Избыток сахара в раннем детстве может быть связан с повышенной вероятностью диабета и гипертензии в старости.

Обычно детям запрещают сладкое под предлогом, что зубы испортятся, или что после конфет, шоколада или сахарной ваты в них уже не впихнёшь что-то более полезное. Новая статья в Science добавляет к этому ещё одну причину, весьма серьёзную: много сладкого в раннем детстве повышает риск диабета в пожилом возрасте.

(Фото: Henley Design Studio / Unsplash.com) 

Естественно, результаты получили не в эксперименте, а с помощью анализа медицинской статистики. Когда речь заходит о том, кто что ел много лет назад, всегда возникает вопрос, насколько мы можем доверять подобным свидетельствам – особенно, если приходится опираться на свидетельства самих людей. Но здесь потребление сахара оценивали не по воспоминаниям. Во Вторую мировую войну распределение продуктов среди населения воюющих странах было нормировано, и Великобритания не была исключением. Так, норма сахара в 1940 г. была урезана примерно до 40 грамм на взрослого человека в день. В 1953 г. ограничения на сахара (и на другие продукты) отменили.

Там же, в Великобритании, есть большая база данных UK Biobank, в которой хранятся биомедицинские данные о полумиллионе человек самого разного возраста – среди них есть и те, которые родились в начале 50-х годов прошлого века. Исследователи сравнили, что происходило со здоровьем у тех, кто был зачат и родился между октябрём 1951 г. и июнем 1954 г. (когда ограничения на сахар ещё действовали), и у тех, кто был зачат между июлем 1954 г. и мартом 1956 г., когда ограничения уже сняли. У тех, кто родился ещё в годы нормирования сахара, вероятность диабета к их 60–70 годам была на 35% ниже, а вероятность повышенного кровяного давления – на 20% ниже, а если то и другое всё-таки случалось, то на несколько лет позже, чем у тех, кто родился потом.

Среди этих людей были те, чьи матери были беременны ещё во время «сахарных» ограничений, а рожали уже тогда, когда ограничения сняли. На их примере можно было оценить влияние сахара, который съедает мать. Этот сахар тоже имеет значение, но всё-таки самый большой эффект даёт тот сахар, который ребёнок начинает есть после того, как ему исполнилось полгода. Исследователи использовали данные, которые охватывали тысячу дней с момента зачатия, то есть детям к концу «статистического наблюдения» было около трёх лет. Очевидно, сладкое, непомерно съедаемое в четыре года, в пять, в шесть, семь лет и дальше, тоже влияет на медицинские перспективы, но надо думать, что до трёх лет ограничить ребёнка в сладком несколько проще.

Вполне может быть, что среди тех людей, чьи данные использовали в исследовании, были и такие, которые ели мало сладкого как во время ограничений, так и после них. Вполне может быть, что среди них были больные диабетом. Но речь здесь идёт не об исключениях, а о том, что видно в масштабе большой популяции. Естественно, никто никого не принуждает накладывать на себя популяционную статистику; каждый волен считать себя исключением настолько, насколько сам хочет.

Что до механизма, то тут с большой долей уверенности можно предположить что-нибудь эпигенетическое. Мы много раз рассказывали про эпигенетическую регуляцию: у клеток есть молекулярные переключатели, которые позволяют очень надолго изменить активность тех или иных генов в ответ на долговременные факторы среды. Такими факторами могут быть стресс, курение, или, например, пищевые привычки. Но это только гипотеза – сами авторы избегают утверждать что-либо о механизме, которые связывает норму сахара в детстве и диабет в старости.