Пытаясь достать еду из коробки-головоломки, южноамериканские каракары проявляют недюжинную сообразительность.

Когда говорят о птичьем уме, то обычно имеют в виду попугаев и врановых. И те и другие бывают разных видов: новокаледонские во́роны, сороки, сойки, серые воро́ны и обыкновенные во́роны – или какаду Гоффина, жако, кеа и ара. Но, так или иначе, может показаться, что у остальных птиц с умом как-то не очень, раз в экспериментах сплошные врановые и попугаи. На самом деле, просто так сложилось, что у них когда-то заметили высокие когнитивные способности, и с тех пор вороны и какаду стали обычными подопытными. Другие птицы вполне могут быть столь же сообразительными, но птиц на свете много, а исследователей мало (особенно таких исследователей, у которых есть средства на подобные исследования, не имеющие прямого отношения ни к лекарствам, ни урожайности зерновых, ни к нормам выплавки чугуна).

Южная горная каракара. (Фото: Mibby23 / Flickr.com) 

Вот, например, сотрудники Венского ветеринарного университета и Национального университета Мар-дель-Платы поставили эксперимент с южными горными каракарами – дневными хищниками из семейства Соколиных, обитающих на самом юге Южной Америки. Эти каракары со времён Дарвина известны своим неуёмным любопытством, смелостью и достаточной прожорливостью – когда Дарвин проплывал на «Бигле» около Фолклендских островов, каракары весьма интересовались разными предметами на корабле, утаскивая с собой шляпы, компасы и прочее. Поэтому можно было ожидать, что когда им выпадет возможность поработать головой в обмен на угощение, они этой возможностью воспользуются.

Для эксперимента сконструировали восьмиугольную коробку с восемью камерами и отверстиями в разных местах. Каждая камера была отдельным заданием: внутри лежала еда, но чтобы её достать, нужно было что-то сделать. Всё устройство, как было сказано, было сделано из прозрачного пластика, и каракары вполне могли подробно осмотреть диспозицию и поразмышлять, какая механика работает в каждом случае и что тут можно сделать.

В одном случае нужно было ударить по подставке, которая торчала наружу: угощение, лежавшее на подвижной подставке, подпрыгивало и падало вниз, и птица могла добраться до него через нижнюю щель. В другом случае наружу опять же торчала подвижная пластиковая линейка, но тут следовало не бить по ней сверху вниз, а подвигать из стороны в сторону – двигая, можно было сбить угощение, которое стояло на подставке внутри. В третьем случае нужно было нажать на торчащую линеечку, как на рычаг – тогда еда съезжала по ней из камеры наружу, можно сказать, прямо в клюв. Из четвёртой камеры наружу торчала проволока, за которую нужно было потянуть – тогда перегородка, прикрывавшая отверстие, падала, и можно было добраться до еды. В пятой камере отверстие было прикрыто бумагой, и её нужно было пробить. В шестой камере угощение лежало под перевёрнутой чашкой. В седьмой камере еда лежала на подставке, которая держалась на палочке – если палочку вытащить, подставка падала, и можно было добраться до еды. Наконец, в восьмом случае еда лежала сразу за передвижной дверцей – её нужно было просто отодвинуть.

Каракара занимается коробкой с головоломками. Фото: University of Veterinary Medicine Vienna

Точно такие же задания обычно используются в экспериментах с какаду Гоффина. Как говорится в статье в Current Biology, каракары справились с заданием не хуже попугаев. Многокамерным устройством занимались пятнадцать птиц, и все пятнадцать сумели решить хотя бы одну задачу; десять каракар справились со всеми восемью камерами. Некоторые задачи они решали быстрее, чем попугаи. Более того, среди каракар были такие, которые сумели достать еду там, где не у каждого какаду получается.

Каракары, как было сказано, существа любопытные, с явными исследовательскими наклонностями – как и попугаи с воронами. Можно предположить, что и другие птицы с таким же характером будут демонстрировать высокие когнитивные способности. Но даже если птица не проявляет откровенного любопытства ко всему на свете, это не повод отказывать ей в уме. Например, голубей всегда считали глуповатыми, а между тем, как недавно выяснилось, они способны различать пространство и время и умеют пользоваться коллективным знанием. А если учесть, что одним из признаков интеллекта считается сложная социальная жизнь, то ещё больше птиц окажутся умнее, чем мы думали. Тут можно вспомнить грифовых цесарок из отряда Курообразных (опять же традиционно считающихся не слишком умными): они, как мы писали несколько лет назад, живут большими социальными группами, в которых есть альфа-особи, управляющие другими – но если альфа начинает вести себя возмутительно, подчинённые быстро ставят его на место.