ШЕСТЬ ЭТЮДОВ ИЗ ДАНТЕ
А. ШЕНДЕРОВИЧ.
Я в преисподней был и в третьей сфере,
Куда воображением проник -
С намереньем последнею из книг
Развлечь потомков и наставить в вере.
Джованни Боккаччо.
"Мне имя Данте..."
"В июле (на самом деле - 14 сентября. - А. Ш.) 1321 года в романской Равенне скончался флорентиец Данте Алигьери по возвращении из поездки в Венецию, порученной ему синьорами да Полента, у которых он жил. Был похоронен в Равенне у врат кафедрального собора с большими почестями, подобающими поэту и великому философу. Он умер изгнанником флорентийской коммуны в возрасте пятидесяти шести лет". Так писал в своей "Новой хронике, или Истории Флоренции" Джованни Виллани, современник и первый биограф великого поэта, ненамного его переживший и умерший во время страшной чумы 1348 года.
В отличие от биографа знаменитый поэт в своей великой "Комедии" ("Божественной" ее назвали поклонники Данте спустя три с лишним столетия) не писал историю Италии, хотя его труд содержит бездну исторических (и мифологических тоже) реалий - имен и событий. Он не излагал их в хронологической последовательности, как это сделал бы историк, и не использовал их для создания каких-либо концепций, как поступил бы философ истории. В своем художественном произведении Данте рассказал о людях (даже когда повествовал о мифических персонажах) и дал им нравственную оценку. Впрочем, нет. Оценки людям и их деяниям давал, конечно же, Всевышний. А Данте (и в этом еще одно оправдание, помимо чисто литературного, названия поэмы - "Комедия") вместе со своим проводником и наставником Вергилием лишь получил возможность воочию увидеть результаты того, как судил Всевышний. При этом создатель "Комедии", подобно Пушкину (помните: "Ай да Татьяна, какую штуку выкинула - замуж вышла за генерала"), порой удивлялся, когда встречал кого-нибудь не там, где ожидал увидеть, не в том кругу Ада или Чистилища.
Не нам судить о справедливости или несправедливости решений Всевышнего по размещению персонажей Данте в кругах Ада, Чистилища или Рая. Наша задача много скромнее: дать читателю возможность познакомиться с некоторыми персонажами книги поближе, чем позволяют обычные комментарии к "Божественной комедии". Для этого были выбраны всего лишь шесть персонажей, те, кто, как и Данте, жил в основном в XIII веке и деяния которых непосредственно отразились на его жизни.
ГВЕЛЬФЫ И ГИБЕЛЛИНЫ
Уже меня окликнул мой
вожатый;
Я молвил духу, что я речь
прерву,
Но знать хочу, кто с ним
в земле проклятой.
И он: "Здесь больше тысячи
во рву;
И Фредерик второй лег в яму
эту..."
Ад, Песнь 10, строфы 115-119.
(Здесь и далее - перевод М. Лозинского.)
Дух, с которым у раскаленных могил беседовал Данте, был Фарината дельи Уберти, глава флорентийских гибеллинов - с ними когда-то враждовали предки поэта, принадлежавшие к партии гвельфов. А Фредерик второй - это Фридрих II, император Священной Римской империи, попавший в Ад в 1250 году.
Начиная с Карла Великого, те, кто претендовал на титул императора - империя называлась то Римской, то Священной, пока в XII веке не утвердилось название Священной Римской империи, - короновались в Риме. Императоры избирались курфюрстами: тремя архиепископами - Кельна, Майнца и Трира и четырьмя светскими правителями - Бранденбурга, Саксонии, Богемии и Рейнской марки. Последние сто - сто пятьдесят лет до рождения Данте в 1265 году императорами избирались главным образом представители династии Гогенштауфенов: Фридрих I Барбаросса, его сын Генрих VI и внук Фридрих II, тот самый, о котором в Аду, среди разверстых пылающих могил поведал несчастный Фарината.
Но на императорском троне до Фридриха II был представитель другой могущественной германской династии - Вельфов - Оттон IV. Эти два рода - давние соперники, и в раздробленной Италии у каждого из них были свои сторонники: гибеллины (по искаженному названию родового замка Гогенштауфенов Вайблинген) и гвельфы (по названию династии Вельфов). Папская область в то время - всего лишь одно из небольших государств на территории, разрушенной варварами империи Древнего Рима, государств, которые враждовали и воевали друг с другом. Римские понтифики возлагали короны на головы могучих пришельцев с севера чаще всего с одной целью - чтобы императорская армия, выражаясь сегодняшним языком, служила им "крышей". Императоры должны были защищать папу, но делали это совсем не бескорыстно. И проблема заключалась не только в том, что они беззастенчиво грабили страну. Многие из них - и в этом особенно преуспел Фридрих II - были настоящими безбожниками.
Известный историк советский академик Е. В. Тарле писал: "Фридрих II - лицо поистине замечательное в европейской истории; это вполне человек переходной эпохи, эмансипированный от старых верований, не заменивший их никакими новыми..." Чего только стоят приписываемые ему слова: "Будда, Христос и Магомет - три великих обманщика"! Чрезвычайно одаренный, умный, широко образованный, покровительствовавший наукам и искусствам (это он основал в Неаполе старейший в Европе университет, в котором могли учиться не только христиане, но и магометане, и последователи иудаизма), Фридрих II был вместе с тем прекрасным дипломатом и практичным политиком. Он вел совершенно свободный, эпикурейский образ жизни, не считаясь ни с какими условностями, что вызывало в Ватикане особенно сильные чувства.
До Фридриха II претенденты приходили в Рим, чтобы получить из рук папы императорскую корону, пообещать всемерную помощь и защиту и немного пограбить страну. Его дед Фридрих I Барбаросса (Рыжебородый), бесстрашный рыцарь и крестоносец, мог прийти в непокорный Милан, разграбить его, сравнять с землей и уйти в свою сумрачную Германию. Фридрих II никуда из Италии не ушел. И не только потому, что кроме императорского титула обладал еще титулом короля Сицилии, которую получил в наследство от матери, Констанции Сицилийской, последней представительницы сицилийских королей, принадлежавших к норманнской династии. Фридриху нравилось в Италии. Отсюда он правил своей империей и совершенно не обращал внимания на многочисленные проклятия, сыпавшиеся на его голову из Ватикана. С тех пор, как в 1220 году он всеми правдами и неправдами вынудил папу Гонория III короновать его, римские понтифики (а их сменилось немало за 30 лет владычества Фридриха II) не раз пытались отлучить его от церкви и однажды даже довели дело до конца.
Но Ватикану нужен был этот безбожник. Его периодически посылали в Крестовые походы, он собирал армии, возвращался с полпути, вновь отправлялся, заключал с мусульманами почетный мир вместо того, чтобы покорить неверных. После такого позора папа Григорий IX решил сам организовать крестовый поход, но против... Фридриха II.
Фридрих II пережил и этого понтифика. Однако его непримиримая позиция к церкви вызывала неприятие даже в его собственной семье. Старший сын Фридриха II, Генрих Хромой, заподозренный отцом в папистском заговоре, был заключен в тюрьму, где и умер.
АНЖУЙЦЫ
Карл сел в Италии...
Я вижу время, близок срок ему, -
И новый Карл его поход повторит...
Чистилище, Песнь 20, строфы 67, 70, 71.
Еще при жизни Фридриха II папа Иннокентий IV пытался найти замену еретику и клятвопреступнику, сидящему на императорском троне. Попытка следовала за попыткой, поиски и выбор подходящей кандидатуры продолжались и после смерти Фридриха II - все неудачно. Однако выборы выборами, но до тех пор, пока папа не возлагал на голову избранника императорскую корону, он довольствовался лишь титулом Римского короля. Забегая вперед, скажем, что лишь с избранием в 1271 году Рудольфа Габсбурга императорское междуцарствие закончилось.
А пока время Габсбургов еще не пришло, и Ватикану срочно нужна была подходящая кандидатура для борьбы с Гогенштауфенами (или просто Штауфенами) - потомками ненавистного Фридриха II. И он обратил свои взоры к Франции, где "пропадал" человек, давно созревший для самых авантюрных предприятий. Это был Карл, граф Анжуйский, младший брат французского короля Людовика IX Святого.
Французский писатель аббат де Брантом в своей известной книге "Галантные дамы" писал: "Четвертая дочь графа Прованского, тестя Людовика Святого, - женщина властная и честолюбивая, - не находила себе места оттого, что была простою графиней Анжуйской и Прованской, не имея иных титулов (тогда как из ее сестер две были королевами, а третья - императрицей). Она же именовалась лишь дамой и графиней, а потому без устали тормошила своего супруга, всеми средствами изводила его, побуждая добиться хоть какого-нибудь королевства. Она достигла своего: супруги были возведены папой Урбаном IV на трон Обеих Сицилий, а затем сделались повелителями Иерусалима и Неаполя, коими овладели позднее благодаря отваге Карла, но и не без помощи богатств его жены, продавшей все свои перстни и иные украшения, чтобы ему достало на военные расходы..."
Читатель, несомненно, уже понял, что Брантом описал супругу того самого Карла Анжуйского, на которого возлагал столь большие надежды папа римский.
Побуждаемый папой римским, нетерпеливой супругой и собственными честолюбивыми замыслами, Карл Анжуйский собрал армию и отправился на Аппенинский полуостров - завоевывать себе и своей супруге корону.
В "Божественной комедии" Данте упоминает и другого Карла - Карла Валуа, который приходился Анжуйскому внучатым племянником. В своих походах будущий основатель династии Валуа был не столь удачлив, как Карл Анжуйский, тем не менее он внес свою лепту в междуусобную борьбу итальянских государств. Спустя почти полвека после похода Карла Анжуйского "новый Карл" по призыву папы Бонифация VIII пришел на Аппенины, вмешался в смуту во Флоренции, неожиданно для многих встал на сторону противников партии, к которой принадлежал Данте, что и привело в конечном итоге к изгнанию великого поэта из родного города.
БЛАГОРОДНЫЙ РЫЦАРЬ
И я свой взгляд остановил на нем;
Он русый был, красивый, взором светел,
Но бровь была рассечена рубцом.
"Смотри!" - сказал он, и смертельный след
Я против сердца у него заметил.
И он сказал с улыбкой: "Я Манфред,
Родимый внук Констанци величавой..."
Чистилище, Песнь 3, строфы 106 и далее.
Лишь на смертном одре Фридрих II признал Манфреда своим законным сыном, сделал его князем Тарентским и поручил управление королевством до той поры, пока бразды правления не возьмет в свои руки второй сын императора, король Германии Конрад IV. Последний не заставил себя долго ждать. Он пришел в Италию с большим войском, и Неаполь, который так и не покорился Манфреду, склонил голову перед его братом. Но судьба отвела Конраду IV не так много времени. В 1254 году он умирает, оставив наследником единственного двухлетнего сына Конрада, Конрадина. Манфред становится регентом.
Папа Иннокентий IV не мог примириться с таким поворотом событий. Незаконнорожденный Манфред, когда-то рожденный любовницей императора, красавицей Бланкой Ланчия, стал фактически королем Сицилии и регентом, который однажды, когда придет время, вполне мог привести к власти законного наследника императорского престола Конрадина. К тому же по своему характеру, воззрениям и образу жизни Манфред мало чем отличался от своего отца, что вызывало у римского папы сильнейшее неприятие и еще больше укрепляло его в стремлении покончить с ненавистными Гогенштауфенами.
Попытка Иннокентия IV самому решить проблему Манфреда силой оружия провалилась. Призвав на помощь мусульман, Манфред разгромил папское войско и вновь стал хозяином территорий, принадлежащих Гогенштауфенам. В довершение ко всему Манфред выдал свою дочь Констанцию за короля Арагона Педро III. Рим не мог не понимать, что таким образом Манфред и его сторонники укрепляли тылы.
И тогда папа Урбан IV, сменивший Иннокентия IV, призвал на помощь Карла Анжуйского. Деньги, которыми располагал Карл, помогли ему не только собрать армию и флот. Деньги, как известно, делают предателей. И они не замедлили явиться в стане Манфреда. Одни просто перешли на сторону французов. Другие указали воинам Карла Анжуйского кратчайший путь к лагерю Манфреда под Беневенто и открыли дороги, по мнению сицилийского короля, надежно защищенные. Битва произошла 26 февраля 1266 года. Армия Манфреда потерпела поражение, а сам король погиб.
Создатель "Новой хроники" Виллани оставил обстоятельное описание гибели Манфреда. Но мы приведем более краткий рассказ другого автора, Рикардино Малеспини, им пользовался и Виллани:
"Манфред, оставшись с немногими сторонниками, повел себя как истинный дворянин, предпочитая смерть в бою позорному бегству. Надевая шлем с серебряным орлом наверху, он вдруг увидел этого орла упавшим на свое седло. Заметив это, он опечалился и сказал на латыни находившимся рядом с ним баронам: "Hos est signum Dei" ("Это знак Божий"). Но он не пал духом и пошел на битву, как и все его бароны, без всяких королевских регалий, дабы не узнали его. Битва продолжалась недолго, и сам он пал. К ночи войска короля Карла заняли город Беневенто. И многие из баронов Манфреда были взяты в плен, и Карл отослал их в Прованс, где повелел казнить их в тюрьме. И еще многих германцев предали смерти войска Карла. А через несколько дней Карл захватил жену и детей Манфреда, и сестру его, которые также в тюрьме были лишены жизни. И еще три дня искали Манфреда, ибо не знали, пленен он, убит или скрылся. Позднее среди убитых по личным приметам узнал его один из его сторонников. Взгромоздя тело Манфреда на осла, он стал кричать: "Кто хочет купить Манфреда?", за что был бит палками. Карл повелел баронам опознать тело. И после того, как они опознали Манфреда, велел похоронить его не на освященной земле, а у моста на Беневенто: "...чтобы всякий из войска бросил на могилу его камень и получился бы большой холм". Но повелением папы епископ Козенцы вынул тело из могилы и выслал за пределы королевства. И был он похоронен у реки Верде на границе королевства и Кампаньи. Битва сия была в пятницу, последний день февраля в одна тысяча двести шестьдесят пятый".
Текст хрониста следует поправить лишь в одном: это был 1266 год.
ПОСЛЕДНИЙ ШТАУФЕН
Карл сел в Италии; во искупленье
Зарезал Куррадина...
Чистилище, Песнь 20, строфы 67, 68.
Начало этих строф Данте мы уже приводили, рассказывая об анжуйцах. Пришло время процитировать их дальше...
Итак, с Манфредом было покончено. Но оставался еще Конрадин, или Куррадин - в транскрипции Данте. 14-летний юноша, почти мальчик, единственный сын умершего 12 лет назад Конрада IV и внук Фридриха II - постоянная угроза Ватикану со стороны не единожды проклятого папой дома Гогенштауфенов. То, что опасения Ватикана отнюдь не беспочвенны, выяснилось очень скоро. Гибеллинов в Италии было предостаточно, об этом прекрасно знал понтифик, в этом не сомневались в окружении Конрадина и на помощь гибеллинов рассчитывали. Штауфены по-прежнему рассматривали потерю своих итальянских владений как нечто преходящее. Собрав армию, Конрадин выступил в поход. Но увы. В Италии ему противостояли не только папские войска и поддерживающие их гвельфы. Главным противником юного Конрадина стал теперь многоопытный Карл Анжуйский, жена которого Беатриса дождалась наконец, что ее именовали не просто дамой и графиней, а королевой Неаполя и Сицилии.
Через два года после разгрома Манфреда, в 1268 году, у крепости Тальякоццо Карл Анжуйский, ныне Карло I, король Обеих Сицилий, нанес сокрушительное поражение армии последнего Гогенштауфена. Конрадин успел бежать, но скоро его обнаружили в Сицилии и доставили в Неаполь. Здесь вместе с сподвижниками его заключили в крепость Кастель делль Уово. Карл повелел судить Конрадина.
Весть о предстоящем суде взволновала многих. Знаменитый юрист Гвидо де Сузарио обратился к королю с просьбой о помиловании Конрадина. Просьба была отклонена. Меньше всего Карла заботила справедливость. Ему требовалась голова юного соперника. Тех, кто выступал за оправдательный приговор, ждала смерть. Такая участь постигла одного из судей, который решился зачитать оправдательный приговор: зять Карла, граф Роберт Фландрский собственноручно убил судью...
Страсти, кипевшие вокруг суда, казалось, меньше всего волновали обвиняемого. Когда другой судья, Роберт Барийский, пришел в Кастель делль Уово, чтобы объявить смертный приговор, Конрадин играл в шахматы со своим товарищем по несчастью Фредериком Австрийским. "Раб, - сказал он судье, - ты осмеливаешься объявить преступником сына и наследника королей? Словно не знаешь, что твой хозяин ровня, но не судья мне! Я смертен и должен умереть; и все же спросите королей земных, преступен ли принц, стремящийся вернуть наследный трон своих предков? Если же прощения мне нет, простите верных соратников моих; если же они должны умереть, то убейте меня первым, чтобы мне не видеть их смерти".
Последние слова Конрадина, когда его голова уже лежала на плахе: "Мама! Как сильна будет печаль твоя при таком известии!"
Так 29 октября 1268 года на эшафоте на площади Неаполя казнили Конрадина - последнего представителя династии Штауфенов.
СМЕРТЬ У АЛТАРЯ
Потом мы подошли к неотдаленной
Толпе людей, где каждый был покрыт
По горло этой влагой раскаленной.
Мы видели - один вдали стоит.
Несс молвил: "Он пронзил под божьей сенью
То сердце, что над Темзой кровь точит".
Ад, Песнь 12, строфы 115-120.
Среди тех, кто встал под знамена Карла Анжуйского, чтобы помочь папе римскому справиться с еретиками Штауфенами, был видный французский дворянин, граф Ги де Монфор. В то время как сам Карл направился на Аппенины морем, на галерах, Ги де Монфор повел конницу по суше, через Ломбардию, после чего и соединился с основными силами французов. Ближайший сподвижник Карла Монфор стал после победы над Штауфенами наместником нового короля и участником важнейших событий, в которых действовал бывший граф Анжуйский. Так он оказался в небольшом городке Витербо недалеко от Рима, где в 1271 году собрались сильные мира сего - король Обеих Сицилий Карло I, король Франции Филипп III и другие, - чтобы "помочь" кардиналам избрать нужного папу. Здесь и случилось то, о чем потом, в Аду, кентавр Несс сказал Вергилию и его спутнику Данте: "Он пронзил под божьей сенью то сердце, что над Темзой кровь точит".
"Он" - это граф Ги де Монфор (сын знаменитого Симона де Монфора, графа Лейстера), это он убил в церкви города Витербо своего кузена Генриха, сына Ричарда, графа Корнуэльского. Двойное злодеяние: убийство, причем убийство в храме ("под божьей сенью") считалось смертным грехом. Здание церкви всегда и везде служило убежищем, где можно было спастись от преследования, не бояться мести врагов. Почему же пошел на это Ги де Монфор?
В то время как римские понтифики боролись со Штауфенами, английские бароны во главе с Симоном де Монфором отстаивали свои права в борьбе с королем Англии Генрихом III. Симон де Монфор - заметная фигура английской (да и не только английской) истории. Знатный французский дворянин, он приехал в Англию, чтобы вступить в права наследства графством Лейстер. Вскоре обвенчался с младшей сестрой короля Элеонорой, а еще через некоторое время стал активным участником движения баронов за ограничение королевской власти. Требования баронов были сформулированы в так называемых "Оксфордских провизиях". Слабохарактерный Генрих III сначала принял их, затем отказался выполнять, в результате чего в 1263 году вспыхнула настоящая гражданская война, окончившаяся победой баронов. Генриха III вместе с наследным принцем Эдуардом взяли в плен. В начале 1265 года Симон де Монфор созвал в Лондоне собрание представителей сословий, которое явилось предшественником английского парламента, "матери всех парламентов".
Но затем фортуна отвернулась от Симона де Монфора. Принц Эдуард не в пример отцу имел характер смелый и решительный, он бежал из плена, собрал армию и 4 августа 1265 года при Ившеме разгромил войска баронов. В битве погиб и Симон де Монфор.
Ги де Монфор, сын погибшего, поклялся отомстить убийцам отца, к которым он относил всех членов королевской фамилии. Случай представился лишь шесть лет спустя, когда в Витербо оказался его кузен Генрих, сын Ричарда Корнуэльского, брата короля Англии. Узнав о грозящей опасности, Генрих пытался найти убежище в церкви Сан-Сильвестро, но его преследователя это не остановило. Проникнув в церковь, Ги де Монфор настиг Генриха у алтаря и заколол его.
"Тело принца, - писал Барлоу в "Исследовании о Данте", - было переправлено в Англию, где было похоронено в Хейлсском аббатстве, в Глочестершире. А его сердце было помещено в золотой вазе в руках статуи Эдуарда Исповедника в Вестминстер-ском аббатстве".
ДАНТЕ И ФРАНЧЕСКА
В досужий час читали мы однажды
О Ланчелоте сладостный рассказ;
Одни мы были, был беспечен каждый.
Над книжкой взоры встретились не раз,
И мы бледнели с тайным содроганьем;
Но дальше повесть победила нас.
Чуть мы прочли о том, как он лобзаньем
Прильнул к улыбке дорогого рта,
Тот, с кем навек я скована терзаньем,
Поцеловал, дрожа, мои уста.
И книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа.
Ад, Песнь 5, строфы 127-137.
Среди иллюстраций Гюстава Доре к дантовской "Божественной комедии" есть рисунок, сам по себе способный поразить воображение читателя: сидящие рядом Франческа и Паоло, он целует ее; раскрытая книга выпадает из ее рук; выглядывающая из-за высокой спинки кресла ничего не подозревающих любовников зловещая безобразная фигура Джанчотто Малатесты с кинжалом в руке. Что последует дальше, вообразить нетрудно: обманутый муж пронзит кинжалом и жену, и ее любовника, своего брата.
Так все и было. Рассказ Франчески услышал Данте от нее самой в одном из кругов Ада. Все это читатель "Комедии" может воспринимать как очередную назидательную повесть о каре за прелюбодеяние. Если бы не одно обстоятельство. Данте хорошо знал Франческу. Ее отец - тот самый Гвидо да Полента, правитель Равенны, у которого нашел пристанище поэт, изгнанный из Флоренции, и в доме которого в основном и была написана "Комедия". Английский мыслитель и историк Томас Карлейль писал: "Странно, когда подумаешь: Данте был другом отца этой бедной Франчески; сама Франческа, невинный прелестный ребенок, сидела, быть может, не раз на коленях у поэта. Бесконечное сострадание и вместе с тем столь же бесконечная суровость закона: так создана природа, такой она представлялась духовному взору Данте".
Трагическая история любви Франчески и Паоло известна нам по "Божественной комедии", такой она вошла в наше сознание, такой ее воспели художники, поэты, композиторы других эпох. Впрочем, на самом деле все могло быть иначе: прежде чем совершила грех Франческа, жестоко обманули ее саму. Вот что думал по этому поводу Джованни Боккаччо в своих "Комментариях к "Историям из итальянских поэтов":
"Надобно вам знать, что дама эта, мадонна Франческа, была дочь мессера Гвидо старшего, повелителя Равенны и Червии, и что у него была давняя вражда с семейством Малатеста, повелителей Римини. При посредничестве и после долгих переговоров [между ними] был заключен мирный договор. И для укрепления этого мира мессер Гвидо согласился отдать свою молодую и невинную дочь за Джанчотто, сына мессера Малатесты. Про то прознали друзья мессера Гвидо, и один из них сказал: "Будь осторожен, ибо скандалом завершится все, если не с той стороны взяться. Ты знаешь, какова дочь твоя и как крепок дух ее; и ежели она узрит Джанчотто до брачных уз, то ни тебе, ни кому другому не достанет силы принудить ее к браку с ним; не Джанчотто должен стать мужем, а под его именем один из его братьев".
Джанчотто был честолюбив, крепок духом и после смерти отца намеревался быть правителем Римини. И хотя вида он был безобразного и калека, мессер Гвидо только его одного желал сделать мужем своей дочери, больше, чем кого-либо из его братьев. И мессер Гвидо поступил по данному ему совету: в назначенный день для свадьбы с мадонной Франческой в Равенну прибыл Паоло, брат Джанчотто, мужчина красивый, вежливый и обходительный.
Дама, которая знала Паоло, указала на него Франческе, сказав: "Вот он станет тебе мужем". Бедная женщина поверила этому и уехала в Римини, полюбив Паоло, а об обмане не знала до утра, когда с ее ложа встал Джанчотто. Но Франческа только сильнее укрепилась в любви к Паоло. А чтобы до измены дошло, что весьма возможно, о том я не слыхал, разве только у этого Данте. Хотя я принимаю его слова за выдумку, а не за то, что известно доподлинно..."
Кто здесь прав, кто и о чем знает "доподлинно", сказать трудно. Доподлинно известно другое - свой последний приют изгнанник Данте нашел у племянника бедной Франчески, нового сеньора Равенны Гвидо Новелло да Полента.
Читайте в любое время
