ОБ ЭДИСОНЕ И ЧЕРНОМ ПИАРЕ
Доктор технических наук Ю. НОСОВ.
Пиар, PR, Public Relations, означает в переводе с английского взаимоотношения с общественностью - как правило, при продвижении того или иного продукта на рынок. Сама природа продукта значения при этом не имеет: это могут быть колготки, песни, законы, финансовые пирамиды, кандидаты в депутаты, научные идеи и изобретения, жаргонные словечки и литературные стили. О "черном" же пиаре говорят в тех случаях, когда для достижения цели используются любые методы, в том числе нечистоплотные.
Обращение к не совсем выигрышным страницам биографии Эдисона - это не попытка какого-то "подкопа", место великого изобретателя в истории техники абсолютно незыблемо. Интерес к ним связан лишь с тем, что, говоря словами П. Л. Капицы, "ничто так не поучительно, как заблуждения гения". Заблуждения гения часто не контрпродуктивны, и проявляется он в них обычно неординарно.
ДАЕШЬ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО!
Должно быть, ни одно из изобретений Эдисона не было воспринято "широкими народными массами" так быстро и безоговорочно, как электрическая лампочка накаливания. И это естественно, ибо "Да будет свет. И стал свет" явилось некогда первым шагом в сотворении мира господом Богом.
Понятно, что для действительного утверждения электрического освещения в повсе-дневной жизни необходимо было научиться вырабатывать много не слишком дорогой электроэнергии, и Эдисон полностью переключился на эту проблему. Осенью 1879 года состоялась публичная демонстрация работоспособных ламп накаливания, в которых использовались нити из обугленных бамбуковых волокон (сегодняшние вольфрамовые спиральки утвердились лишь через 30 лет). Уже через год начала работать фабрика по изготовлению ламп, а еще через два Эдисон запустил в Нью-Йорке первую небольшую электростанцию. При этом был реализован угаданный им удачный принцип передачи электроэнергии по проводам, радиально расходящимся от центральной электростанции. В последующие пять лет компанией Эдисона было построено 120 подобных электростанций - темпы под стать гоэлровским!
За признанным первопроходцем в новую сферу приложения сил и капиталов устремились и другие. Вскоре второй по значимости компанией стала "Вестингауз электрик", возглавляемая Джорджем Вестингаузом-младшим - сыном известного изобретателя железнодорожного тормоза.
Первая ЭС вырабатывала и передавала потребителям постоянный ток, для чего уже были созданы все необходимые технические средства. Но передовая электротехническая мысль, средоточие которой представляла собой в ту пору вовсе не Америка, а Европа - в основном Германия, все определеннее склонялась в пользу переменного тока.
Главным аргументом при этом стала дальность передачи электроэнергии. Эдисоновские электростанции с рабочим напряжением от 100 до 200 В могли обслуживать потребителей на расстоянии не более мили, иначе потери энергии в проводах становились слишком велики. Потери можно было уменьшить за счет использования медных проводов очень большого сечения, но это и сложно, и весьма дорого.
А на электростанциях переменного тока напряжение значительно увеличивалось при помощи трансформатора и одновременно во столько же раз уменьшался ток, и это позволяло передавать электроэнергию по тонким проводам на большое расстояние и с малыми потерями. А затем при помощи другого трансформатора напряжение понижалось до необходимого значения - например, до тех же 100-200 В. В 80-е годы XIX века в Европе успешно демонстрировались линии переменного тока протяженностью в десятки и даже сотни километров.
Стартовавший вторым Вестингауз быстро переориентировался на переменный ток и начал строить гораздо более крупные, чем Эдисон, электростанции, вырабатывавшие благодаря этому более дешевую электроэнергию. Сам же Эдисон в своей пионерской неограниченной экспансии зашел слишком далеко, да и нарастающая прибыль действовала усыпляюще, и он все более увязал в "болоте" постоянного тока.
Поначалу у каждой из компаний было вполне достаточное количество "своих" потребителей. Каждая наращивала бизнес, не ощущая конкурента, хотя территориально действовали поблизости друг от друга: Эдисон в Нью-Йорке, Вестингауз в Массачусетсе - оба в северо-западных штатах, фактически олицетворявших в то время промышленный потенциал всей страны. Но к середине 1880-х годов ситуация изменилась. Речь пошла об очень крупных проектах федерального значения, и стало ясно: кто их выиграет, тот сорвет огромный куш. Тогда-то и развернулась в США борьба сторонников постоянного и переменного тока, то есть Эдисона и Вестингауза.
ЭЛЕКТРОСТАНЦИИ - КАКИМИ ИМ БЫТЬ?
Поначалу эта борьба велась в традиционной манере "академических" дискуссий: многолюдные диспуты в Чикагском инженерном клубе, заседания авторитетных жюри и комиссий по рассмотрению различных электротехнических проектов, публикации статей в трех-четырех специальных журналах, изредка - обращения к широкой общественности. Тем более, что у каждого из направлений электротехники имелись свои достоинства и свои недостатки - именно потому оба и закрепились в жизни навечно. В пользу постоянного тока говорило то, что он мог использоваться не только для освещения и нагрева, как и переменный, но и для зарядки аккумуляторов, получения металлических покрытий методом гальванопластики и главное - для питания электродвигателей трамваев, электропоездов, шахтных подъемников, вагонеток и т. п. (конкурентоспособного электромотора переменного тока тогда еще не существовало).
Заключительный аргумент отличался типично американским духом: электростанции Эдисона имели счетчики киловатт-часов. Они были основаны на электрохимическом принципе, поэтому приходилось периодически относить в лабораторию аноды "счетчиков" и по изменению их веса вычислять количество электроэнергии, ушедшей к потребителю. Хлопотно, не оперативно, но достоверно. Для учета переменного тока этот прибор, разумеется, не годился, а ничего другого не было. Но коли "товар" нельзя "взвесить", то нельзя и выходить с ним на рынок: это может привести к беспрерывным судебным разбирательствам.
Что же касается необходимости строить множество малых электростанций вблизи от потребителей, то это Эдисона не пугало: надо _ значит надо. Вот только чиновники нерационально расходуют федеральные средства и тормозят общественный прогресс. (Нельзя, кстати, не отметить, что сегодня идеи мини-электростанций очень популярны - из-за своей автономности и экологичности. И хотя теперь это все решается на совсем иной технической основе, чем в XIX веке, но все же. Кроме того, и в радиосвязи долго шли по пути увеличения мощности передатчиков, а потом взяли да и перешли к сотовым системам. Так что в упорстве Эдисона можно при желании увидеть талант предвидения на сто лет вперед, хотя, скорее всего, ничего этого не было.)
При его опыте изобретателя и исключительной интуиции он не мог не чувствовать, что проблемы переменного тока каким-то образом неизбежно разрешатся: ему и самому не раз приходилось решать задачки и посложнее. А вот возможности трансформировать переменный ток и передавать его благодаря этому на большие расстояния противопоставить было нечего. Более того, Эдисон хорошо знал об изобретениях европейцев в электротехнике переменного тока и - с его хваткой - вполне мог быстро довести их "до ума". Но логика ученого уже пасовала перед азартом бизнесмена, стремящегося во что бы то ни стало оттеснить конкурента.
Новое обстоятельство неожиданно нарушило баланс сил среди сторонников постоянного и переменного тока. В середине 1887 года торгующая медью французская фирма подмяла почти всех своих конкурентов и, став монополистом, сразу удвоила цену. Эдисон оказался в нокдауне, а пока он подыскивал ускользающие аргументы в пользу строительства множества мелких электростанций, на него обрушился град еще более чувствительных ударов.
В мае 1888 года Никола Тесла, только что натурализовавшийся в Штатах серб, доложил на заседании Американского института инженеров-электриков о запатентованном им электродвигателе переменного тока (впоследствии этот двигатель стали именовать двухфазным асинхронным). А вскоре из Германии пришло сообщение, что работавший у Сименса русский инженер Михаил Доливо-Добровольский (оставивший родину по политическим мотивам) завершил разработку еще более совершенного - трехфазного электродвигателя.
Любопытно отметить, что к началу схватки с Вестингаузом оба будущих изобретателя, а тогда "золотые мальчики" электротехники - 28-летний Тесла и 22-летний Доливо-Добровольский работали именно у Эдисона. И не было секретом, что оба они безраздельно посвятили себя переменному току. Знал об этом и Эдисон, более того, он "на всякий случай" прикупил несколько патентов на трансформа торы. Значит, приглядывался и подумывал. Но, похоже, изобретатель, вложивший душу в постоянный ток, взял в нем верх над бесстрастным аналитиком. Гении, загипнотизированные своими успехами, значительно чаще, чем обычные люди, готовы уверовать в свою непогрешимость и в способность по своей воле изменить объективный ход развития техники, общества, истории. Молодым хотелось дела, он их придерживал и все упрямее продвигал "свой" постоянный ток. Соловья в клетке не удержишь: Доливо-Добровольский ушел к Сименсу, но это было где-то далеко в Европе и прошло безболезненно, а вот когда в 1888 году прямо под боком Тесла перебежал к конкуренту Вестингаузу, Эдисон закусил удила.
И в довершение всего как раз тогда на фирме Вестингауза был изобретен электросчетчик переменного тока. Произошло это совершенно случайно: в спешке один из инженеров уронил внутрь катушки соленоида легкую металлическую пружинку и вдруг увидел, что она начала там вращаться. Увеличил ток через катушку - пружинка закрутилась быстрее, дальнейшее было делом техники.
Так 1888-й стал годом фактической победы сторонников переменного тока "ввиду явного преимущества". Фактической, но не формальной: Эдисон не был бы "выдающимся типом современного янки" (так характеризовал его один из биографов), если бы сдался. Говоря языком бокса, он стремился войти в клинч, любой ценой продержаться до гонга, а в перерыве восстановить дыхание и преподнести затем своему сопернику какой-нибудь нокаутирующий сюрприз.
Доминантой следующего раунда стала тактика эмоционального воздействия на души простых людей. Техника и экономика были задвинуты на задний план, а приоритетным стал, как бы мы сказали сегодня, откровенный пиар. Наверное, это было логично, но почему же пиар стал таким оголтело "черным", взбудоражив собой даже видавшую виды Америку? Должно быть, потому, что в схватке противоборству ют не только абстрактные идеи, но и человеческие порывы, темперамент, пристрастия, честолюбия. И кроме того, а может быть, прежде всего - деньги.
СОРОКАЛЕТНИЙ "ВЕЛИКИЙ СТАРИК"
Для людей, близко знавших Эдисона, он был славным и простым человеком, добрым товарищем, юмористом в приятельской компании. Говорили даже о его робости и застенчивости, казалось естественным, что развитию именно этих качеств должна была способствовать глухота на одно ухо, поразившая его в детстве.
Он женился на работнице своей фабрики, и его семейная жизнь протекала уравновешенно - без огорчений и ссор. Он был равнодушен к спиртному и к шумным развлечениям, смеялся над чревоугодниками. Любил, правда, сигары и порой выкуривал до двадцати штук в день, что помогало ему отвлечься от всего суетного и сосредоточиться на главном деле жизни - изобретательстве.
Но Эдисон жил в эпоху формирования так называемой "великой американской мечты", когда поденщики и дровосеки становились президентами, а из разносчиков газет вырастали миллионеры. Идея "selfmade man" (человека, сделавшего себя) была наряду с идеей "make money" (делать деньги) одной из самых привлекательных. Все американские школьники знали чуть ли не наизусть несколько автобиографий-бестселлеров, изданных громадными тиражами и являвшихся нравственными эталонами, - каждая для своей социальной группы.
Для технической интеллигенции таким эталоном стала автобиография Бенджамина Франклина - знаменитого естествоиспытателя, политика и одного из "отцов-основателей" США. Написанная им в преклонном возрасте, она была в значительной мере проникнута духом морализаторства: автор не без лукавства мифологизировал многие события так, чтобы они служили делу воспитания юношества. Хрестоматийным стало описание начала карьеры 18-летнего Бена в филадельфийском издательстве, куда он ежеутренне привозил бумагу в громыхающей тачке и где впоследствии стал преуспевающим издателем.
Родившийся в небедной семье, Эдисон начал свою трудовую деятельность с 12 лет - разносчиком газет. Затем стал телеграфистом-практиком и достиг высочайшей квалификации. А в 22 года оказался буквально в самом пекле одной из знаменитых американских "черных пятниц", во время которой гений биржевых спекуляций Дж. Гоулд создал огромное состояние из множества небольших состояний обанкротившихся неудачников.
Эдисон работал тогда в его телеграфном бюро и, осознав всю значимость информации, быстрее других извещал своего патрона об изменении биржевых котировок. А вскоре он ушел на "вольные хлеба" и занялся усовершенствованием телеграфа. Наверняка тогда же Эдисон понял и то, что владеющий информацией может манипулировать людьми в своих интересах, хотя ему - человеку без средств и без общественного положения - это не могло в то время пригодиться. Но в памяти безусловно осело.
Знакомство с Гоулдом оказалось исключительно важным в биографии Эдисона и по другой - вполне материальной -причине. Полмиллиона долларов, израсходованных им на строительство первой электростанции, были субсидированы именно Дж. Гоулдом и Дж. П. Морганом - совладельцами первой крупнейшей общенациональной монополии "Вестерн юнион".
Эдисон был изобретателем "от бога", а вот бизнесменом он стал "от людей". Окружение буквально кричало ему, что любые изобретения, каким бы высоким помыслам о счастье человечества они ни отвечали, должны приносить ему не только славу в будущем, но и богатство в настоящем. И он культивировал в себе имидж человека, способного все оценить в долларах. "Нахал и проныра", "непокладистый, развязный, видавший виды юнец", "несговорчивый упрямец" - это тоже о нем и тоже от людей достаточно близких.
Существенным для развития событий стало, видимо, и еще одно - уже совсем личного свойства - обстоятельство. В 1886 году - через два года после смерти жены - Эдисон женился вторично. Его избранница была на 18 лет моложе его, происходила из состоятельной банкирской семьи, воспитывалась на поэзии Лонгфелло и Эмерсона, пейзажах барбизонцев, классической музыке великих европейцев. Внешне его жизнь протекала, как и прежде, - просто и размеренно, но общественное положение заметно изменилось. Если уже после тридцати из-за серьезности и ранней седины коллеги называли его "стариком", то теперь все чаще слышалось "великий старик". Во время Всемирной выставки 1889 года в Париже, на которую Эдисон представил удививший всех фонограф - предтечу граммофона, ему с молодой женой на череде грандиозных банкетов оказывали поистине королевские почести. Европа все чаще сравнивала его с Франклином - что могло быть выше и желаннее!
Словом, в ту пору он уже не мог позволить себе не соответствовать имиджу признанного мэтра ни перед миром, ни перед Америкой, ни тем более перед молодой женой. Одно дело было когда-то "давным-давно" проиграть своему ровеснику и к тому же действительно великому изобретателю Беллу, другое - уступить теперь "выскочке и молокососу" Вестингаузу-младшему. Даже ничья виделась ему к этому времени поражением. Только сокрушительная победа. "Карфаген должен быть разрушен".
КОНКУРЕНТ МОЙ - ВРАГ МОЙ
С 1888 года все технико-экономические аргументы оказались на стороне Вестингауза, и тогда сторонники Эдисона сконцентрировались на одном мотиве - "безопасности населения". Диспут закончился, началась демагогия. К примеру, Эдисон публиковал в научном журнале статью о "безопасном" постоянном токе. А его клевреты в газетах усиливали - "совершенно безопасном". И плавно перетекали к утверждению об опасности переменного тока и ее принципиальной неустранимости. При любых несчастных случаях у конкурента, а они в период становления новой техники неизбежны, таблоиды выходили под кричащими заголовками: "Электрическое убийство", "Очередное тело на проводах. Кто следующий?" и тому подобное. Публику откровенно терроризировали.
В 1888 году Эдисона покинул Тесла, но зато в его лагере появился некто Г. Браун. Это был истинный демагог, готовый на любую оголтелость и гнусность и выступавший, как все классические демагоги, исключительно "в защиту жизней населения". Эдисона он как бы и вообще не знал, хотя было известно, что приборы для "демонстраций" ему безвозмездно предоставляли эдисоновские фирмы.
В своих памфлетах защитник народа начал называть переменный ток уже не просто "опасным", а "проклятым", "мерзким" (damnable), вполне резонно полагая, что эти прилагательные со временем "приклеятся" и к лидерам противоположного лагеря. А как же иначе: раз конкурент - "сатана", то ничего, кроме проклятия, он и не заслуживает.
Одновременно - для демонстрации объективности - был подготовлен законопроект, разрешающий использование в штате Нью-Йорк переменного тока напряжением не выше 300 В и фактически ставивший крест на экономичных высоковольтных линиях электропередачи. Эдисон лично явился в сенат штата для лоббирования этого закона (прежде он такой публичной активности никогда не проявлял). Щадя самолюбие гения, сенаторы надолго загнали законопроект в технические комиссии, где он бесследно "затерялся".
В конце 1880-х годов власти штата Нью-Йорк решили заменить "варварскую" смертную казнь через повешение на "гуманную": придумали электрический стул. Так вот, под влиянием эдисоновцев для этого был избран переменный ток, мало того, на совершение первого акта легальной смерти Браун безвозмездно предоставил администрации штата электрический генератор переменного тока и, конечно, фирмы Вестингауза. Каков ход! В стремлении растиражировать удачную PR-находку Браун разъезжал по соседним штатам, устраивая публичные демонстрации воздействия постоянного и переменного токов на лошадей и собак - с обязательным летальным исходом. При этом умирали несчастные животные, разумеется, только от переменного тока. Циничный натурализм этого многосерийного триллера вызывал возмущение граждан, но все же шли и смотрели. И раскрутись этот "проект" лет на триста раньше - гореть бы Вестингаузу на костре инквизиции, а случись все это лет на сто позже - стал бы он банкротом.
Но то была золотая пора свободной американской конкуренции. Обывателя куда сильней возбуждало снижение цен на электроэнергию переменного тока, чем его "мерзостность". Публика все больше охладевала к Брауну, начали раздаваться голоса протеста.
СУХОЙ ОСТАТОК
И все же противостояние продолжалось еще несколько лет - работали авторитет Эдисона и инерционность общества. Но игра уже шла в одни ворота: без особого труда Вестингауз выиграл контракт на освещение Всемирной выставки 1893 года в Чикаго. Однако главной приманкой оставалась "стройка века" - электроэнергетический комплекс на Ниагарском водопаде. Он включал в себя не только собственно ГЭС, но и линию передачи энергии в индустриальный Буффало протяженностью 35 км.
В поддержку постоянного тока, вернее - против переменного, действовали самые разные, больше субъективные, обстоятельства. Один из экспертов конкурсной комиссии был учеником Эдисона и поддержал его, что называется, не глядя. Мало того, в качестве председателя комиссии привезли из Европы стареющего У. Томсона (будущий лорд Кельвин) - знаменитого и, несомненно, авторитетного физика. В ту пору он очень увлекался изобретательством и тоже поддержал Эдисона, близкого ему по стилю работы. А поскольку в области переменного тока доминировала тогда Европа - с трехфазной системой Доливо-Добровольского, то против переменного тока выступили и американские националисты. Но это уже были лишь оттяжки во времени: фактически все, даже поддержавшие Эдисона, уже понимали, что с постоянным током кашу не сваришь.
В конечном счете генеральным подрядчиком стала компания "Вестингауз", и 6 мая 1893 года Ниагарская система официально перешла на применение переменного тока. Схватка закончилась, "электротехники" победили "электриков". К числу первых относили дипломированных инженеров, прошедших полный курс электротехники, включая соответствующие разделы математической физики. А "электриками" иронично именовали работяг-практиков, "умеющих выполнять отдельные виды электротехнических работ, такие как установка электроламп или звонков и эксплуатация небольших электростанций", а также проявляющих себя в качестве независимых изобретателей-предпринимателей. Эдисон был типичным "электриком", его время кончилось.
Вскоре фирму "Томас А. Эдисон" поглотила компания "Томсон-Хустон ", идущая след в след за Вестингаузом, а образовавшийся концерн нарекли "Дженерал электрик". Новые руководители решительно вычеркнули отовсюду имя прежнего хозяина и еще более рьяно - его идеологию постоянного тока.
А что же сам Эдисон? Была ли вся эта фантасмагория естественной и продуманной реакцией бизнесмена, стремящегося затянуть проигранную партию? (Кстати говоря, конец 1880-х годов принес Эдисону наибольшие в его жизни заработки.) Или это было действительное заблуждение гения, слишком поздно им понятое и ставшее личной драмой, пусть и скрытой от людских глаз? Будь тогда внутри событий кто-то калибра Бернарда Шоу, мы возможно и получили бы ответ на эти вопросы. Но, увы!
Интересно отметить, что в дальнейшем изобретательстве Эдисон уже не поднимался до прежних своих высот, хотя прожил в богатстве и славе до 1931 года. Более того, он не сумел в должной мере оценить открытый им в разгар схватки в 1884 году эффект термоэлектронной эмиссии в вакууме. Поэтому не он, а Дж. Флеминг и Ли де Форест создали на основе этого эффекта вакуумные диод и триод, с чего началась эра электроники. Биографы отмечают спад изобретательской активности Эдисона к началу ХХ века, но не находится ли причина этого спада в том - роковом для него - 1888 году?
История, к счастью, не соединила имя Эдисона с изобретением "черного пиара". Во-первых, ему не принадлежал приоритет в данном вопросе, а во-вторых, он проиграл, проигравший же в Америке всегда не прав, даже если и прав, - какие уж тут патенты. Вероятно и то, что Клио иногда позволяет себе быть не только богиней истории, но и просто женщиной, склонной по-матерински снисходительно не замечать промахов любимого сына. И это замечательно.
Читайте в любое время
