Павел Борисович Лурье – заведующий сектором Средней Азии Отдела Востока, филолог, специалист по древним иранским языкам, археолог, начальник Пенджикентской экспедиции и хранитель коллекции Хорезма.

Продолжаем знакомить вас с сотрудниками самого известного российского музея – Эрмитажа и выясняем, легко ли им переносить вынужденную разлуку с любимым музеем.

Фото: Carlos Mejía Greene / Flickr.com

На этот раз наш виртуальный гость – Павел Борисович Лурье.

Павел Борисович – исследователь Согдианы, страны, в V-VIII веках располагавшейся в Средней Азии, с центром в Самарканде. Но большинство памятников искусства древнего Согда происходят из Пенджикента (совр. город в Таджикистане). На раскопках Пенджикента ленинградские/петербургские археологи работают уже 73 года, поэтому неудивительно, что бОльшая часть находок советского времени (настенные росписи и рельефные изображения, уникальные деревянные архитектурные фрагменты и скульптура, керамическая посуда, монеты и украшения)  находится в Государственном Эрмитаже. 

Однако всё, что было найдено на территории независимого (с 1992 года) Таджикистана, там и остаётся. Так что в Эрмитаже Павел Борисович хранит сокровища из Хорезма (найденные ещё в советское время) – государства, существовавшего в древности и средневековье в низовьях Амударьи. Надо отметить, что эти сокровища в чём-то не уступают согдийским: та же великолепная серебряная пиршественная посуда, терракотовые статуэтки, оружие, монеты, украшения из золота, стекла, янтаря, раковин и кораллов, костехранилища с росписями и эпитафиями.

Есть в коллекции и свои настенные росписи, и раскрашенная глиняная скульптура – с городища под современным названием Топрак-кала, где в III–IV вв. н.э. находилась одна из столиц хорезмшахов.

Здравствуйте, Павел Борисович!

Мы знаем, что помимо научной работы вы ещё проводите экскурсии по музею. Даже сейчас Эрмитаж продолжает публиковать видеоролики с экскурсиями, правда, в новом формате, в котором у экскурсовода только два «настоящих» слушателя – ведущая и оператор, а все остальные – смотрят в онлайн. В связи с этим первый вопрос:
 
Скучаете ли вы по посетителям музея? Как вам больше нравится рассказывать о сокровищах музея – в камеру или группе зрителей и слушателей? Насколько важна обратная связь от аудитории?

Последние 10 лет я работаю полевым археологом, и это часть самой основной работы. Каждый год по два месяца, а то и больше, я провожу на раскопках в Таджикистане, в тысячах километров от Петербурга. Это время работы, а не ностальгических рефлексий. Так что месяц – полтора изоляции от музея и его посетителей и посетительниц (экспонаты-то в целом одни и те же, а посетительницы каждый день новые) – дело вполне привычное. 

Экскурсии и лекции – это, напротив, дополнительная работа, заниматься которой никто не принуждает. Год три назад я уже читал научно-популярные лекции онлайн для Казахстана. В связи с последними делами участвовал в онлайн-совещании Института ЮНЕСКО в Самарканде. Какая-то специфика в этом, конечно, есть, но можно ко всему привыкнуть. Обычно я выбираю в аудитории доброжелательного, интересующегося и выспавшегося человека, и говоришь как бы ему – это помогает сосредоточиться. А в онлайне смотришь на самого себя на экране, и сам себя за косицу вытаскиваешь.
 
Ваша работа тесно связана с предметами. Вы их описываете, изучаете и рассказываете о них другим. Но взять их к себе домой на самоизоляцию никак нельзя. И вот наш следующий вопрос:
 
А по экспонатам вы скучаете? Хочется ли время от времени посмотреть на какие-нибудь предметы, для вдохновения, например?

Опять же, прошло совсем мало времени, чтобы соскучиться. Более того, весь апрель я на официальном отпуске. Ещё не успел соскучиться по предметам, да и хранение у меня небольшое.

Вот писать научные труды – это как раз часть моих непосредственных обязанностей, и это, уверяю, в нынешних условиях делать намного сподручней. Тем более, что у меня много (очень-очень много!) ненаписанных долгов по филологический части, для них вещи вовсе не нужны.  Исчезла вся беготня, все административные обязанности сократились во много раз. Сиди и пиши, читай, думай. Разве что не унес в последние дни из кабинета несколько нужных книг, а библиотеки сейчас закрыты. 

Но, с другой стороны, в Интернете можно найти сейчас очень многое. JSTOR теперь бесплатный откуда угодно, на Academia.edu  последнее время слишком много рекламы и саморекламы, но контента ещё больше. Многие материалы коллеги присылают по е-мэйлу. Нас последние годы гнали в хвост и в гриву с наполнением цифрового каталога Эрмитажа (КАМИСа), с фотографированием. Так что теперь можно получить доступ к базе прямо из дому, и почти все вещи с изображениями. Даже лет пять назад, с худшей связью и куда ме́ньшим цифровым архивом в интернете, работа в изоляции была бы куда тяжелее.

Наверняка ваша работа сейчас продолжается и дома. Возможно, что самоизоляция – это ещё и возможность что-то доделать, на что раньше не хватало времени, или наоборот – обдумать что-то новое.
 
«Работа дома» – какая она для вас?
 
Очень – очень хорошая! Спросите у западного профессора, что есть лучшая часть в его жизни, и он ответит – саббатикал. Это как бы творческий отпуск, человек освобождается на семестр от преподавания и занимается исследованиями, пишет, читает спокойно. Поэтому я воспринимаю этот карантин (плюс ещё и мой отпуск) – как такого рода саббатикал. Дома есть стол, удобный стул, ноутбук. Сел за статью, которую очень давно обещал, что-то чиркаю к диссертации, на интервью, вот, отвечаю. Коллеги, с кем созваниваюсь – тоже работают, пишут что-то, диссертации, книги, а не служебки. 

Видите, я воспринимаю себя скорее как учёного (физики, не смейтесь), и всей науке в нашей стране, как мне кажется, в первую очередь последние десятилетия не хватает времени, не хватает размеренности, вальяжности если угодно. В университетах надо читать слишком много лекций, в академических институтах слишком много отчётности, и в музеях различных неотложных дел слишком много. А исследовательская работа требует погружения, чтобы ничего не отвлекало, настроиться на нужный лад мне лично, по крайней мере, тяжело. Угнетает некая сиюминутность работы. Та же история с оценкой статей в рейтинговых журналах и монографий (которые ни в грош не ставятся) в очередной инструкции Миннауки очень показательна. Есть такой термин, он ещё недавно был очень положительным «монографичность исследования». Я всегда думал что статья – это некий дополнительный продукт научного творчества. Как какое-то введение в проблему, или любопытный сопутствующий результат (case study), или краткий обзор результатов. А главное – это монография, или словарь, или критическое издание памятника, или перевод, или каталог. А нам предлагают считать статейки главным показателем деятельности. 

В чём-то Эрмитажу повезло – наша Пенджикентская экспедиция работает больше 70 лет и можно ставить по-настоящему фундаментальные задачи, а во все бирюльки со скопусами – шмопусами мы играем меньше, чем соседи, но всё же...

Надо бы каждый год такое устраивать пару-тройку месяцев самоизоляции – было бы для науки очень полезно (и без дистанционного обучения школьников, пожалуйста).

С одной стороны, вы – сотрудники одного из крупнейших музеев мира, а с другой - такие же люди, переживающие трудности самоизоляции, как и миллионы людей в России и в других странах. Поэтому наш завершающий вопрос:

Чего больше всего в самоизоляции не хватает лично Вам?

Физически мне всего хватает. По парикмахерским и кабакам я никогда не ходил, в торговые центры – только по приговору суда, в театре и на концертах тоже очень давно не был, к сожалению. У меня хватает сил позвать гостей два – три  раза в год, сам в гостях оказываюсь не чаще, так что критического недостатка не вижу. В кафешках приходилось бывать, конечно, но дома вкуснее (особенно, когда есть время готовить), дешевле, порция больше и нет этого назойливого радио. Реанимировал велотренажёр, кручу педали под музыку – компенсирую большие порции без радио.

Единственное, что плохо, и что перевешивает все положительные стороны – это то, что люди умирают. Это не цифры статистики, уже несколько знакомых старшего поколения ушло, covid-положительных. А мы, не медики, тут помочь не можем, можем только не мешать. Можем только сидеть дома, а когда спросят – доказывать, что в сидении дома тоже есть польза.

Полезные ссылки:
1. «Смотритель» в Эрмитаже: Согдиана

2. Пенджикентская экспедиция на сайте Эрмитажа.