С большим удовольствием получаю и читаю ваш журнал. Думаю, что ничего нового не сообщила и просто присоединилась к хору ваших подписчиков. Журнал важный и нужный, особенно в нашей глубинке, где возможностей купить нужную книгу нет не только потому, что негде, но и потому, что даже не знаешь, что издано в последнее время. Ваш журнал - как ориентир. И, часто возвращаясь к старым номерам и находя полные и объективные ответы на вопросы, я радуюсь, что выписала его. Самое же главное достоинство журнала - это ощущение его заинтересованности в каждом подписчике и неравнодушие к нему.

Наука и жизнь // Иллюстрации

Многие темы журнала очень близки и важны. Большой интерес вызвали статьи о вреде суеверий и раздутого до неприличия интереса к астрологии, инопланетянам, еще хуже - к потусторонним силам и прочей ерунде, раздражающей как своей навязчивостью, так и бессмысленностью.

И еще одну тему я хотела бы затронуть в письме. Вы часто описываете с большой теплотой и любовью разные места среднерусской полосы и русского Севера. Знали бы, сколько радости доставило маме, которой, к сожалению, уже очень сложно съездить на родину, описание Валдайской возвышенности с упоминанием всех озер, плесов, деревень. Как долго этот журнал перечитывался и как много воспоминаний, вызванных путешествием в прошлое, я имела счастье услышать.

Моя же родина - это север Амурской области. 6000 километров от Москвы, 600 километров от областного центра города Благовещенска. Река, разливающаяся в весеннее и иногда в летнее половодье, отрезает район, и если не летают самолеты, то и не выберешься. Глушь. Несколько драг, отрабатывающих остатки месторождений золота, поселок, построенный для обслуживания этих драг. В лучшие времена - 700 жителей. Сейчас - невозможность выехать, бесперспективность предприятия. Но это одна сторона. А есть и другое. То самое, что примиряет с действительностью и дает возможность жить.

Видели ли вы рассвет на морозной зимней реке? Черные остовы деревьев, под ними - синий, нет, темно-синий снег, чуть дальше, совсем по границе замерзшей реки, - темно-вишневый тальник, каждая плеть которого отчетливо видна - снег там уже светлее, и странное это кружево неповторимо ломкостью своих очертаний. За деревьями, ничего не освещая, в морозной дымке-тумане огромным оранжевым диском тяжело висит солнце. Странный этот пейзаж - простор занесенной голубоватым снегом реки, не перемерзающей в самые жестокие, бывает и ниже минус 50°С, морозы. Если совсем уже трудно сопротивляться ей увеличивающейся тяжести льда, вырывается на поверхность огромными дымящимися наледями. Темные мощные сопки не осветляются даже лежащим на них снегом, да и не задерживается он на отвесных их склонах. Незимние цвета, морозный туман, смягчающий очертания предметов, - все мощно, сильно, жестко. Навсегда.

Весной - треск ломающегося льда, торосы бугрятся по берегам, грохот, скрежет. В несколько дней очищается водная гладь. Надоело реке испытывать чью-то силу, показала свою. И совсем свободно теперь нести ей себя, приветствуя весну. Покроются багульниковой нежно-сиреневой пеной сопки, бледно-розовая и бледно-зеленая дымка опустится за горизонт, и весело, ярко-вишневым цветом отметят весенний переход к зелени ивовые ветви по берегам. Но никакого запаха весенних цветов вы не почувствуете. Немного зимней прелью, немного горечью распускающихся почек пахнет весна у нас. А еще - свежей проточной водой, талым снегом. Даже июньская цветущая черемуха в поймах рек, только если подойдешь близко, немного порадует застенчиво скрываемым ароматом.

А летом покой. Сопки в саранках, ивняк гнется от малейшего дуновения ветра, покрытые галькой берега - след человека, пытающегося взять хоть немного богатства от этой красоты и уродующего ее из-за нескольких тонн золота. На сопках березы и ели уже не пугают своей мрачностью. И река, как дородная красавица, плывет, показывая себя и зная себе цену. Не видна со стороны ее силища, пока не вступишь в ее ледяной поток. Медленно кружит тебя этот танец, причастность к вечности почему-то высветляет душу, и никого нет вокруг, и трудно оторваться от этой красоты и вовсе невозможно уйти и забыть.

Осень начинается обилием грибов, и с берега видны иногда на сопках огромные шляпки ярко-оранжевых подосиновиков, среди берез - рябины, увешанные ягодами, и порой не столько собираешь грибы, сколько радуешься этому разбросанному богатству. Все яркое, броское, неповторимое - глаза жмурятся от счастья видеть все это. Гриб чага, черно-коричневый, корявый на березе, среди поваленных елей - огромный желтый груздь с мохнатой снизу светло-желтой шляпкой и лужицей в ней от вчерашнего дождя. Торопясь и проваливаясь по колено во мху, спускаешься к нему с самой вершины сопки и останавливаешься вдруг оттого, что нет ни мыслей, ни желания думать - так полно все, и все уже сказано, и нечего добавить. И стоишь, прислушиваясь к себе и не желая разрушать чувство единения.

Как же многолика Россия! Как дорога она нам каждым своим проявлением! Так и будут греть сердце русское поле, тихие и спокойные речки средней полосы, мягкие зимы с синими ночами. Но пишите и о Дальнем Востоке, и о дальнем Севере побольше. Эти места открыты и обжиты русскими, и они внесли сюда сам дух русский. Это история наша.

№5, 2000