Мыши беспокоятся о товарищах, потерявших сознание, и стараются привести их в чувство.

Потерявший сознание человек привлекает общее внимание – вокруг него собираются другие люди и пытаются вернуть его в мир. Конечно, бывает так, что потерявший сознание вовсе не потерял сознание, а просто заснул в неположенном месте по каким-то, скажем так, своим причинам. Бывает и так, что человек видит, что желающих помочь уже и так много, и продолжает идти по своим делам. Но в целом нельзя не признать, что вид потерявшего сознание будит в нас сильное беспокойство – мы видим, что с ним что-то не так, и нужно что-то предпринять, даже если этот человек нам абсолютно посторонний.

(Фото: Jasmin777 / Pixabay.com) 

А что насчёт животных? Стараются ли они вернуть к жизни своих знакомых или просто кого-то, кто одного с ними вида? Есть случайные свидетельства, что такое происходит, что животные стараются расшевелить тех, кто сильно болен и лежит неподвижно, или просто уже умер. Но систематически такое поведение почти не изучали, и уж тем более не изучали нейробиологический аппарат, который может такое поведение поддерживать. И вот сейчас в Science появилась статья сотрудников Университета Южной Калифорнии, в которой они подробно описывают «реанимирующее» поведение мышей, сталкивавшихся с другими мышами под общим наркозом.

Мыши не сразу бросались спасать своих товарищей, должно было пройти определённое время, в течение которого мышь лежала неподвижно и ни на что не реагировала. Начиналось всё с того, что её обнюхивали и лизали, дальше её начинали покусывать в рот и язык, и даже пытались вытащить язык наружу из пасти. Покусывание и вытаскивание языка также имели место, когда живая мышь сталкивалась с мёртвой, а вот со спящими индивидуумами всё это проделывали крайне редко. Хлопотание вокруг рта неподвижного товарища выглядело так, как если бы мышь старалась избавить рот от возможных посторонних объектов, как если бы она пыталась облегчить дыхание. Попытки вытащить язык могут преследовать ту же цель – сделать так, чтобы он не завалился в глотку и не закрыл дыхательные пути. Что же до первоначального обнюхивания и облизывания, то это можно уподобить тому, как мы трогаем и тормошим потерявшего сознание, хлопаем его по щекам и т. д., чтобы сенсорные импульсы извне достучались до его мозга.

Активность, с которой мыши пытались привести в чувство другую мышь, зависела от того, насколько они друг друга знали: близких знакомых мыши старались «реанимировать» особенно активно. При этом исследователи особо подчёркивают, что дело было не в желании мыши получить в ответ какое-то приятное социальное взаимодействие, и не в новизне ситуации (то есть мыши нюхали, лизали и кусали бессознательного товарища не потому, что им вдруг повстречался новый объект, который пробудил их любопытство). Когда мышь приходила в себя, обнюхивание-покусывание-вытаскивание языка прекращалось.

Наблюдения за мышиным мозгом показали, что при виде товарища, лежащего под общим наркозом, в гипоталамусе активировались нейроны, использующие гормон-нейромедиатор окситоцин. Эти же нейроны никак не реагировали на мышей в обычном состоянии. Другие нейроны, тоже использующие окситоцин, усиливали «реанимирующее» поведение. Окситоцин вообще используют нейронные центры, поддерживающее социальное поведение; в данном случае речь идёт об окситоциновых нейронах, которые помогают различить товарища в бессознательном состоянии и помогают вернуть его в сознание.

В другой статье, также опубликованной в Science, сотрудники Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе описывают похожие эксперименты и похожие результаты, но с другими нейробиологическими особенностями. Исследователи особо подчёркивают, что мышь-«реаниматор» сосредотачивается на голове и морде того, кто лежит без сознания. Если другого нужно просто как-то утешить, вывести из стресса, то утешающий товарищ или подруга будут лизать стрессированного индивидуума по всему телу (лизание в данном случае не очень точный синоним груминга, когда одна особь чистит и массирует шерсть и кожу другой, выполняя гигиенические процедуры в утешительном социальном контакте).

Когда груминг доходит до головы и морды, тот, кого «грумят», активно на это реагирует – двигает головой и вообще всячески шевелится. То есть если трогать того, кто потерял сознание, за голову, можно быстрее заставить его очнуться. Оказывается, что у мышей есть особая группа нейронов, которая при встрече с бессознательным товарищем направляет их активность именно на его голову и морду. Эта группа нейронов находится в миндалевидном теле, или амигдале, и используют они в качестве нейромедиатора гамма-аминомасляную кислоту. Если эти нейроны отключить, мышь всё равно будет волноваться насчёт неподвижного товарища, но никакого груминга, строго направленного на голову, не будет, неподвижную мышь будут «грумить» по всему телу, как если бы она была обычной подвижной, просто сильно расстроенной.

То есть распознавание бессознательного состояния и соответствующее поведение зависит от разных нейронных цепей, окситоциновых в гипоталамусе и гамма-аминомасляных в амигдале. Скорее всего, стремление оказывать помощь потерявшему сознание – точнее, тому, кто долго и неподвижно лежит на месте – у мышей врождённое, и вполне может быть, что оно врождённое не только у мышей, но и у других социальных зверей. Может, и не очень социальных: ведь даже те, кто ведёт одиночный образ жизни, во время размножения общаются как с брачными партнёрами, так и с детёнышами.

 Амигдалу иногда называют центром эмоций (хотя занимается она не только эмоциями), и велико искушение начать говорить о переживаниях мышей по поводу  тех, кто лежит без сознания. Да мы и так время от времени встречам описания животных, которые, насколько можно судить со стороны, переживают об умерших товарищах, партнёрах или детёнышах. Но насколько можно судить со стороны – большой вопрос. В данном случае мы видим лишь действия мышей и сопутствующую активность в нейронных центрах, а что они при этом субъективно чувствуют, сказать трудно.