В три с половиной года мы уже начинаем прислушиваться к чужому мнению.

С детьми бывает по-разному: одни слушаются родителей, готовы есть то, что дают, аккуратно моют руки и т. д., других же приходится долго убеждать сделать то-то и то-то. В связи с этим говорят, что есть дети послушные и вредные, или же что взрослые либо умеют разговаривать с детьми, либо нет. Но тут может быть ещё одно объяснение, сугубо социальное: когда ребёнок что-то делает, или не хочет чего-то делать, он тем самым просто копирует чужое поведение.

(Фото: SergiyN / Depositphotos) 

Психологи из Университета Дьюка поставили эксперимент, в котором участвовали более ста детей в возрасте 3,5 лет. Их как бы пригласили устроить чай, на котором среди устроителей были как дети, так и взрослые. Ребёнок входил в комнату, где были и другие дети, и получал синий стикер, как у других – это означало, что они в одной команде. В комнате был также ноутбук, по которому можно было общаться с другой комнатой, где другая команда тоже устраивала свой чай. Детям объясняли, что они должны продумать, какую посуду использовать, какой чай пить и какую еду к нему подать, причём среди еды были как сладости, так и несладкие блюда, например, из яиц и спаржи.

Сначала дети сами выбирали, что нужно для чая, а потом узнавали, что выбрали другие. Другие же сообщали о своём выборе по-разному, это могло быть просто личное мнение (например, «мне кажется, что к чаю нужно подать пончики»), или же мнение высказывалось как групповая норма («на нашем чае мы всегда угощаем гостей бутербродами»). Эти мнения можно было услышать как от тех, с кем ты в одной команде, так и от тех, кто устраивает свой чай в соседней комнате.

В большинстве случаев дети не меняли свой выбор, что бы они ни услышали: если ребёнок изначально выбирал пончики, то пончики он предлагал и дальше, даже если кто-то выбирал нечто другое. Однако, как говорится в статье в PLoS ONE, в 23% случаев дети отказывались от своего первоначального мнения в пользу чужого. И это чужое мнение прилипало к ним тем сильнее, если оно было высказано как групповая норма («на нашем чае мы всегда подаём…» и т. д.). Что любопытно, перемена мнения не зависела от того, кто его высказал, такой же ребёнок или взрослый. То есть когда ребёнок менял мнение, для него была важнее общность с группой, а кто именно высказывал групповые ценности, было всё равно.

С одной стороны тут можно посетовать, что конформизм проявляется в нас так рано. Но конформизм – слишком взрослое и специальное слово, которое не позволяет увидеть плюсы группового поведения. Всё-таки нормы поведения в нас не заложены от рождения, и мы обычно долго учимся тому, что можно, а чего нельзя делать в обществе (и речь не только о творческом самовыражении, но и о том, чтобы не наступать на ноги на улице и не хамить в социальных сетях). Так что тут нужно сожалеть не столько о раннем конформизме, сколько о том, что у многих способность прислушиваться к общим нормам поведения так и не проснулась.