Влияние окситоцина на социальную жизнь зависит от социального состояния индивидуума.

Окситоцин стали называть гормоном (или нейромедиатором) любви, когда выяснилось, что он усиливает эмоциональную привязанность между родителями и детьми, между брачными партнёрами и просто между приятелями, хотя когда-то считалось, что он нужен только при родах и при вскармливании ребёнка. Социально-психологические эффекты он проявлял как в экспериментах с животными, так и в экспериментах с людьми. Со временем, однако, стали появляться свидетельства того, что окситоцин может стимулировать не только любовь и эмпатию, но и недоверие, и даже агрессию. В других исследованиях было показано, что прочные семейные чувства могут сохраняться и без окситоцина, причём показано это было на животных. Постепенно стало ясно, что название «гормон любви» соответствует окситоцину лишь в определённой степени, что его действие зависит от контекста и т. д.

Макаки резуса. (Фото: Jinterwas / Flickr.com) 

Оттенков окситоциновым эффектам добавляют две недавние работы, опубликованные в Current Biology и в Journal of Neuroscience. В первой речь снова идёт о желтобрюхих полёвках – их популярность в подобных исследованиях связана с тем, что они формируют стабильные брачные пары и что с ними удобно ставить нейробиологические эксперименты. Правда, в статье Current Biology говорится не столько о брачных отношениях, сколько о том, как полёвки вообще выбирают, с кем проводить время, пусть даже это просто сидение бок о бок. Некоторые из подопытных полёвок были модифицированы так, чтобы у них не работали окситоциновые рецепторы – соответственно, нервные импульсы, которые требуют нейромедиатора окситоцина, у таких полёвок будут подавлены. Исследователи наблюдали за группой полёвок, которые, в конце концов, разбредались по парам. Обычные полёвки выбирали друзей меньше чем за день. У полёвок с неработающими окситоциновыми сигналами на это уходило до недели, хотя потом взаимоотношения в такой паре выглядели так же, как у обычных полёвок.

В другом эксперименте пары друзей подсаживали к группе незнакомцев. Обычные полёвки поначалу держались друг друга, но потом начинали знакомиться с обществом. Полёвки с неработающими окситоциновыми рецепторами сразу начинали ходить среди незнакомцев, как будто они пришли одни. В третьем эксперименте полёвки-самки должны были нажать на рычаг, чтобы попасть в камеру к другу или к брачному партнёру – или к какой-то посторонней полёвке. Обычные полёвки выбирали преимущественно друзей и брачных партнёров, а вот самки с неработающими рецепторами не делали разницы между друзьями и незнакомцами, хотя брачного партнёра продолжали предпочитать посторонним индивидуумам.

 В целом авторы делают вывод, что окситоцин важен на первых этапах знакомства, когда нужно определиться, с кем ты хочешь быть вместе. Долгосрочные отношения без окситоциновых сигналов могут продолжаться и продолжаться, но устойчивыми они будут только в семейной паре; если речь идёт просто о дружбе, то такие связи без окситоцина окажутся непрочными. В то же время отсутствие окситоциновых рецепторов делало полёвок менее агрессивными по отношению к незнакомцам.

В статье Journal of Neuroscience описаны эксперименты с макаками резуса. Им вводили окситоцин в мозг, в базолатеральные ядра миндалевидного тела, и следили, как на него реагирует само миндалевидное тело и передняя поясная кора – эти зоны обрабатывают сигналы, связанные с чувством удовольствия от награды, и суммируют информацию о социальных действиях. Активность мозга сопоставляли с поведением макак до и после обработки окситоцином. Оказалось, что если обезьяна предварительно была настроена общаться, то окситоцин поддерживал такое поведение и дальше. Если же, наоборот, обезьяна была не слишком общительна перед инъекцией окситоцина, то она такой малообщительной и оставалась – оставалась дольше, чем без дополнительного окситоцина. Иными словами, окситоцин очень наглядно действовал в зависимости от контекста, поддерживая то социальное настроение, в каком пребывала макака.

На уровне зон мозга это выглядело так, что когда окситоцин вводили социально мотивированной макаке, её базолатеральное миндалевидное тело и передняя поясная кора долгое время сохраняли скоординированную активность. Можно сказать, что совместная работа обоих участков мозга помогала извлекать удовольствие из социальных действий, и если оба участка до окситоцина были настроены на такую работу, он помогал им выполнять её и дальше – скоординированная активность между ними поддерживалась с дополнительным окситоцином дольше, чем без него. Если же изначальной мотивации к социальной активности не было, окситоцин поддерживал малосоциальное состояние. Поскольку эти эксперименты ставили на макаках, то можно предположить, что нечто похожее с окситоцином происходит и у человека. Причём у человека его действие может быть ещё более сложным и неоднозначным, всё-таки наша социальная жизнь обусловлена такими контекстами, какие макакам и не снились.