Клинические испытания показали сравнительную эффективность иммуно-вирусной терапии против глиобластомы.

Глиобластома – одна из самых частых и притом самых опасных опухолей мозга. По статистике, после того, как диагноз поставлен, больному остаётся жить 6–9 месяцев, и даже если опухоль вырезали и провели потом курс терапии, болезнь всё равно возвращается в течение семи месяцев. Лечить же её чрезвычайно трудно.

Клетки глиобластомы. (Фото: Engineering at Cambridge / Flickr.com) 

Во-первых, если мы вводим какое-то лекарство в кровь, то нужно помнить, что в кровеносных сосудах мозга стоит так называемый гематоэнцефалический барьер. Стенки сосудов здесь так устроены, что пропускают только самое необходимое, что может понадобиться мозгу. Барьер бережёт мозг от всего, что может нарушить его физиологическую гармонию, но если в мозге уже есть какая-то патология, то барьер оказывается некстати – не всякое лекарственное вещество может пробиться сквозь него.

Во-вторых, клетки глиобластомы, хотя и формируют одну и ту же опухоль, могут достаточно сильно отличаться друг от друга, и тогда лекарство, которое убивает одни, просто не подействует на другие. В таких случаях на помощь зовут иммунотерапию – ведь иммунитет должен узнавать самые разные раковые клетки. В мозг могут проникать иммунные клетки, чья обязанность – следить за злокачественными новообразованиями, но глиобластома, как многие другие опухоли, умеет подавлять активность иммунной системы, оставаясь для неё незамеченной.

Активность иммунитета можно подстегнуть с помощью специальных сигналов. Например, больному можно ввести белок под названием интерлейкин-12 (IL-12), который среди прочего стимулирует активность иммунных клеток, убивающих рак. Но если просто вводить IL-12 в кровь, можно получить много сильных побочных эффектов – «перегретый» иммунитет способен даже вывести из строя вполне здоровые внутренние органы.

Исследователи из Гарвардского университета, Онкологического центра им. М. Д. Андерсона и их коллеги из других научных центров США поступили иначе: они использовали аденовирусы, которые приносили не сам белок IL-12, но его ген прямо в опухоль. Аденовирусы – это «приручённые» вирусы, которые не причиняют вреда, но которые всё же способны проникать в клетку, занося в неё ДНК.

Если вирус снабдить ДНК, кодирующую IL-12, то клетки, в которые проникли вирусные частицы, начнут производить IL-12 сами. Но желательно, чтобы они его синтезировали не всё время, поэтому ген IL-12 снабдили специальным «включателем»: клетки начинали синтезировать иммунный сигнал в присутствии вещества под названием веледимекс, чьи молекулы способны проникать через гематоэнцефалический барьер в ткань мозга.

В экспериментах на мышах с глиобластомой опухоль после приёма веледимекса уменьшалась: он включал в мозге IL-12, который будил иммунную систему, которая, в свою очередь, начинала уничтожать опухолевые клетки. Но мышами дело не ограничилось. На следующем этапе ген IL-12 в вирусной упаковке во время операции вводили больным в ткани мозга, которые окружали вырезанную опухоль. Затем пациенты в течение нескольких дней получали разные дозы веледимекса, который запускал синтез интерлейкина-12.

То, что IL-12 действительно синтезировался, было видно по уровню g-интерферона в крови – другого сигнального иммунного белка, который реагирует на IL-12. Количество g-интерферона увеличивалось, когда веледимекс принимали, и уменьшалось, когда веледимекс переставали принимать, то есть молекулярный включатель и выключатель работал, как надо.

Некоторым пациентам потом делали ещё одну операцию по удалению растущей глиобластомы, и в их опухолях обнаружилось намного больше иммунных клеток, чем в опухолях пациентов, при лечении которых такую схему лечения не применяли. Совсем избежать побочных эффектов не вышло, но поскольку в эксперименте использовали разные дозы веледимекса, то удалось подобрать такую его дозу, которая позволяла бы выполнять терапию без слишком серьёзных последствий.

Однако помогло ли всё это самим пациентам? В статье в Science Translational Medicine говорится, что с такой экспериментальной терапией пациенты жили в среднем ещё 12,7 месяцев после операции. Среди них было чуть больше четверти тех, кто прожил 18 месяцев, и ещё 13,3% пациентов прожили целых два года. Эти цифры могут показаться не очень большими, но тут следует помнить, что при рецидивной глиобластоме (то есть когда она возвращается снова и снова) в обычной ситуации до второго года доживают только 1–2% больных; на фоне этих 1–2% эффект такой терапии оказывается весьма впечатляющим. Остаётся надеяться, что иммуно-вирусный трюк с внедрением и включением иммунного гена удастся  ещё усовершенствовать, чтобы пациенты с глиобластомой могли жить ещё дольше.

По материалам The Scientist