО, электрификация трактуется в связи с современным этапом развития науки, когда новая «электромагнитная техника» соответствует новой «электромагнитной науке»
Я не знаю, во всяком случае, не знаю достоверно, принадлежит ли эта формула к числу тех фраз и абзацев, которые Г. М. Кржижановский включил в книгу И. И. Степанова, просматривая рукопись. Частое возвращение Г. М. Кржижановского к этой фразе, очень точное ее цитирование, стилистические особенности делают вероятным предположение, что если не фраза, то сама мысль родилась в беседах Г. М. Кржижановского с И. И. Степановым. Во всяком случае, она очень характерна для энергетических идей Г. М. Кржижановского.
Обратим внимание на особенность приведенной формулы в ней речь идет об электромагнитной концепции микромира, то есть об электронах, и ионах. Казалось бы, электрификация опирается на классическую макроскопическую электродинамику, на уравнения Максвелла, на электромагнитную индукцию, на трансформаторы, генераторы и электродвигатели. Этого, собственно, достаточно для производства электроэнергии на районных станциях, для передачи энергии в центры потребления, ее распределения, питания силовых установок. В результате - централизация всего силового хозяйства страны. Воплощение классической электронной теории, представление, и о ионах, и о структуре атома идет по другой линии, оно состоит в преобразовании промышленной технологии.
Классическая электронная теория остается классической, пока мы ее рассматриваем, как совокупность ответов, совокупность позитивных концепций, не выходящих за рамки ньютоновой механики, и не нарушающих идеи непрерывности электромагнитного поля. Когда же мы берем электронную теорию в ее динамике, она оказывается непосредственным мостом к неклассической физике, предысторией теории относительности, и квантовой механики. Не только в смысле логической связи между вопросами, которые поставила в 90-е, и 900-е годы электронная теория, и представление о структуре атома, и ответами теории относительности, и квантовой механики на эти вопросы. Здесь есть историческая в собственном смысле связь между применением классической теории электронов, и тем беспрецедентным развитием экспериментальной науки, которое привело в середине нашего столетия к генезису технической ядерной физики.
Вскоре после первой встречи с Глебом Максимилиановичем я начал работать в Госплане. Первым поводом для длительных бесед с Г. М. Кржижановским была проблема Чирчика. Вокруг проекта Чирчикской гидростанции велись большие споры. Спорным был не проект, а сама необходимость этой станции, и химического комбината, который она снабжала бы энергией. По существу, речь шла о выборе между электрохимией, и другими не столь электроемкими технологическими процессами. Разумеется, не было недостатка в технико-экономических обоснованиях, в подсчете стоимости киловатт-часа, и стоимости единицы продукции комбината. Но для Г. М. Кржижановского существенней была общая тенденция он видел в Чирчикстрое звено электрификации промышленной технологии. Ее перспективы - особенно развитие электроемких химических производств - как-то ассоциировались с научным прогнозом наука обнаружила электронно-ионный механизм химических реакций, что раскрывало новые пути целесообразной компоновки таких реакций; нужно было ожидать весьма стремительного прогресса электрохимии, и следовало создавать для нее опережающие по темпу развития энергетические базы.
Такой неявный, но существенный научно-прогнозный аккомпанемент технико-экономических сопоставлений был очень характерен для Г. М. Кржижановского. Идея ведущей роли энергетики означала для него отнюдь не простое опережение капитального строительства электростанций, и роста производства энергии по отношению к другим отраслям. Глеб Максимилианович всегда имел в виду качественно-рекснструирующий эффект энергетики, внедрение электричества в промышленную технологию, то, что можно назвать резонансным эффектом энергетики.
В сущности, представление о ведущей роли энергетики, и ее резонансном воздействии на технологию, на размещение производства, на характер труда, на потребление, на культуру было основой экономических замыслов Г. М. Кржижановского. В каждой отрасли производства ведутся технико-экономические расчеты, и экономический эффект технической реконструкции, и научно-технических работ учитывается или по крайней мере должен учитываться повсюду. Но технико-экономические расчеты в энергетике были для Г. М. Кржижановского исходным пунктом определения интегрального экономического эффекта. Отсюда - идея комплексных экономических исследований, изучения воздействия тех или иных энергетических начинаний на экономику в целом.
Когда Г. М. Кржижановский в начале тридцатых годов ушел из Госплана в Энергоцентр, он сохранил интерес к комплексным технико-экономическим исследованиям. Они интенсивно велись в научном институте Энергоцентра - Всесоюзном научно-исследовательском институте энергетики, и электрификации. Осенью 1931 года я был назначен директором этого института, и оставался здесь до начала 1933 года. Была у меня одна функция, которая теперь кажется мне существенной, - я оказался связующим звоном между Г. М. Кржижановским, и группой работавших в институте очень талантливых специалистов по технико-экономическим проблемам энергетики.
Содержание тех бесед, которые Г. М. Кржижановский вел со мной в своем кабинете в Энергоцентре, в Китайском проезде, а иногда, по вечерам, дома в Садовниках, было наиболее ценным грузом, который я отвозил на Стремянный переулок, где располагался Институт энергетики. Оно было связано с одной госплановской традицией.
В секции (потом секторе) электрификации Госплана появлялись самые различные посетители. Очень часто авторы проектов больших гидротехнических узлов. Появление этих людей отмечалось восклицаниями «А, Енисей!», «А, Амур!..» Приходил И. Г. Александров с блестящими интегральными замыслами, охватывающими реконструкцию транспорта, ирригации, и энергетики. Приезжали из Ленинграда крупнейшие электротехники того времени М. А. Шателеп, В. Ф. Миткевич, А. А. Чернышев. Несколько реже - А. Ф. Иоффе, привозивший проекты весьма радикальных технических сдвигов, основанных на результатах работы физико-технического института, и связанных с ним других лабораторий. Научные прогнозы, их техническая реализация, их технико-экономический эффект были постоянной компонентой энергетической мысли. Интерес к ним шел от Г. М. Кржижановского. Этот интерес культивировался в Энергоцентре, и в Институте энергетики, и электрификации. Технико-экономическое направление в энергетических исследованиях абсорбировало результаты физического эксперимента, и физической мысли. Какой физической мысли - классической или неклассической?
На этот вопрос не так легко ответить. Одной формулой нельзя. Но, чтобы подойти к ответу, следует продолжить старые, госплановские воспоминания.
Вначале 1931 года в секции электрификации Госплана экспериментальная физика стала особенно частым предметом бесед, а ее представители - частыми гостями. В четырех комнатах, где размещалась секция, и в конце коридора 5-го этажа, где был кабинет Г. М. Кржижановского, у всех на устах были названия новых электротехнических приборов, в частности вакуумных. Однако при этом не было недостатка в географических названиях, и экономических понятиях. Более того, физические, и электротехнические термины соседствовали с географическими, и экономическими.
Речь шла о единой высоковольтной сети, потом эти слова заменили другими «единая энергетическая система». Вскоре в Ленинграде собралась первая всесоюзная конференция по высоковольтным передачам. Мне было поручено сделать доклад о конфигурации единой высоковольтной сети. Готовясь к докладу, я много беседовал с физиками, и электротехниками (особенно много с А. А. Чернышевым) о возможностях, которые открывают для передач постоянный ток, новые преобразователи, и т. д., и, с другой стороны, с И. Г. Александровым, и Е. Я. Шульгиным, людьми, которые были ходячими картами страны они знали все, что можно было тогда знать о рельефе, недрах, почве, климате, геологических условиях строительства, концентрации населения, грузопотоках, экономической истории, и многочисленных вариантах дальнейшего развития каждой территории, соответствующей квадратному сантиметру карты. Немало было бесед с группировавшимися вокруг секции электрификации Госплана, и работавшими в ней экономистами (Э. Н. Ратнер, Н. И. Вагранский, И. Д. Бомштейн, А. Е. Пробст, В. Ю. Стеклов), и энергетиками (С. А. Кукель-Краевский, В. И. Вейц, Е. А. Руссаковский), с заместителем председателя Энергоцентра Ю. Н. Флаксерманом, и с другими.
Больше всего, и чаще всего я говорил тогда о проблемах единой высоковольтной сети с Г. М. Кржижановским. Глеб Максимилианович говорил о будущем Сибири, и Тихоокеанского побережья, и тут же, не в следующем повороте беседы, а буквально в той же фразе, он вспоминал недавнюю информацию о возможности передавать энергию Ангары на тысячи километров и сопоставление дальней передачи, и потребления энергии на месте для электроемких производств даже не переходило в физико-энергетические, и химико-технологические характеристики, а сопровождалось такими характеристиками. Если бы можно было уложить в одно определение ту особенность стиля мышления Г. М. Кржижановского, которая производила на меня наиболее сильное впечатление, то я сказал бы так для него физико-технические концепции всегда сопровождались соображениями об оптимальной экономической реализации физико-технических разработок, а экономическим концепциям сопутствовали физико-технические соображения о наиболее вероятных энергетических, и технологических путях осуществления экономических замыслов.
Сейчас такой характер мышления стал привычным. Современный физик, размышляя о сверхпроводимости при обычных температурах, сразу же представляет себе перспективы радикального преобразования энергетики при передаче без потерь. Современный экономист, разрабатывая концепцию ускорения производительности труда, сразу же ищет в тенденциях современной науки силы, позволяющие осуществить такое ускорение. Подобная, не то, чтобы простая связь, а неотделимость физико-технических, и экономических идей определяется сокращением разрыва между научным открытием, его конструктивно-технологическим воплощением, и производственным применением. Но указанная неотделимость - очень существенное условие современного научно-технического прогресса - продолжает традиции 20-х, и 30-х годов, традиции предатомного периода нашей энергетики. Традиция эта, нашедшая в концепциях Г. М. Кржижановского отчетливое, и яркое выражение, позволяет назвать доатомный период нашей энергетики предатомным.
Традиция, о которой идет речь, - это традиция антитрадиционализма. Экономические проектировки связаны с физико-техническими в силу своей радикальности. Производство становится прикладной фундаментальной наукой по мере того, как сдвиги в производстве приобретают все более интегральный характер. Наука становится непосредственным стимулом экономических преобразований по мере того, как новые теоретические обобщения приобретают то, что Эйнштейн называл «внешним оправданием», - растущую сумму возможных, а затем реализуемых экспериментальных подтверждений, которые становятся целевыми канонами техники, вехами технического прогресса, его движущими силами.
В 1933 году вместе с Е. Л. Руссаковским, А. Е. Пробстом, Т. Л. Золотаревым, Б. А. Гуревичем, и некоторыми другими работниками Института энергетики, и электрификации я перешел в Энергетический институт Академии наук. Академия тогда располагалась в Ленинграде, и недавно созданный Г. М. Кржижановским Энергетический институт занимал помещение Биржи. В Москве организовалась Московская группа Энергетического института, возглавлял ее В. И. Вейц, а помещение - несколько комнат - ей дали в первом этаже старого роскошного особняка в Колпачном переулке, незадолго перед этим занятого Комитетом по высшему техническому образованию, во главе которого находился Г. М. Кржижановский. Сейчас здесь - Московский обком ВЛКСМ. Когда проходишь мимо этого дома, в памяти встают очень далекие, и в то же время близкие картины.
В чем их «дальность», и в чем их «близость»?
В течение двух лет пребывания на Колпачном переулке, то есть до переезда Академии наук в Москву, основная работа Московской группы состояла в подготовке большой книги «Электроэнергетика СССР» Мне был поручен раздел «Новые принципы энергетической техники». Подбор статей, вошедших в этот раздел (иными словами, определение наиболее важных, и близких к реализации тенденций гидроэнергетики, теплотехники, и электротехники), происходил по преимуществу в ходе бесед с Г. М. Кржижановским. В этот период - в первой половине 30-х годов - еще никто не мог предвидеть, когда ядерная физика сможет освободить энергию ядра. Но уже давно было известно понятие дефекта массы и, согласно соотношению Эйнштейна, соответствующие различия в энергии связи ядер. Уже можно было подсчитать меру реализации соотношения Е = mc2 при ядерных реакциях. Оставалось найти ядерные реакции, при которых освобождается атомная энергия. Было ясно, что пора определить позицию по отношению к перспективам нового энергетического переворота.
Атомная энергия не была включена в «Новые принципы энергетической техники». Она не была включена, и в другую прогнозную акцию 30-х годов. Несколько слов о последней.
Примерно в 1935 году А. М. Горький задумал многотомное издание «Две пятилетки», причем один том должен был называться «Взгляд в будущее». В книжке «Физика и экономика», вышедшей в 1967 году, я рассказал об этом начинании, и о сохранившейся у меня пожелтевшей рукописи «Сорокалетие плана ГОЭЛРО», где описывалась эволюция энергетики вплоть до начала 60-х годов. Здесь тоже не было атомной энергии. Именно это обстоятельство придает упомянутым работам 30-х годов архаический характер, «дальность» от современных представлений. А в чем «близость»?
Сейчас, когда я вспоминаю беседы с Г. М. Кржижановским о перспективах энергетики, указанная «близость» становится ясней. Основной идеей Г. М. Кржижановского, высказывавшейся в этих беседах, была идея полной реализации тех возможностей, которые дает человечеству классическая электродинамика, - получение энергии в одном месте и передача ее по проводам в другие места. Источники энергии могут быть различными, переход к иным источникам не меняет значения централизованного электроснабжения, и единой высоковольтной сети. Поэтому прогноз, охватывающий обозримые сроки и реализацию уже наметившихся, и уже нашедших технически-конструктивную форму идей, должен исходить из единой энергетической системы. Если сжигание топлива и гидроэнергия уступят место более концентрированным источникам энергии, то единая энергетическая система позволит перейти от новых источников энергии к новой технологии, новым ресурсам, новому характеру труда.
Подобные соображения демонстрируют близость прогнозов 30-х годов к современности. В самом деле, сейчас стало ясно, что атомная энергетика не могла бы стать исходным пунктом общего преобразования всех отраслей хозяйства, экономики всех районов страны, преобразования транспорта, преобразования структуры используемых природных ресурсов, и характера труда, если бы в доатомной энергетике не развивалась единая централизованная система станций и сетей, и создание такой системы не рассматривалось, как ведущая сила технической реконструкции в целом. В этом и состояла центральная идея Г. М. Кржижановского, связывающая его деятельность с современной атомной энергетикой. И не только в этом. Уже в 20-е годы электрификация стала мощным импульсом развития экспериментальной, и теоретической физики в нашей стране. Идея В. И. Ленина - максимально быстрое и эффективное восстановление, и затем реконструкция народного хозяйства на основе современной индустриальной техники - была для Г. М. Кржижановского исходной идеей творчества. Электрификация не могла не вызвать подъема экспериментальной и теоретической физики и, следовательно, не могла не включать подготовку новой неклассической науки, и неклассической техники.
Теперь несколько слов об историко-научных интересах Г. М. Кржижановского. В 1936 году А. М. Горький попросил Глеба Максимилиановича, чтобы я совсем перешел из Энергетического института в созданную им редакцию «Двух пятилеток» и написал для этого издания упоминавшуюся выше статью. Г. М. Кржижановский не согласился, позвал меня к себе, и пожурил «ты уходишь от сегодняшнего дня и вперед во времени, в мир прогнозов, и назад во времени, в историю» (я уже начал читать в Московском энергетическом институте курс истории энергетической техники и ее теоретических основ). Но затем он прибавил «а, впрочем, может быть, этого требует сегодняшний день.» И изложил мне свою концепцию энергетических порогов - переходов к иной энергетической базе производства, определяющих в ее фундаментальных чертах эволюцию человеческой цивилизации. Эта концепция была изложена потом в статье, напечатанной в журнале «Коммунист»
Мне кажется, концепция энергетических порогов связана с современным представлением об атомном веке, и роли атомной энергетики, с представлением о ее воздействии на характер использования ресурсов, на характер труда, на технологию. Такое представление должно, по-видимому, лежать в основе современных научных, научно-технических и экономических прогнозов.
И, наконец, об объективной роли некоторых субъективных, индивидуальных, психологических черт Г. М. Кржижановского. Современная наука гораздо непосредственней, и тесней, чем наука прошлого, связана с жизнью, трудом и судьбами людей. Для нее особенно важна мысль о людях, об эффекте науки, о гарантиях ее гуманного, конструктивного применения. Глеб Максимилианович, с его постоянным вниманием к этой прикладной, высоко моральной стороне науки, к ее результатам, целям, и идеалам, был живым воплощением образа ученого будущего.
Статью иллюстрируют фотографии из персонального фонда Г. М. Кржижановского (Центральный музей Революции).
Читайте в любое время
