СВИДЕТЕЛЬ ГОРЕСТИ И СЛАВЫ
Кандидат филологических наук И. ГРАЧЕВА (г. Рязань). Фото И. Константинова.
В "Песне про боярина Евпатия Коловрата" Л. А. Мей так писал:
Ох ты, батюшка, город Зарайск новоставленный!
На крутой на горе
ты красуешься,
На Осетр на реку
ты любуешься...
Русские летописи начинают упоминать этот город с XII века под разными названиями: Осетр, Красное, Новгородок на Осетре, Заразск или Зарайск, Никола на Осетре, Посад Николы Заразского и т.д. Однако холм на берегу светлой неторопливой реки люди облюбовали для жилья с незапамятных времен, более двадцати тысяч лет назад. О том говорит поселение каменного века, обнаруженное археологами в центре города, у въездной башни старинного кремля.
По окрестным равнинам еще раздавался трубный рев косматых мамонтов, а прибрежные травы топтали свирепые шерстистые носороги, в земляных жилищах уже теплились очаги племени охотников и рыболовов. Нехитрые предметы обихода они делали из мамонтовых костей и бивней, украшением им служили ожерелья из звериных клыков. Но они уже знали, как устроить ледник, чтобы в летнее время сохранять с таким трудом добытые охотничьи трофеи. И разве вырезанная с таким изяществом и лаконичной экспрессией костяная ритуальная фигурка бизона не свидетельство того, что и у этих людей, одевавшихся в шкуры, а в голодные времена выкапывавших съедобные коренья, души озарялись высоким художественным даром?
В историческую память Зарайск вошел вместе с событиями татаро-монгольского нашествия.
В 1223 году с юга на Русь двинулось великое степное воинство. Вышедшие ему навстречу, на реку Калку (ныне она называется Кальчик), русские дружины полегли в жестокой сече. Но победители вдруг повернули коней и исчезли, словно наваждение, в просторах Дикого поля, оставив потрясенных русичей гадать, что за неведомый народ вторгался в их пределы. А на следующий год в далекой Корсуни, причерноморской греческой колонии, священнику Евстафию привиделся вещий сон, трижды повторившийся. Ему явился Николай Чудотворец и повелел отнести свою икону из местного собора в землю Рязанскую, дабы поддержать дух русского народа в грядущих испытаниях: «Там хочу пребывать, и чудеса творить, и место то прославить». Так записано в «Повести о Николе Заразском».
Летом 1225 года Евстафий с семейством и заветной иконой подходил к селению Красному, вотчине княжича Федора, сына рязанского князя Юрия Ингоревича. У околицы его уже ждал Федор с жителями. Оказалось, и ему привиделся во сне Никола, обещавший прибыть в этот день в его селение. По преданию, на том месте, где пал Федор на колени перед корсунской святыней, забил целебный источник — в народе его прозвали Белым колодцем. Приехал поклониться чудотворному образу и князь рязанский Юрий. Он велел поставить в селении первую деревянную церковь — «дом Николы Корсунского». А Евстафий и его потомки стали здесь священствовать.
С тех пор и до конца XIX века 29 июля (по старому стилю), день встречи иконы, отмечался в Зарайске как особый праздник. Ныне вновь потянулись паломники поклониться «дому Николы» и испить воды, а то и искупаться в овеянном легендами чудесном источнике. Сама же икона (точнее — ее поздний список) находится в московском музее имени А. Рублева. В 1237 году татарские полчища вновь ринулись на Русскую землю. Одной из первых пала Рязань. Князь Юрий погиб вместе с ее защитниками. «Повесть о разорении Рязани Батыем» рассказывает: «И не осталось во граде ни одного живого: все <...> единую чащу смертную испили». Княжич Федор был убит ранее в ставке Батыя, куда он отправился с посольством. Хан будто бы проведал, что жена Федора — редкостная красавица, и потребовал: «Дай мне, княже, видети жены твоей красоту». На что Федор ответил: «Не пристало нам, христианам, тебе, нечестивому царю, водить жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, то и женами нашими владети начнешь». Такие слова стоили Федору и его спутникам жизни.
Уцелел лишь воспитатель княжича, боярин Апоница. Он и привез в Красное горестную весть княгине Евпраксии. Та, чтобы избежать позорной участи пленницы, подхватила младенца, сына Ивана, и бросилась с высокой башни на землю, «заразившись до смерти» — «умерла за раз». С той поры селение якобы и стали звать Заразском. Так ли все было на самом деле? Трагическая история известна по «Повести о разорении Рязани Батыем», написанной столетие спустя после событий. Но, подъезжая сегодня к Зарайску, видишь указатель с названием села — Апонитищи. Уж не осталось ли оно от бывшей боярской вотчины того самого Апоницы?
Не сохранилось свидетельств и об участи Зарайска, когда татары двинулись от Рязани на Коломну. Но есть легенды, будто бы Никола сделал его невидимым и вражьи войска прошли стороной. Немудрено: в те времена тут кругом стояли густые, непроходимые леса...
Шло время, Русь сбросила иго Золотой Орды. И все же молниеносные разорительные татарские набеги на Москву продолжались. Один из них случился в 1527 году. Русские воеводы с полками встретили противника под Зарайском, и завязалась ожесточенная битва. Летопись сообщает, что в Зарайске в это время жил некий татарин Алай. Задумав помочь единоверцам и ослабить дух русского войска, он поджег Никольскую церковь. Не сразу поддался старый деревянный храм огню, только с третьей попытки побежали по срубу языки пламени. Увидев издали столб дыма и огня на месте «дома Николы», часть воинов кинулась спасать святыню. Поджигателя схватили и доставили к Василию III. Алай сознался, что хотел убежать, но какая-то неведомая сила словно приковала его к месту поджога. Этот случай увеличил славу о чудесах Николы Зарайского.
В 1528 году, сообщает летописец, «заложил князь великий на Осетре город каменный, а в нем церковь каменну Николы чудотворца Заразского». К 1531 году строительство закончили, а через два года Василий III (за несколько месяцев до смерти) посетил Зарайск, чтобы помолиться Николе и осмотреть новый мощный форпост, возведенный для защиты Москвы от татарских набегов. Крепость выстроили красивой и мощной: высота стен достигала девяти метров, толщина — трех. Стены до половины, а башни до «верхнего боя» были выложены белым камнем, верх же из красного кирпича оформлен зубцами «ласточкин хвост», как у Московского Кремля. Под стенами пролег глубокий ров.
У крепости четыре угловые и три проездные башни. Угловые — граненые и поставленные на высокий цоколь — выполняли не только оборонительные функции. Самая высокая называлась Дозорной: на ней днем и ночью несли службу караульщики. Казенная башня служила складом оружия, пороховых запасов и продовольствия. Тайницкая скрывала подземный ход, который вел к реке. Четвертая башня позже получила курьезное название: «Наугольная что у кабака».
Зарайский кремль нес в себе и некую символику. Общее число башен — семь — издревле у разных народов считалось магическим, недаром с античности и время делили на циклы из семи дней. В христианстве же это число напоминало об изначальном становлении земной жизни (семь дней творения, семь даров Святого Духа и т.д.). Число четыре — символ незыблемого земного равновесия, с ним связывали представления и об устройстве мироздания: четыре стороны света, четыре сезона в году, четыре периода суток, четыре возраста человека... Число три (количество проездных башен) в Средние века обычно ассоциировалось с Троицей.
Правда, у военных людей свое представление о троице небесных покровителей, помогавших в ратном деле, потому и башни названы в честь всемогущего Спаса, Георгия Победоносца и Николая-угодника — на каждой прежде была прикреплена соответствующая икона. Ворота башен защищали «опускные решетки». Главной считалась парадная, Никольская, башня. Она неслучайно смотрит на реку и на московскую дорогу. Святого Николу на Руси издавна почитали как покровителя всех странствующих и плывущих по водам. С высоты башни образ Николы словно благословлял каждого, кто подходил к его «дому» или проплывал по Осетру, напутствовал он и покидающих город.
Боевая твердыня башни необычна тем, что она двойная. Выносная часть этого сооружения, на которой мог разместиться большой отряд, встречала неприятеля огнем на подступах, не позволяя ему приближаться к стенам. А коли враг прорвется внутрь ворот, защитники могли бить его и спереди и с тыла. Вероятно, не все тайны этой крепости раскрыты, например, пока не исследован ход в одной из башен; как предполагают, он мог быть связан с системой подземелий.
К кремлю примыкал острог — обнесенный бревенчатыми стенами посад, составлявший первую линию обороны. Вокруг располагались слободы. По писцовым книгам второй половины XVI века, во времена царя Федора Иоанновича в городе Николы Заразского жили помимо стрелецкого гарнизона «пашенные», «мастеровые» и «торговые» люди. Мастеровые «кормились» самыми различными промыслами: были здесь горшечники, калачники, масленики, кисельники, портные, шапошники, рукавишники, овчинники, серебряники, иконники и т.д.
Население не отличалось зажиточностью. Даже в острожном посаде, привилегированной части города, числилось «лучших людей 5 дворов, а людей в них 8 человек, да середних людей 25 дворов, а людей в них 36 человек, да молодших и убогих людей 131 двор, а людей в них 164 человека». Но торговля шла бойко — влияла близость оживленных путей из Москвы на Рязань, Тулу и Калугу. На посадском базаре стояли «257 лавок да 3 места, которые ново отданы под лавки», сверх того — «53 скамьи, а торгуют на них хлебом, колачи и всяким мясным товаром». На берегу Осетра находилась общественная «мыльня», исчезавшая в клубах пара по субботам, когда в нее дружно устремлялось небогатое население городка.
Напротив кремля с запада на посаде стоял небольшой монастырь, именуемый Круглым. Время его возникновения неизвестно, но он, тесно связанный с Никольским собором, располагался на земле, некогда входившей в соборные владения, и, видимо, был одним из старейших. Центром монастыря служила деревянная Троицкая церковь с приделом в честь Николая Чудотворца. Опись 1625 года говорит о весьма скудных ее достатках: «сосуды церковные оловянные, блюдцо одно древянное, кадило медное». И лишь образ Николы украшал серебряный с позолотой оклад. При монастыре была неплохая библиотека.
К концу XVII века монастырь окончательно захирел, и его упразднили. Деревянная церковь Троицы, ставшая посадской, сгорела в 1774 году, когда страшный пожар уничтожил почти весь город. Выстроенная каменная погорела в 1860 году, и ее пришлось возобновлять. Ныне в ней располагается местный краеведческий музей.
Никольский собор, безусловно, главенствовал в городе. На него собирали оброк с посадских людей, ему принадлежали земли в окрестных селениях, а также «рыбные ловли и бобровые гоны» по Осетру. В глубокой древности при участии церковных властей в Зарайске возник скрипторий, где не только переписывали и иллюстрировали церковные книги, вели местную летопись и хронологию «служителей» Николы от Евстафия до священников XVII века, но и создали свод литературных памятников, вошедших в сокровищницу древнерусской литературы. Среди них — «Повесть о Николе Заразском» и «Повесть о разорении Рязани Батыем». Мастерские переписчиков и изографов, по всей видимости, находились в Круглом монастыре.
Московская знать и великие государи считали своим долгом преподнести какой-нибудь дар «дому» Николы. Сюда на богомолье приезжали Иван Грозный и его сыновья. Царь Василий Шуйский, непрочно державшийся на престоле и взывавший к помощи Чудо-творца Николы, повелел украсить его икону драгоценным окладом, на который пошло 6 фунтов золота, 133 самоцветных камня, 1600 жемчужин. Болезненный правитель Федор Алексеевич, изнемогая под бременем недугов и государственных забот, в 1681 году (за год до смерти) распорядился выстроить новый каменный Никольский собор. В таком виде он и дошел до нашего времени.
Зарайский кремль заслужил славу неприступной твердыни, когда в 1608 году к Зарайску подошел пан Лисовский с огромным польским войском. Они смогли проникнуть в крепость лишь потому, что тогда смута царила не только в русском государстве, но и в умах защитников Зарайска. Подкупив «воротников», Лисовский овладел кремлем. Царь Василий Шуйский послал арзамасское и рязанское ополчения отбить город. Но военачальники слишком самонадеянно пошли напролом. По рассказу «Нового летописца», «воевода с ними бысть Захарий Ляпунов и приидоша под Зарайской город не промыслом со пьяна». На поле перед крепостью полегли сотни русских ратников, а воеводы бежали. Лисовский велел захоронить убитых русичей в общей могиле, в Черной слободе, «и сделал тут над ними для своей славы курган велик, и той курган стоит и доныне».
На следующий год Прокопий Ляпунов исправил ошибку брата, освободил Зарайск. В феврале 1610 года воеводой города был назначен князь Д. И. Пожарский. Ему досталось тяжкое бремя: Москву окружали войска Лжедмитрия II, окрестные города —одни поневоле, другие охотой — присягали ему. «Тушинского вора» поддержала Коломна, в Кашире чуть не убили воеводу Г. Ф. Ромодановского, отказавшегося поначалу целовать крест «вору». Остроги и слободы Зарайска тоже волновались мятежами, требуя сдать город Лжедмитрию. Но Пожарский, затворившись с небольшим отрядом в кремле, решил стоять насмерть. Твердость воеводы, верного присяге, повлияла не только на зарайцев, но и на соседей: коломенцы, а за ними и другие отшатнулись от самозванца.
Вскоре Шуйский был низложен, но смута продолжалась. Даже в Семибоярщине, осуществлявшей временную власть, не было единства: одни тайно ссылались с Лже-дмитрием II, другие предлагали русскую корону польскому королевичу Владиславу. Пожарский же продолжал доблестно служить не тем, кто метил в московские государи, а государству. В 1611 году высланные поляками отряды казаков ночью врасплох захватили зарайский острог и, подступив к кремлю, уже предвкушали сладость окончательной победы. Помощи небольшому гарнизону кремля ждать было неоткуда. И вдруг заскрипела тяжелая башенная решетка, распахнулись ворота... но вместо ожидаемых парламентеров из крепости вырвался отряд во главе с князем и принялся с таким ожесточением громить пришельцев, что те в ужасе бежали, не помышляя об отпоре. Современники, изумленные таким завершением, казалось бы, безнадежной для Пожарского ситуации, решили, что тут не обошлось без вмешательства святого Николы. А вскоре жители Зарайска провожали выехавшего из Никольских ворот князя в его славный путь — защищать Россию от чужеземной интервенции.
Миновала Смута. Русь еще залечивала раны, а зарайцы и арзамасцы, собрав средства, далеко не лишние в их разоренных хозяйствах, решили почтить память тех, кто пал под стенами их города. Возле кургана, насыпанного Лисовским, «по челобитью чернослободских тяглых людей Сенки Казанца с товарищи» была воздвигнута деревянная церковь Благовещения, а подле нее — скромная «колокольница на столбе, покрыта шатром». Родственники погибших стали ежегодно приезжать сюда в день роковой битвы и служить панихиды. И в XIX веке бережно хранилась память о безымянных ратниках. В 1880 году А. А. Марин, местный воинский начальник, сын литератора А. Н. Марина, воздвиг на кургане чугунный крест. До наших дней он не сохранился, и вместо него поставили гранитный обелиск, а у подножия холма появились два памятных камня — от арзамасцев и рязанцев. И свои и приезжие приходят сюда, чтобы постоять в благоговейном молчании у печального кургана, душой уловить эхо далеких веков и ощутить кровную связь с трудной и славной историей своей земли... А каменная церковь возле кургана с великолепным барочным иконостасом, уходящим в подкупольную высь, появилась после пожара 1774 года.
На территории кремля недавно обновлен еще один памятник. По преданию, с XIII века стояли здесь три каменных креста, три надгробия — князя Федора Юрьевича, его супруги Евпраксии и сына их Ивана. Древние кресты со временем разрушились, и точное место захоронения затерялось. В XVI веке Иван Грозный распорядился над предполагаемой могилой воздвигнуть храм в честь Иоанна Предтечи, своего небесного покровителя. В 1665 году стольник князь Никита Григорьевич Гагарин «по обещанию» сделал новые поминальные кресты, которые поместили в алтарной части собора (князья Гагарины владели имениями под Зарайском). По какому поводу князь Никита Гагарин дал обет возобновить надгробия рязанских князей, причисленных к лику святых? Сегодня неизвестно. В это время Россия воевала с Польшей, в 1665 году состоялся поход под Вильно, возможно, с этими событиями как-то и связано «обещание» Никиты.
В 40-е годы XVIII века обветшавший до безнадежности Иоанновский собор разобрали и начали строить новый. Однако возобновленному храму не везло: работы затянулись более чем на полвека, вдруг неожиданно рухнули своды алтарной части и с ними обвалились стены. В результате многочисленных перестроек гагаринские кресты оказались и вовсе вне собора. А в 1930-е годы взорванная соборная колокольня разбила в пыль этот скромный памятник. Сейчас кресты и шатровую сень над ними восстановили.
Нынешний собор Иоанна Предтечи, недавно отреставрированный, построен на средства купцов Бахрушиных, принадлежавших к одному из самых старых зарайских купеческих родов. Постепенно его представители начали перебираться в Москву. В 1834 году А. Ф. Бахрушин открыл в Москве кожевенную фабрику, позже появилась суконная. А сами Бахрушины стали одним из видных московских купеческих семейств, славившихся богатством и благотворительными делами. Не забывали они и родной город, открыли в Зарайске богадельню, бесплатную школу для девочек, щедро давали деньги на различные городские нужды. Субсидировали восстановление обветшавших стен Зарайского кремля, выстроили в кремле собор, самый внушительный и богато отделанный.
В конце XIX века попечителем местного реального училища являлся граф Д. А. Толстой, министр внутренних дел при Александре III, совмещавший также должности президента Академии наук и шефа жандармов. Его супруга, С. Д. Толстая, опекала зарайскую женскую прогимназию. Внимание столь высоких особ к захолустному городку, затерянному в подмосковных просторах, объяснялось просто: Толстые были богатейшими рязанскими помещиками, их имения находились в разных уездах, в том числе и в Зарайском. Под Зарайском, в селе Ильицыно, имели поместье Гончаровы, где любила гостить вместе с братьями и сестрами юная Наташа, будущая жена А. С. Пушкина. Позже владельцем Ильицына стал ее брат Иван Николаевич. В зарайском музее хранится часть коллекции живописи и акварелей из этого имения.
На границе Рязанской и Тульской губерний, в сельце Даровом, приобрел усадьбу М. А. Достоевский, отец знаменитого писателя. Здесь он трагически погиб в 1839 году и похоронен возле приходской церкви села Моногарова. Место его могилы затерялось, но все же, ориентируясь на рассказы местных старожилов, возле церкви недавно установили памятную плиту. Супруга М. А. Достоевского каждое лето вместе с детьми проводила в Даровом, и впоследствии Федор Михайлович в «Дневнике писателя» признавался: «Это маленькое и незамечательное место оставило во мне самое глубокое и сильное впечатление на всю потом жизнь». Воспоминания о Даровом и зарайские реалии нашли отражение в рассказе «Мужик Марей» и в романах Достоевского (см.: И. В. Грачева. Достоевские и Рязанский край // Русская словесность, 1998, № 3).
В Зарайске родилась А. С. Голубкина, дочь мещанина-огородника, ставшая известным скульптором. В молодости она побывала за границей, училась у великого Родена, затем много ездила по России. И все-таки круг ее жизни завершился в зарайском дедовском доме, и на местном кладбище покоится ее прах. ***
Зарайску до сих пор каким-то чудом удается сохранять свой старинный патриархальный вид. Свернешь с центральной площади в боковую улочку — и словно переносишься в XIX столетие: осевшие каменные купеческие особняки и деревянные обывательские домишки ползут вверх и вниз по пересеченной оврагами местности (отсюда еще одно предположение о названии города: заразы — глубокие овраги). Из-за заборов дразняще светят в листве наливающиеся яблоки, у тесовых ворот на лавочке о чем-то судачат старушки-соседки в темных платочках. А из-за крон деревьев и крыш виднеются древние кремлевские башни. Каменистая тропинка ведет от кремля вниз, к Осетру. Он сначала разочаровывает: небольшая речка тихо, как-то задумчиво течет между зелеными травянистыми берегами со склонившимися над водой ракитами. Лишь маленькая плотина неумолчно шумит, пенясь белым водопадом. Но постоишь в одиночестве на прибрежном лугу, послушаешь в очарованном оцепенении пение водяных струй — и невольно вспоминаются строки поэта Д. В. Веневитинова;
Шуми, Осетр!
Твой брег украшен
Делами славной
старины...
Читайте в любое время
