Отправились мы с Николаем Еропкиным в лес. Взяли, как договорились, с собой карту, компас. Я надел папин черный плащ, Николай - казенную робу. Мы с ним старые приятели, соли съели, наверное, пуд. Ельник начал редеть. Еропкин шел и, словно мяч, футболил березовый гриб. Бах - бабах! С дерева сорвалась ветка. На лбу моего товарища выросла шишка. Медный пятак - самое лучшее средство от шишек и синяков, но где ж его взять в лесу? Мой товарищ горестно вздохнул. Футбол он, кажется, разлюбил.

"Таких слепых тетерь, Еропкин, я еще не встречал", - улыбнулся я. "Тетери бывают глухие, а не слепые", - проворчал Николай. Смотрим вперед. Идти влево - гора, вправо - дол, азимут правильный. За нами увязалась собачка, видимо, псина по лесу соскучилась. Вдруг из кустов выскочил странного вида заяц. Один бок серый, другой - белый, уши черные, ну явный перебор. Заяц перемахнул через кусты и скрылся в чаще. Хищная птица появилась внезапно. Сокол лишь на мгновение нырнул в кусты и взмыл вверх с добычей в когтях. "Гуляш, пицца, бифштекс", - промелькнуло у меня в голове. Уселись мы на пеньки. Коля решил закурить своего самосаду, я заготавливаю хворост для костра. Хворост сырой от дождя. Костер не зажигается. "Эх, сейчас керосинчику бы", - вздохнул я. "Когда-то я служил на камбузе, истинный повар-кок керосином не пользуется", - похвастал Коля. Словно архитектор, он сложил ветки и вмиг разжег костер. Правда, покурить ему не удалось. Кисет терся, терся во время ходьбы и прохудился, табак и высыпался. "Ничего, коллега, ваяй костер дальше, а покурить можно и сухие листья", - успокоил я его. Построили небольшой шалаш. Лесной уютный кров, чарка горячительного согрели нас, и настроение снова поднялось.

№7, 2001