Беседуем с Еленой Леонидовной Вартановой – доктором филологических наук, профессором, деканом факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова.

Беседуем с Еленой Леонидовной Вартановой – доктором филологических наук, профессором, деканом факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова.

Наука и жизнь // Иллюстрации

 – «Человек медийный» – это понятие, которое я впервые использовала лет пять назад, хотя многим оно тогда не понравилось, и не все с ним согласились. На самом деле это была своего рода игра с теми определениями, которые уже существовали в медиаисследованиях, в гуманитарной науке. Начало было положено Джоном Локкком, его «человеком естественным», и Жаном-Жаком Руссо, его «человеком общественным». В XVIII веке концепция человека активно развивалась, было понятно, что человек не просто биологический вид, но и общественное существо, и многие ученые стали это признавать. Джон Локк впервые ввел понятие «человека естественного», основанное на признании значения практического опыта в формировании человека. Руссо же говорил, что человек не может сформироваться лишь в условиях природы и своего опыта, поскольку он в значительной мере получает опыт в процессе взаимоотношений с социумом.

В XIX веке политэкономы ввели понятие «человека экономического», которое предполагало, что человек в значительной степени рационально формирует свои потребности, исходя из материальных условий и условий потребления. Уже в XX веке во французской социологии появилось понятие «человека социального», Абраам Моль очень много об этом писал в «Социодинамике культуры». Согласно его подходу, невозможно полностью определять современного человека только через мир вещей, который необходим «человеку экономическому», а нужно учитывать его культурные и духовные запросы, связанные с тем обществом, в котором он живет. И уже в последние годы ученые все чаще начали фиксировать возрастающую зависимость мира идей, который обозначил Моль, от процессов развития информационно-коммуникационных технологий, цифровизации, медиатизации.

Сегодня все чаще кажется, что самые разнообразные социальные опыты становятся факторами общественной жизни только благодаря медиа. В этом отношении смартфон – только одна из возможных платформ распространения информации. Если человека оторвать от смартфона – сможет ли он через два дня ощущать себя нормальным человеком? Но можно поставить вопрос и несколько иначе: сможет ли он потерять за эти два дня свою зависимость от медийной среды? Медийная среда сейчас невероятно расширилась. Говоря о «человеке медийном», мы подразумеваем связь человека со всем медиапространством, включающим как традиционные формы СМИ в виде газет, журналов и телевидения, так и новые платформы доступа к новым цифровым средам. Медийный мир стал всеобъемлющим, и чтобы понять, может ли человек из медийного снова стать естественным, нам надо его полностью исключить из медийной среды, из всего социального, культурного пространства, в котором он живет – ведь и оно сегодня в значительной степени медиатизировано.

Сама идея «человека медийного» – это идея человека, существование которого напрямую формируется процессом получения, потребления и осмысления медиатизированной информации, медийной средой, и социальное, индивидуальное бытование фактически реализуется в информационных и коммуникационных процессах. Все мы, конечно, разные люди, поэтому в каждом конкретном индивидууме эта идея реализуется разным образом: кто-то более медийный, кто-то менее. Но в целом, процесс медиатизации, который связан с производством, хранением, переработкой и потреблением информации, становится одним из основополагающих в личном и социальном опыте.

Это не только абстрактные философские рассуждения. На мой взгляд, они верифицируются, в первую очередь, возросшим временем медиапотребления. Сегодня человек проводит с медиа почти все свободное время. Есть данные социологов России, США, которые включают в себя время потребления не только традиционных медиа вроде газет или телевидения, но и потребление новых медиа – всего того, что связано с цифровой информацией и коммуникацией онлайн. Так вот, медиапотребление среднего американца составляет примерно 11 часов в сутки, а в России это порядка 9 часов.

– Не становится ли потребление информации в современном обществе потрбелением без цели, ведь мы тратим огромное время на поиск и восприятие информации, а в результате не можем даже вспомнить, что было неделю назад?

– Вопрос вытекает из того, что мы сталкиваемся с новой реальностью – человек очень много времени уделяет медиа. Но я думаю, что время, потраченное на медиа, не утекает впустую, если человек включает внимание, свою память, если он использует традиционные способы осмысления полученной информации – в этом случае он формирует новые знания. В результате важно не то, сколько времени человек проводит с медиа, а то, каков смысл проведения этого времени. Другое дело, что часть времени, и она может быть весьма существенной, отдается развлекательным занятиям или рекреации. Рекреация, кстати, тоже приводит к определенному результату. Получается, что нахождение в медиа не всегда приводит к образованию нового знания, но всегда ведет к каким-то последствиям, вызывает определенные эффекты. Например, человек включается в какую-либо дискуссию и в процессе коммуникации формирует новые мнения, новые знания.

Другой вопрос, что нам очень трудно сказать, каковы же эффекты медиакоммуникации, и пока что не было проведено специальных исследований на эту тему. То, что эти эффекты есть, – очевидно. Многие исследователи, ученые и политики упрекают интернет-среду в том, что она ведет или к снижению политической активности и образованию новых форм организации свободного времени, или, напротив – к мобилизации людей, потому что они, доверяя информации и коммуникациям в сетях, формируют свое поведение, выходят, к примеру, на демонстрации или начинают организовывать флэшмобы. Однако возникают и небезосновательные опасения, что в результате такого скольжения по информации как раз  и снижаются мыслительные, критические способности, ухудшается память.

Еще одна проблема состоит в том, что у людей формируется зависимость от медиа, они не могут проводить время без гаджетов или без включенности в поток онлайн-коммуникаций. Поэтому, формулируя понятие «человека медийного», я бы хотела обратить внимание не только на то, что меняются наши обыденные практики, но и восприятие мира, возможно, даже когнитивные способности человека. Они могут как усиливаться за счет того, что сейчас человек перерабатывает огромные объемы визуальной информации, так и снижаться, ведь от традиционной линейной грамотности мы уходим в сторону грамотности визуальной. На самом деле, признавая возможную модель формирования «человека медийного», мы должны анализировать, как постоянная коммуникация с медиа, постоянное пребывание в сетях влияет на физиологические и социальные характеристики человека.

– С какого момента времени медиа стали оказывать заметное влияние на человека – началось ли это с внедрением радиовещания или случилось еще раньше?

– Изучение осознанного воздействия медиа на население начинается после Первой мировой войны. В известной книге Уолтера Липпмана «Общественное мнение» («Public opinion») было показано, как можно через пропаганду в газетах влиять на мнение большинства. Однако такие эффекты зародились еще раньше, в раннем индустриальном обществе, в котором в ходе исторического развития соединились несколько процессов: достижение широкими слоями общества базового уровня грамотности, урбанизация, когда люди переезжают в города, меняют стиль жизни, у них появляется свободное время, и формирование общества потребления. Именно общество потребления породило очень важную для массовой журналистики экономическую модель – рекламную.

Рекламодателю оказались нужны большие сообщества потребителей, а массовая газета фактически начала формировать эти сообщества потребителей  в качестве своей аудитории. Встраиваясь в свободное время аудитории, давая ей базовую политическую информацию, необходимую для участия в выборах и политических процессах общества, массовая газета предлагала при этом очень много развлекательного контента. Это то, что мы часто называем «желтой» или бульварной журналистикой: новости, сплетни о жизни знаменитостей, скандальные истории – все то, что организовывало и заполняло свободное время человека индустриальной эпохи. Радио, обладая возможностью передачи звука, смогло сильно влиять на эмоции аудитории, к тому же за счет технических характеристик оно стало более дешевым и общедоступным средством коммуникации.

Словом, модель медиа, которая показала, как организовывать свободное время человека индустриальной эпохи, была сформирована массовыми газетами в конце XIX – начале XX века. Радио вывело медиа на следующий этап развития, и с появлением телевидения, средства массовой информации (СМИ) приобрели значительное социальное влияние, став массовым социальным явлением, которое, объединяя разные формы репрезентации информации, создало комплексную, возможно даже универсальную форму организации свободного времени человека. В этом смысле концепция «человека медийного» связана с концепциями свободного времени, досуга, а также концепцией политического участия. В деятельности медиа интегрируются разные функции – от доставки различного содержания и до реализации общественных функций: политического участия, рекреации, культурного развития, просвещения людей на протяжении всей их жизни. Вследствие комплексной реализации этих функций и увеличивается зависимость людей от медиа.

На деле именно социальные сети, и это можно отнести к новым явлениям, о которых надо дискутировать, выводят зависимость от медиа на следующий этап, поскольку старые медиа не были действительно интерактивными и удовлетворяли лишь информационные потребности. Как и другие варианты новых медиа, соцсети выполняют сразу две функции: информационную и коммуникационную.

– Насколько современный человек подготовлен к восприятию бескрайнего медийного пространства, не будет ли он подобен первокласснику, очутившемуся в Ленинской библиотеке?

– Вы абсолютно правы, уделяя внимание этому вопросу, содержащему скорее даже опасения. Человек действительно попадает сегодня в новый мир, хотя я бы не стала относиться к этому миру новых цифровых медиа только критически, потому что он содержит очень большой потенциал развития, творчества, самых разных видов самореализации: профессиональной, культурной и политической. Но попадая в мир цифровых медиа, человек все-таки должен обладать определенными компетенциями и навыками. Сегодня же получается, что пока никто не готовит людей к этой новой среде. И если мы отвергаем идею «человека медийного», то соглашаемся с утверждением, что все осталось как прежде. Потому и той грамотности, которая у нас есть и формировалась традиционными способами, нам достаточно, чтобы жить и выживать в новых условиях.

Согласна, что некоторые технологические навыки, может быть, и не нужно прививать системно. В конце концов, как показывает история СМИ, люди всегда самостоятельно осваивали новые технологии медиа. Грамотность для чтения газет формировалась школой, поскольку она представляет собой обычное умение читать, понимать текст и встраивать новость в контекст социальной и личной жизни. Этому не надо было специально учить, подобный навык складывался на школьной скамье и закреплялся на уровне семьи и социального общения. С изобретением граммофонов – устройств, позволявших слушать музыку, люди также освоились с их использованием: завести граммофон, поставить пластинку – это все довольно простые навыки. Радио, телевидение – это СМИ следующего технологического уровня, но, последовательно входя в жизнь рядового человека, новые для своего времени медиа повышали уровень технической грамотности аудитории.

Интернет и даже кабельное или спутниковое телевидение, сопровожденное пультами дистанционного управления,  потребовали новых навыков пользования усложняющимися устройствами. Как я понимаю, и до сих пор некоторые люди, представляющие «аналоговое» поколение, не освоили пульт современного цифрового телевизора, ведь на нем кроме функции переключения каналов и регулирования громкости существует определенное количество функций программирования. Что уж говорить о технологических навыках, которые сегодня требуются для достаточно продвинутого владения технологиями подключения к Интернету.

Возможно, об этих навыках люди должны думать самостоятельно. Гораздо более сложная задача стоит при формировании медиаграмотности как системы компетенций, необходимых для понимания онлайн-содержания, для критического осмысления, просева онлайн-информации через собственное восприятие действительности. Наверное, надо ставить вопрос о том, чтобы этим навыкам учили не только детей, но и родителей – «цифровых мигрантов», переходящих из аналоговой в цифровую эпоху. На самом деле, если мы допускаем, что человек коррелирует свою жизнь с медиа, тогда он выстраивает как свою персональную идентичность, так и свое социальное бытие именно в процессах потребления медиатизированной информации. Исходя из этого допущения, мы должны признать, что человек в медиа должен ориентироваться так же хорошо, как, например, пешеход свободно ориентируется в дорожном движении современного города.

Если мы соглашаемся с тем, что живем сейчас в медийной среде, то нужно четко понимать, какие в ней есть формальные и неформальные правила поведения. Мы точно должны знать, в каком направлении искать  нужную сегодня информацию, какой информации доверять, какую информацию отвергать и как общаться, коммуницировать друг с другом, поскольку правила коммуникации в этой среде влияют на ее общую экологию. Я уверена, что через 50 лет вопросы медиаграмотности в России станут самоочевидными, и форматы усвоения этой грамотности уже будут выстроены в социуме. Но сегодня эти форматы должны разрабатываться, при этом для разных поколений по-разному.

Дети, рожденные в цифровую эпоху, когда распространенность цифровых сетей и зависимость от нее людей стала абсолютной, довольно быстро и интуитивно осваивают технологические навыки, хотя им сложно разобраться в сущности коммуникационных процессов, оценить качество информации, которая в них присутствует. Такое поколение детей часто называют «цифровыми аборигенами» (digital natives), хотя мне больше нравится другой перевод – «рожденные цифровыми». Это поколение сегодня по-своему воспринимает медиасреду и очень быстро усваивает технические, технологические правила поведения в ней, хотя зачастую не отличается критическим подходом к медиасодержанию.

«Аналоговое поколение», люди более зрелого возраста, наоборот, привыкли к тому, что медиаинформацию нужно анализировать, нужно искать в ней правду, даже читать между строк, фактически занимаясь деконструкцией журналистского текста с тем, чтобы выявить в нем скрытые смыслы. Это, конечно, помогает критическому восприятию информации, но, с другой стороны, люди более взрослого поколения не настолько свободно ориентируются в технологиях и не настолько свободно владеют техниками поиска информации.

– Есть ли в школьном образовании тенденции к обучению детей навыкам поиска, анализа, критического восприятия информации?

– Знаете, в школе навыки анализа цифровой информации сегодня, конечно же, формируются, но с достаточно прагматической и инструментальной точки зрения. Очень многие школьники включены в цифровую среду: появляются электронные журналы и дневники, домашние задания, для выполнения которых необходимо использовать интернет. Думаю, всё это носит технический характер. Существуют сайты, на которых можно посмотреть, как делать те или иные задания, есть сайты с произведениями литературы из школьной программы. Освоение навыков, которые бы позволили с этими заданиями справляться, это лишь начальная форма медиаграмотности. Мне кажется, что школьникам сейчас не хватает знаний и умений, которые бы позволяли им в соответствии с уровнем возрастной психологии разобраться в сложных массивах информации и научиться выбрать не только информацию, которая важна для образовательного процесса, но и критически оценивать любую другую.

Ведь часто школьник идет в интернет, чтобы выполнить домашнюю работу или, получив задание от учителя, найти какую-то информацию, но не ограничивается именно этой конкретной задачей. Дети всегда задают вопросы, их интересует, как устроен мир, который их окружает, и когда на эти вопросы не могут ответить родители, дети идут за ответами в эту новую медиасреду. А системных навыков работы с этой средой за пределами школьного процесса дети не получают, поэтому важно сегодня хотя бы факультативно вырабатывать навыки работы школьников с миром информации, не связанной со школой, с образовательным процессом, но связанной с жизнью вокруг любого школьника, жизнью, которой живет общество в этом новом виртуальном пространстве.

– Когда человек не может получить какое-то конкретное знание, прийти к логическому заключению, он часто заменяет это верой, и это позволяет ему получить более простое,  пусть даже и неправильное решение. Можно ли назвать медиа, в которых существует огромный массив неструктурированной и противоречивой информации, современным «цифровым язычеством»?

– Хороший вопрос! Сейчас в дискуссиях философов, осмысливающих влияние  виртуального, медиатизированного мира на современное общество, встречается термин «цифровое средневековье». Конечно, мы всегда сталкивались с тем, что СМИ и журналисты формируют стереотипы и оказывают огромное влияние на верования людей, хотя понятно, что они всегда упрощают мифы. Так, газетам всегда приходилось считаться с ограниченностью своего объема, к тому же они всегда адресовалась к массовой аудитории – а с ней надо было говорить на более простом, доступном языке. По такому же пути пошли и радио с телевидением. И, конечно, когда мы видим, что интернет сегодня  предлагает большие объемы социально значимой общественно-политической информации, то нет никаких оснований полагать, что стереотипов в ней будет меньше. Более того, когда человек попадает в сложную, очень разноголосую, я бы сказала, какофоничную онлайн-медиасреду, то самым простым для него путем будет пойти по знакомым, уютным, устоявшимся тропам. И эти тропы наверняка связаны не только с внутренним мироощущением, но и с тем, какой контент человек воспринимает и ожидает получить.

Медиатизированное содержание всегда проще, чем научное сочинение или сложное произведение художественной литературы. Медиа всегда должны  быть более простыми хотя бы потому, что в доцифровой эпохе они были связаны лимитом времени аудитории и лимитом объема содержания. Например, зрители не могли постоянно смотреть даже всегда включенные телевизоры. Напротив, сегодняшние гаджеты – от лэптопа до смартфона – нас сопровождают повсеместно. И почему же принципам стереотипизации и упрощения действительности не влиять на контент новых медиа, хотя в интернете, конечно, можно найти и очень сложные произведения. Поскольку новые медиа встраиваются в практики и ритуалы обыденности, связанной со старыми медиа, то для большинства людей они представляют своего рода «темный лес», в котором они ищут знакомый и понятный световой указатель. При этом роль профессиональных социально ответственных журналистов в цифровом пространстве снижается, уступая место разноголосице авторов и источников информации.

Для многих пользователей удобнее, приятнее получать информацию там, где проще, например, в социальных сетях, однако там не всегда находятся профессионалы. Зачастую такими авторитетами становятся друзья, непонятные, но весьма популярные персонажи, которые могут в реальности даже не существовать. И это особо актуализирует задачу формирования навыков поведения в новой медиасреде, чтобы человек себя не только творчески реализовывал и развлекал, но и защищал от этой информации. Конечно, нужно напомнить, что в и цифровой среде, как это традиционно сложилось в старых медиа,  доминирующим форматом контента становятся развлечения.  Можно снова вспомнить одно из мрачных пророчеств Нейла Постмена, сделанное еще в  доцифровую эпоху. Речь шла о том, что развитие медиасреды и каналов доступа к развлечениям приведет человека мыслящего к упадку. «Amusing ourselves to death» – так называлась книга Постмена, вышедшая в середине 1980-х медиа, рассматривавшая развлечения в СМИ как источник некритического отношения аудитории к миру, как одну из наиболее влиятельных причин, которая приводит к снижению интеллектуального потенциала людей.

– Что вы думаете по поводу робожурналитики: это новое увлечение или же новая ступень развития медиа,  обусловленная невозможностью человека объять колоссальный объем информации?

– У этого вопроса существует много пластов. Есть пласт, связанный с потребителем, ведь он уже давно имеет возможность оптимизировать потоки информации и подстроить их  «под себя». Это, несомненно, положительный процесс, если его осуществляет грамотный и ответственный человек – гражданин, специалист, потребитель. Когда вы точно знаете, какая информация вам нужна, вы можете сами сформатировать свой поток новостей; и в таком случае роль журналиста как  организатора повестки дня, конечно, уменьшается. Ведь одной из самых главных функций журналистики всегда было создание повестки дня, своего рода социальное обрамление информации, которая нужна аудитории. Сегодня технологии позволяют делать это человеку самостоятельно.

Другое дело, что для этого аудитории нужно иметь те же самые навыки, которые есть у журналиста: понимать, что сегодня актуально, сообщать о том, что злободневно, и комментировать это. И если говорить о робожурналистике как новостях, создаваемых роботами или программами, то очевидно, что у программ, роботов появляется фактическая возможность излагать новости по журналистским канонам: “что, где, когда, почему и как?”. Но, с другой стороны, роботы пока не способны выстраивать повестку дня, исходя из запросов конкретного общества в конкретный момент. Конечно, вы можете выстроить 10 топ-новостей, опираясь на запросы пользователей, но это не профессиональный подход.

У журналиста всегда должна присутствовать определенная независимость в формировании повестки дня, причем эта независимость базируется на его профессиональных знаниях, стандартах. И благодаря этой независимости журналист может увидеть в качестве приоритетных вовсе не те новости, которые кажутся  важным и для аудитории. Аудитория сделает тысячи запросов на футбольный матч, но журналист вам скажет, что главное сегодня – не футбольный матч, а события, вызванные террористическими атаками или выходом нового доклада правительства об экономической ситуации в стране, выступлениями конкретных политиков. Информационные интересы и запросы могут совершенно расходиться, и только журналист как специалист информационной сферы может информационные приоритеты точно определить.

Думаю, робот может написать новость, и журналист даже сможет её взять в свою повестку дня, но вряд ли она станет главной. Убеждена: главную новость журналист напишет сам. Нет ещё таких уникальных роботов, нет такого искусственного интеллекта, который бы не только понимал всю сложность информационных запросов современного общества, но и улавливал вопросы и идеи, которые «носятся в воздухе». Более того, я боюсь, что если мы будем говорить не о биологическом интеллекте, а о техногенном, то уйдем в сторону манипуляции общественным сознанием. Конкретный журналист с конкретными ошибками и субъективизмом может и должен оказаться более объективной силой, которая и выстроит повестку дня. Журналистика – творческая, социально зависимая, социально детерминированная профессия, и поэтому математический  анализ важности информации может оказаться менее продуктивным, чем подход, основанный на профессиональных стандартах и интуиции. Пока что люди живут в мире людей и оценивают важность информации не с точки зрения математического анализа, а с точки зрения своего социального темперамента.

– Чем более развитым становится человек, тем больше ему нужно времени, чтобы научиться жить в обществе: обучение в семье, в школе, в институте – не будет ли человек вынужден всю свою жизнь тратить на обучение?

– Я очень рада, что мы затронули эту тему. Я бы ответила так: для того, чтобы не остаться неграмотным, нужно учиться всю жизнь. В этом смысле концепция непрерывного в течение всей жизни образования точно признает, что мы всё больше зависим от внешней среды и внешнего медиамира, в котором так много информации. Идеальный подход к медиаграмотности предполагает, что люди учатся на протяжении всей жизни не только технологиям взаимодействия с информацией,  которая потом, будучи переосмысленной, превращается в знания, но и что люди учатся принципам и технологиям понимания этой информации. Фактически идеальный человек медийный – это тот, кто справляется с вызовами технологической революции и в области доставки информации, и в области преодоления информационной избыточности.

Сегодня учиться нам приходится на протяжении всей жизни, и я не сомневаюсь, что стремление постоянно повышать уровень и своих компетенций, и своих знаний – это естественное свойство человека, живущего в обществе. Уверена: сегодня мы должны ставить вопрос о стремлении к продолжающемуся на протяжении всей жизни обучению, и это, вероятно, главный навык, который должен формироваться у современного человека. Такая необходимость связана не только с усложнением технологической среды общества, но ещё и с усложнением его информационного медиатизированного пространства, в которое мы все включены. Мы все носим в себе маленькую частичку «человека медийного»: не можем без телефонов, компьютеров, телевизоров, словом, цифровых гаджетов, и главное, мы не можем жить без самой информации. Уверена, что эта тема очень актуальна, потому что молодым людям, теряющим сегодня навык чтения длинных текстов, навык концентрации в сложных дискуссиях, навык восприятия монологической речи профессора университета нужно думать о том, что они теряют важную часть  нашей культуры.