ФАТАЛИСТ
Доктор физико-математических наук В. ДЬЯЧЕНКО.
...Когда хоронили М. В., мне почему-то досталось нести венок с белой лентой, на которой было написано "От родственников". На Красной площади шел траурный митинг. На Мавзолее политбюро, мы в толпе на трибуне рядом. Речи. Кто-то говорит о трех великих "К": Курчатов, Королев, Келдыш.
- Ну а ты что скажешь? - спросил меня сосед.
- Скажу, что в нем было некое чудо.
Все вельможи, с которыми я сталкивался, казались сделанными из неорганической материи. И такое состояние было для них естественным. Они могли шутить или злиться, но все равно оставались глыбами. М. В. в приватном общении оставался всегда нормальным, порядочным человеком, не давая ни малейшего повода ощутить разницу в интеллекте или общественном положении. Более того, всегда ощущался его интерес к тебе как личности.
В 1951 году, когда я после университета попал в МИАН, М. В. был заместителем директора, курировал наше расчетное бюро (К. А. Семендяев, И. М. Гельфанд). Из деловых встреч с ним помню лишь одну, но в известном смысле историческую. Рассказывали ему только что изобретенный "метод прогонки". Он моментально предложил решать этим методом уравнение Лапласа, произнеся впервые термин "матричная прогонка". Я ничего не понял, но реакция И. М. Гельфанда и О. В. Локуциевского была восторженной.
В основном же видел я М. В. на вечерах, торжественных и не очень, которых было множество. Он неизменно пользовался большим успехом у девушек. Они у него тоже.
Более близкое и частое общение началось в 1953 году, когда было создано Отделение прикладной математики и он стал его директором. При переезде на Миусскую площадь он сам, прихрамывая, носил связки книг из машины в свой новый большой кабинет, где они стоят, наверно, и сейчас.
Организовались отделы. Наш - № 2 с заведующим И. М. Гельфандом (потом им стал
О. В. Локуциевский, а сейчас Р. П. Федоренко). До этого в бюро решались в основном задачи обжатия изделий и вычисления производились армией девушек на ручных электроме ханических арифмометрах "мерседес". Теперь же начался у нас век ЭВМ.
Свои машины в ОПМ ("Стрела", М-20, "Восток" и т. д.) появились несколько позже, и первое время работали на БЭСМ-1 в ИТМ и ВТ. Мы писали формулы расчетных алгоритмов, в отделе программирования их превращали в машинные коды, и, наконец, В. А. Сарычев и В. С. Штаркман проводили расчеты конкретных задач на машине. Это были задачи серии "К". Название по первой букве фамилии директора.
Вначале к программированию мы относились как к делу техническому и непрестижному. Но в 1955 году пришлось написать программу (И-12) самостоятельно, и с тех пор я с удовольствием программировал и проводил задачи сам. В те годы - программы в трехадрес ном машинном коде, а машина работала только ночью.
Жизнь была интересная. Например, отдыхаю я в отпуске на Рижском взморье и вдруг получаю телеграмму: "Связи производственной необходимостью срочно вылетайте Москву тчк Директор академик Келдыш". И я лечу на самолете за государственный счет. Предстояло испытание изделия, реализующего "третью идею" А. Д. Сахарова.
Систематически, еженедельно, в кабинете М. В. собирался семинар - дюжина научных сотрудников. Уютная атмосфера. М. В. за столом с сигаретой. У каждого свое постоянное место; мое в углу дивана. М. В. вел заседания интересно и спокойно, добиваясь полной ясности. Но бывали исключения. Как-то Я. Б. Зельдович, стоя у доски, решил объяснить публике, что такое псевдодифференциальный оператор. Между ним и М. В. произошел такой диалог:
З: Все, как обычно. Подставляем, интегрируем и т.д.
К: Нет, не подставляем.
З: Ну как же, подставляем . . .
К: Нет. . .
Разговор зациклился. Оба упрямые, не уступают. В наступившей накаленной тишине я пытаюсь острить и произношу вполголоса: "псевдоподставляем". Взрыв хохота. Обстановка разрядилась. Семинар покатился дальше. Что такое псевдодифференциальный оператор осталось неизвестным.
Отношение М. В. к нашему отделу было особое. Он числился в нашей партийной группе, платил у нас взносы, так что я знал величину его зарплаты (сейчас точно не помню, но большая). Своего аспиранта - Р. П. Федоренко - пристроил в наш отдел. На юбилее И. М. Гельфанда сказал: "Это честь и счастье для института, что в нем работает такой ученый". На партсобрании, где нужно было осудить "подписантов", несмотря на просьбу М. В. сделать это единогласно, я воздержался. Вечером ко мне домой приехали С. П. Курдюмов и Р. К. Казакова. Из их слов я понял, что М. В. на меня не обиделся, но рекомендовал разобраться в мотивах. Мы с ними просидели полночи, усидели бутылку коньяка и ничего не выяснили. Серьезных последствий моя фронда не имела, да и все "дело" вскоре растаяло.
В воспоминаниях А. Д. Сахарова проскальзывают упреки М. В. за лояльность режиму. Да, он был лицом режима, человеческим (также как, например, И. О. Дунаевский). А диссидентами одни становились потому, что были добрые, другие - потому, что злые. Я это понял только теперь.
Возможно, М. В. был просто выше всей этой "объективной реальности". Как-то он заметил:
- А я - фаталист. Все притрется и наладится.
- Но сколько при этом сгорит нервной энергии, - возразил я.
Он согласился.
Воспоминания - это всегда воспоминания о себе. М. В. трижды давал мне квартиры, трижды награждал меня, твердо поддержал на защите диссертации, без сомнений представлял мои работы в журнал "Доклады Академии наук" (ДАН)... Разумеется, я благодарен ему за все это. Но главное - благодарен за его нетривиальное отношение ко мне. Оно позволило мне уважать себя.
Передо мной неизменно висит его фото. В Риге ему стоит памятник.
См. в номере на ту же тему
М. В. Келдыш: Наука требует героизма.
М. В. КЕЛДЫШ - Начинающим путь в науке.
А. ПЛАТОНОВ - М. В. Келдыш, каким я знал его.
Т. ЭНЕЕВ - М. В. Келдыш и становление ракетно-космической науки и техники.
Читайте в любое время
