Март в том году преподнес немало сюрпризов. Весна была ранней, но затяжной. Уже 1 марта (необычно рано) появились первые подснежники. Они робко приподнялись над лесной подстилкой и опасливо посмотрели нежными бутонами на окружающий мир. Затем наступил перерыв. Весна словно испугалась своего раннего и бурного начала, ее еще не окрепшие силы иссякли, пришлось взять тайм-аут, чтобы 9 марта ринуться в новый натиск, ознаменовавшийся первой песней жаворонка, прилетом овсянок и пробуждением от зимней спячки лесных увальней - барсуков.

На следующий день, 10 марта, с неба донеслось "вих - вих - вих" - характерный звук взмахов утиных крыльев. Начался пролет водоплавающих птиц. Угрюмые лесные отшельники-тетеревятники не устояли и закружились парой над лесом в весеннем танце. Казалось, ястребы, как и все живое, просто радуются весне, солнцу, ветру и, наконец, - просто жизни.

Появление этих птиц осенью или зимой не привлекло бы особого внимания, но их красивый танец с кругами, кувырканием и кличем говорил о том, что эта пара выбрала в качестве гнездового участка территорию, непосредственно примыкающую к городским кварталам.

Наблюдая за танцем ястребов, я решил обязательно найти гнездо и понаблюдать за их интимной жизнью. Сделать это оказалось нелегко. Близость большого города заставляет тетеревятников гнездиться в самых глухих участках леса, устраивая труднодоступные гнезда на высоких деревьях.

Руководствуясь этими соображениями, я направился в известный мне глубокий, разветвленный и почти не посещаемый овраг, расположенный на окраине выходящего к городу лесного массива. Не успел я подойти к краю оврага, как громкий клекот самки подтвердил мои предположения.

Гнездо находилось в развилке растущего на дне оврага дуба, на высоте 12 метров. В гнезде я заметил двух пуховых птенцов. Самка продолжала отчаянно кричать, проносясь над моей головой. Даже когда я стал отходить от гнезда, она некоторое время преследовала меня.

На следующий день я сумел подойти к гнезду. Мне помогло то обстоятельство, что хозяйка гнезда была отвлечена скандалом с гнездившимися по соседству сойками, которые постоянно ей докучали. Сойки вели себя удивительно смело, с истошными воплями пикируя на ястребиху. Та несколько раз бросалась в погоню, и, думается, ей не составило бы труда поймать нахальных крикуний, но каждый раз, почти настигнув зловредную соседку, ястребиха отворачивала в сторону. Самца, прилетавшего с добычей, сойки также отчаянно преследовали. Временами к сойкам присоединялись гнездящиеся по соседству сороки и иволги, а вот вороны, устроившие гнездо в каких-нибудь ста метрах и известные как главные преследователи всех хищных птиц, словно бы не замечали опасных соседей. Вообще, в овраге царила идиллическая картина. Безмятежно пели зяблики и зарянки, в кустах шуршали выводки овсянок и черных дроздов. Благополучно вывели своих птенцов большой пестрый дятел, синицы, лазоревка, пеночки - весничка и трещотка.

Создавалось впечатление, что грозные хищники заключили мир с соседями на период выведения собственных птенцов. Зато голубям досталось. Тетеревятники ловили их повсюду: на помойках, на расположенных поблизости амбарах, на крышах высотных домов, принося корм примерно каждые три часа.

Через две недели оказалось, что в гнезде находятся не два, а целых четыре птенца, в разной степени оперенные, что чрезвычайно редко для ястребов. Обычно в их гнезде бывает только три птенца, из которых доживают до вылета всего два. Теперь стало понятно, почему ястребы выбрали для гнездования этот небольшой и интенсивно посещаемый людьми лес (метрах в тридцати от гнезда находилось постоянное кострище, по тропинке, проходящей вдоль оврага, часто ходили гуляющие, бегали трусцой ревнители здоровья, склоны оврага использовали для тренировок альпинисты). Риск быть обнаруженными с лихвой окупался обилием легкодоступной и обильной пищи - голубей.

Родители, принеся добычу, просто бросали ее в гнездо, а птенцы (каждый размером почти с курицу) подходили с разных сторон и начинали есть. Ссор из-за еды не происходило. Иногда то один, то другой птенец прекращал теребить добычу и, отойдя в сторону, дремал. Потом вновь возобновлял трапезу.

Как-то раз я наблюдал кормление ястребят, происходившее уже в сумерках. Самка, бросив перед птенцами очередного голубя, некоторое время сидела на гнезде, озираясь по сторонам. Я невольно залюбовался ею. В сумеречном свете ястребиха смотрелась наиболее эффектно: сгорбленная спина, серо-свинцовый фон окраски, желтые глаза, сверкающие яростным огнем, делали птицу похожей на героиню триллера о вампирах, производили впечатление чего-то нереального, почти мистического.

Вдруг ястребиха заметила человека. С диким криком она устремилась на меня и лишь в последний миг изменила направление, круто набрав высоту и исчезнув между кронами. В этот момент мне стало понятно, откуда появляются различные мифы о ведьмах, леших, вампирах и прочей нечисти.

Когда у птенцов полностью оперились крылья, спина, часть головы и начал оперяться низ тела, ястребята стали выходить из гнезда по наклонным ветвям. Неловко балансируя и помогая себе крыльями, они поднимались из гнезда на метр-два, после чего скатывались обратно.

Дня через три один птенец (кстати, не самый крупный) уже свободно летал между деревьями, возвращаясь в гнездо лишь на время кормления. Остальные в это время неуклюже поднимались по ветвям, срывались, отчаянно кричали и прыгали в гнезде, явно испытывая желание присоединиться к более ловкому брату.

Еще через три дня я застал в гнезде лишь одного птенца. Другие с бодрыми криками летали между кронами деревьев, лазали по ветвям, преследовали родителей, когда они прилетали с кормом.

Последний птенец покинул гнездо 22 июня - в день летнего солнцеворота. Но ястребиная семья еще не меньше недели держалась поблизости от своего дома. То один, то другой молодой ястреб (сказать "птенец" язык уже не поворачивается) иногда возвращался посидеть или подремать в родном гнезде, после чего, взмахнув крыльями, легко взлетал и исчезал между деревьями.

Наука и жизнь // Иллюстрации

№2, 2000