Регулярно упражняясь во лжи, мы помогаем мозгу привыкнуть к тому, что мы врём, и не беспокоить нас по этому поводу неприятными эмоциями.

Раз соврав, дальше мы лжём всё проще и проще – наверняка многие знают это по собственному опыту. Как показали эксперименты исследователей из Университетского колледжа Лондона, причины такого психологического эффекта кроются в области мозга, называемой амигдалой, или миндалевидным телом – часто его называют центром страха, однако на деле амигдала принимает участие в формировании любых эмоций.

Регулярное враньё помогает нам принять собственную ложь. (Фото Syda_Productions / ru.depositphotos.com.)

Нейроны амигдалы – центра эмоций. (Фото Dept of Brain and Cognitive Sciences MIT / Flickr.com.)

Сам эксперимент состоял в следующем: человеку нужно было ввести в заблуждение своего напарника относительно того, сколько монет лежит в стеклянном стакане. Враньё поощрялось: если другого удалось убедить, что монет больше, чем на самом деле, обманщик получал вознаграждение. Одновременно за активностью мозга врущих наблюдали с помощью магнитно-резонансной томографии. Выяснилось, что с каждым следующим обманом уменьшалась активность миндалевидного тела, причём, что любопытно, чем сильнее падала активность амигдалы, тем больше была очередная ложь про монеты и стакан. Очевидно, когда человек врёт в первый раз, миндалевидное тело «напрягается» и мы чувствуем не совсем приятные эмоции в связи с собственной ложью. Но потом возникает что-то вроде привыкания, амигдала смиряется, и мы врём, не опасаясь неприятных ощущений. Однако до конца подавить внутреннее противодействие всё же не удаётся: в опыте предусматривался максимальный уровень вранья насчёт количества монет, но до него никто не дошёл.

Заметим, что пока речь шла о самом неприятном виде лжи – лжи исключительно в собственных интересах. В статье в Nature Neuroscience авторы пишут, что когда участникам эксперимента предлагали врать в общих интересах, то есть когда выгоду получал не только сам врущий, но и его напарник, то амигдала реагировала не так остро, и человек в таком случае врал больше и охотнее – скорее всего, потому, что ложь получала некое оправдание.

Откуда у нас берётся такой «внутренний тормоз», со всей определённостью сейчас никто не скажет, однако можно предположить, что большую роль здесь играют социальные отношения: мы с детства слышим, что врать нехорошо, что за ложь нас накажут, и наш прекрасно обучающийся мозг в конце концов запоминает это как необходимое правило жизни – хотя время от времени нам через него приходится переступать.