О выдающемся учёном и прекрасном человеке рассказывает его ученик — доктор физико-математических наук Сергей Ипатов.

Тимур Магометович Энеев (справа) и Сергей Иванович Ипатов (слева) в квартире Энеева в 2006 г. За спиной Тимура Магометовича портрет его жены, Людмилы Владимировны, написанный дочерью Наташей. Фото из личного архива С. Ипатова.

Тимур Магометович решил ряд важных задач динамики полёта космических аппаратов, например, использованных при запуске первого искусственного спутника Земли. Форма спускаемого аппарата была выбрана в виде сферы, так как Тимур Магометович показал, что при такой форме перегрузки и температура аппарата при спуске минимальны. Наряду с решением задач, связанных с запусками, полётами и спусками космических аппаратов, он занимался решением ряда космогонических задач и задач, связанных с проблемами астероидной опасности. Он исследовал возможности полётов космических аппаратов к малым телам, посвящал время решению проблем молекулярной биологии, боролся против проекта поворота северных российских рек на юг. Деятельность Тимура Магометовича была отмечена многими наградами. Например, в 1957 году ему была присуждена Ленинская премия, а в 2006 году – Демидовская премия. Среди его наград ордена Ленина, Почёта, Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, золотые медали имени М.В. Келдыша и имени Ф.А. Цандера.

Тимур Магометович был моим научным руководителем, когда я был студентом механико-математического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, и руководителем сектора, в котором я работал в Институте Прикладной Математики (ИПМ) Академии Наук. У него была редкая черта для руководителей – терпимость к чужому мнению. Когда я пришёл на работу в ИПМ, Тимур Магометович вместе с Николаем Николаевичем Козловым разрабатывали новую теорию аккумуляции планет путем объединения разреженных газопылевых сгущений. Я не стал участвовать в разработке его модели, а стал проводить расчёты в рамках модели аккумуляции планет из твердых тел – планетезималей. Тимур Магометович, как начальник, не препятствовал моим исследованиям, хотя говорил: «Кто-то из нас двоих не прав. Не может быть, чтобы не прав был я. Значит не прав ты».

Разные научные взгляды не препятствовали нашему общению. Тимур Магометович вечерами иногда подолгу рассказывал мне на ненаучные темы. Например, о творчестве Достоевского или о том, что основными инициаторами репрессий в 30-е годы были руководители на местах, которые не хотели введения в стране конкурентных выборов, чтобы не лишиться своих должностей. Я бывал у Тимура Магометовича дома — в отличие от большинства тех, с кем он вместе разрабатывал научную тему. Как-то представляясь академику Рашиду Алиевичу Сюняеву, лауреату многих премий по астрофизике, я сказал, что вы, конечно, меня не знаете. На что Сюняев ответил: «Почему же. Знаю. Тимур Магометович Энеев и Джон Мазер мне вас хвалили». Джон Мазер – это лауреат нобелевской премии по физике, соавтор некоторых моих работ. Я спрашивал у зарубежных учёных, можно ли в их институтах сотруднику заниматься тем, что противоречит мнению начальства. Все отвечали, что у них такого быть не может.

Магомед Энеев, отец Тимура Магометовича, был известным балкарским коммунистом и активным участником строительства Советской власти на Северном Кавказе. Он застрелился в 1928 году, видимо из-за расхождений своих взглядов с руководством. После его смерти мать Тимура, Евгения Петровна, переехала в Москву и часто меняла работу, чтобы «замести следы». Только заканчивая школу, Тимур узнал, что его зовут не Дмитрием, а Тимуром. Сам Тимур Магометович вырос терпимым к чужому мнению. Если бы такой терпимости было больше в нашей стране, то страна могла бы более успешно развиваться, и при отборе кандидатов на руководящие посты больше бы ценились профессиональные качества, а не личная преданность.

Сергей Ипатов, доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Института геохимии и аналитической химии им. В.И. Вернадского Российской академии наук (ГЕОХИ РАН).