Исследователи из Социологического института РАН в Санкт-Петербурге пришли к выводу, что хотя российское общество и обладает инновационным, реформаторским потенциалом, реализовать его некому.

В России главная роль в инновационном развитии всегда отводилась правящей элите. Этот тезис стал отправным в докладе член-корреспондента РАН Ирины Елисеевой на одном из последних заседаний Президиума РАН. Основной аргумент в пользу этого тезиса – русский народ привык жить по команде. Соответственно, эта команда должна от кого-то поступать. Ирина Елисеева пояснила, что «к элите мы относим (под «мы», видимо, понимается коллектив ученых из СИ РАН) группа, имеющая легитимный доступ к общественным ресурсам, их распределению и использованию».

Наука и жизнь // Иллюстрации

Ученые СИ РАН разработали модель инновационной элиты и оценили, способна ли она стать «локомотивом инноваций» в России.

Идеальный портрет представителя инновационной элиты можно представить так. Это мужчина (женщины, как оказалось, менее склонны к инновационной активности) до 45 лет (возраст, наибольшей склонности к позитивному восприятию демократических ценностей в политике и рыночной экономике), горожанин (из мегаполиса), «интеллигент», имеющий техническое или гуманитарно-обществоведческое образование, полученное за границей (важно для «расширения горизонта»). Также он склонен к повышению квалификации и получению дополнительного образования, к смене сферы деятельности и предпринимательству.

Социологи из СИ РАН делят элиту на административно-политическую, экономическую и научную. Они создали базу данных по 833 персонам из числа региональной властной элиты Санкт-Петербурга, Ленинградской, Калининградской и Ростовской областей и проанализировали их биографии и некоторые другие данные. В результате выяснилось, что региональные элиты входили в элитные должности, в основном, после 40 лет, при этом административно-политическая элита более закрыта, чем экономическая. Наиболее сильно закрытость проявляется при формировании элитного корпуса в Ленинградской и Ростовской областях. В этих же областях больше удельный вес персон пенсионного возраста.

Стремление к повышению квалификации и дополнительному образованию, как оказалось, присуще далеко не всем представителям региональной элиты. Примерно четверть имеет два высших образования, причем тип второго образования непосредственно связан со спецификой их нынешней деятельности. Примерно десятая часть административной элиты повышала квалификацию на курсах и стажировках, 20% - кандидаты наук, чуть более 7% имеют докторскую степень.

По мнению Ирины Елисеевой люди науки тоже входят в круг элиты. Однако, как она отмечает, всего 2% населения доверяют интеллектуалам, что связано с замкнутостью этой группы, ее слабой включенностью в процессы образования, популяризации науки. Тем не менее, Ирина Елисеева уверена, что роль научной элиты должна возрастать, поскольку «наука и инновационное развитие являются основой социально-экономической деятельности».

Должна-то оно должна, но, похоже, в ближайшее время этого не случится. С 1992 по 2005 годы численность исследовательских и проектных организаций сократилась в России на 22%, а численность персонала, занятого в этой сфере уменьшилась на 47%. С 1993 по 1998 годы, с учетом инфляционной компоненты, внутренние затраты на исследования и разработки были ниже уровня 1992 года. С конца 90-х начался рост затрат на исследования и достиг максимального объема в 2003 году, после чего (в 2004 и 2005 гг.) реальный прирост затрат (в ценах предыдущего года) вновь был отрицательным. В 2005 году на науку было выделено 230,8 млрд. руб., то есть 1,07% валового внутреннего продукта, в то время как мировые инновационные лидеры, Япония и США, тратят на науку и разработки в 2,5-3 раза большую долю ВВП. Напомним, что наш ВВП составляет чуть более 7% американского. Итого, в абсолютном выражении Россия выделяет на науку и опытно-конструкторские работы примерно в 43 раза меньшую сумму, чем США. Результат, как говорится, налицо: по числу выданных гражданам России патентов мы отстаем от Японии и Кореи в 6 -8 раз соответственно, экспорт высоких технологий составляет всего 9% от экспорта промышленных товаров, лишь незначительная часть созданных в России в последние годы передовых технологий не имеет зарубежных аналогов.

Еще один агент модернизации общества – бизнес-элита, в число которых попали топ-менеджеры, программисты, дизайнеры, архитекторы и.т.д.

Влияние всех этих видов элиты, по мнению Ирины Елисеевой, может быть огромным, несмотря на ее небольшой удельный вес в общей численности занятых, при использовании определенных механизмов. Но, оказывается, эти механизмы в России не работают.

Ирина Елисеева привела пример того, как в нашей стране нарушаются закономерности мировой экономики. Еще в 70-х годах прошлого века было показано существование закономерности: чем больше размер национального продукта, приходящегося на душу населения (до определенного уровня), тем ниже смертность и выше продолжительность жизни. Ранжирование 132 стран по среднедушевому ВВП и продолжительности жизни взрослого населения подтвердило позитивное влияние национального богатства на здоровье населения. Однако Россия, занявшая сорок первое место по душевому ВВП (9620 долл.), по продолжительности жизни мужчин (60 лет) оказалась на девяностом месте, разместившись рядом со странами со среднедушевыми ВВП не более 2000 долларов США.

Как считает Елисеева, это говорит о глубоких структурных несоответствиях в нашей стране, вследствие чего экономическое развитие не способствует социальному прогрессу.

Ученые СИ РАН пришли к выводу, что готовность общества реагировать на «вызовы времени» и «вызовы элиты» неочевидна. Правда, и с элитой у нас не все как у людей. «Везде элита – это локомотив инноваций, а у нас элита не в состоянии выполнить эту роль, поскольку она такова, какова есть».

Что же касается самих ученых, то им «нужно тщательно посмотреть, что же происходит на самом деле».