В Курске, как и в других городах России, в свое время было высажено много тополей, которые давно уже достигли полного биологического расцвета. Тополь неприхотлив, свободно размножается черенками, растет прямо на глазах, развивает мощную фотосинтезирующую поверхность, выделяет кислород и фитонциды, хорошо переносит загрязнение среды. Как не сажать такое замечательное, истинно народное дерево?

Да вот беда: в начале лета на женских деревьях-тополицах (как и все ивовые, тополь - растение двудомное) очень щедро и с удивительным постоянством созревают собранные в длинные сережки коробочки плодов, из которых высвобождается неимоверная масса мелких семян, снабженных нежными шелковистыми волоконцами. Кажется, вчера еще зеленые деревья становятся вдруг хлопково-белыми, и с этого момента в городе начинается подлинная экологическая катастрофа. Белая метель и поземка много дней свободно гуляют по его пыльным, разогретым от летней жары улицам. Движимый воздушными потоками тополиный пух то опускается вниз, то поднимается вверх, захватывая и перемещая на своем пути всевозможные городские нечистоты - химические, биологические, радиационные.

Недавно американские исследователи сделали предположение о том, что целлюлозные волокна сигаретного фильтра, внедряясь при затяжках в клетки легочной ткани курильщиков, способствуют развитию злокачественных новообразований. Чем лучше в этом отношении вдыхаемый людьми тополиный пух?

Этот крайне серьезный для городов экологический феномен, требующий специальных комплексных исследований, может иметь различные и самые неожиданные аспекты. Вот, к примеру, один из них. Неурожайный на продовольственные культуры 1999 год был знаменит для Курска невероятно высоким "урожаем" тополиного пуха. В положенное время ветви деревьев набухли и отяжелели от белой волокнистой массы, выброс которой в атмосферу (со всеми вытекающими отсюда последствиями для города), казалось, превзойдет по своему размаху все рекорды. Тем более, что в июне установилась очень жаркая и сухая погода - идеальное условие для дозревания и распространения семян тополя. Вышло, однако, иначе.

В первые дни нашествие тополиного пуха развивалось по обычному сценарию. Но, как это ни странно, не было в нем столь знакомой горожанам нарастающей силы. Затем, не достигнув апогея, белая метель и вовсе стала ослабевать, хотя запасы пуха на деревьях еще далеко не иссякли. Рыхлые вначале волоконные хлопья стали консолидироваться в плотные, устойчивые к раздуванию лоскуты войлока или ваты, которые лениво сползали с деревьев на тротуары и трансформировались под ногами прохожих в подобие нетканого напольного покрытия.

Как выяснилось, созревание тополиного пуха совпало с массовым размножением на деревьях тлей, которое, надо заметить, сопровождалось практически полным отсутствием их естественных врагов - кокцинеллид, или, попросту говоря, божьих коровок (по всей видимости, эти весьма эффективные, но чувствительные к холоду энтомофаги пострадали в мае от необычно сильных для этого времени года и продолжительных морозов). Обработка пуха липкими выделениями, идущими от великого множества сосущих насекомых непрерывным мелким дождем, лишила его возможности разлетаться и превратила в индифферентный (безопасный для здоровья человека) войлок.

В свою очередь, тля в окружении волокон теряет ориентацию, импульсивно и беспорядочно перемещаясь в пределах даже небольшого клочка ваты, не в силах оторваться от него. Эффект поглощения насекомых тополиным пухом многократно возрастает из-за их собственных липких выделений. Освобождаясь в конце концов от уплотненной волокнистой массы, деревья тем самым очищают себя и от вредителей.

Нет никаких сомнений в том, что город (и прежде всего его люди) особенно сильно пострадал бы от обилия тополиного пуха в этом памятном и богатом на сюрпризы природы году, если бы не "тля и ее тлетворное влияние".

№4, 2000